Книга Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1908-1914) - Юлия Лунева

Справедливость опасений Петербурга подтверждает тот факт, что в это время Грей в беседе с германским послом князем К. М. Лихновски официально заявил, что ни одно территориальное изменение на Балканах не затронет британские интересы, кроме вопроса о Константинополе, который является европейским вопросом первого порядка, что оправдало бы вмешательство Лондона[526]. «Великие державы были согласны, — писал в своих воспоминаниях Э. Грей, — что Константинополь должен остаться во власти турок, они единодушно не хотели поднимать этот вопрос между собой и соглашались, что он не должен быть поднят победившими балканскими союзниками»[527]. Британский министр считал, что завоевания союзников были столь огромны, что они удовлетворены и без занятия Константинополя[528]. После беседы с Лихновски Грей в последних числах октября послал циркулярную телеграмму во все посольства и дипломатические миссии Великобритании, в которой особо подчеркнул, что судьба Константинополя и Проливов — европейский вопрос[529]. Упорное нежелание болгарского монарха заявить о своем отказе от Константинополя встревожило Россию и ее союзников по Антанте. Посол Бенкендорф, прочитав сообщение в «Times» (Таймс) о возможности вступления болгар в Константинополь, незамедлительно прибыл в болгарскую миссию и попросил Маджарова довести до сведения главы болгарского правительства мнение России о недопустимости захвата турецкой столицы. Через несколько дней Маджарова посетил советник российского посольства Н. С. Эттер и прямо сказал, что Болгария может присоединить к себе все бывшие турецкие земли, но только не Константинополь, который должен оставаться турецким во имя интересов России. «Вся тактика Сазонова, — писал Г. Хальгартен, — была направлена на то, чтобы сделать невозможным иностранный контроль над Проливами. Из-за торгово-промышленных соображений и из страха перед восстаниями внутри страны царизм, конечно, предпочел бы достигнуть этой цели без кровопролития»[530].

7 (23) ноября британская дипломатия предложила следующий выход на случай, если Болгария захватит Константинополь[531]. Вместо морской демонстрации в Проливах, проведением которой угрожала Россия, Грей выступил за нейтрализацию Проливов и превращение Константинополя в свободный порт под международным контролем, взяв за образец статус Танжера[532]. Однако в Лондоне понимали, что осуществление плана нейтрализации Константинополя и зоны Проливов в данный момент может вызвать международный кризис наподобие марокканского. Грей также учитывал, что Россия решительно протестовала против плана нейтрализации. Царский посол в Лондоне прямо указал на главную причину несогласия — особую заинтересованность России в Проливах. Грей пошел на попятную, заявив, что идея нейтрализации припасена им на тот случай, если сохранить свою столицу будет для турок совершенно невозможно[533].

Франция сильно встревожилась, узнав о предложении Грея. По сообщению Извольского, Пуанкаре даже допускал возможность «серьезного разногласия между нами и Англией, особенно опасного накануне серьезной дипломатической борьбы против балканской политики Тройственного союза»[534].

По мнению Сазонова, в результате войны положение на Балканах изменилось в благоприятную для России сторону, ослабленная Турция «более, чем когда-либо, должна дорожить хорошими отношениями с Россией». Российский министр надеялся использовать благоприятный момент. В соответствии с планом 1908 г. прибрежным черноморским государствам разрешалось бы в мирное время, с соблюдением известных условий, гарантирующих безопасность Константинополя, вводить и выводить через Проливы свои военные суда. При этом не могло быть и речи об одностороннем, без участия великих держав, соглашении между Турцией и Россией. Российский министр считал, что почва для такого решения уже хорошо подготовлена: «Наши пожелания ни для одного европейского правительства не могут оказаться неожиданными, и каждое из них в свое время выразило условное согласие с ними». В то же время Сазонов не видел необходимости выступать вновь с каким-либо самостоятельным предложением. Он рекомендовал Извольскому «сохранять в этом вопросе выжидательное положение»[535].

Россия стремилась не допустить преобладания какой-либо другой державы в Проливах, но в силу того, что она не получила поддержки ни в Париже, ни в Лондоне, ей пришлось отказаться от активных действий. «В случае, если бы Константинополь был занят балканскими союзниками, — писал Сазонов Извольскому, — и сохранение турецкого владычества в нынешней столице с прилегающей к ней зоне подверглось колебанию, предстояло бы решить вопрос о том, не соответствует ли нашим интересам такое решение вопроса, при коем мы утвердились бы на правах ли собственности или долгосрочной аренды на обоих берегах Верхнего Босфора»[536]. При этом сам город Константинополь в крайнем случае мог бы получить международную систему управления и полиции, а Дарданеллы были бы нейтрализованы[537]. Проблема защиты Константинополя и Проливов от захвата их болгарами выявила противоречия России не только со странами Тройственного союза, но и с партнерами по Антанте.

Болгарская армия, встретив серьезное сопротивление турецких войск, остановилась у линии Чаталджи, не сумев овладеть ею. План Кидерлен-Вехтера — в последний момент пустить русских в Константинополь в обмен на их отказ от дальнейшей поддержки южных славян — провалился[538]. Опасность захвата Константинополя Болгарией отошла на второй план, что в какой-то мере успокоило русское правительство и принесло некоторую разрядку международной ситуации.