Книга У подножия Монмартра - Бритта Рёстлунд

– Я тоже не знаю, но вы в любом случае рассказывайте.

– Когда я вернулся домой с цветами, жена решила, что они предназначались ей. Бережно взяла их у меня, поставила в хрустальную вазу и благодарила за то, что я принес ей цветы, несмотря на то что она… Она была благодарна мне за то, что я простил ее, и доказал это своими цветами. Но я рассказал ей, что получил эти цветы в метро, получил совершенно случайно от незнакомой мне женщины.

«Какой же ты глупец», – подумала я и посмотрела на него.

– Что вы об этом думаете? – спросил он.

– Я подумала, что мужчины очень часто совершают глупости, не глядя, походя…

Мы рассмеялись так, что наш смех эхом прокатился под сводами церкви. Это был облегчающий смех. Кристоф прижал палец к губам, давая понять, что надо вести себя тише.

– Ага, и ваша жена подумала, что у вас тоже кто-то есть?

– Нет, совсем нет. Все было гораздо хуже. Сначала она думает, что я специально купил для нее цветы, а потом узнает, что мне преподнесла их другая женщина. Она вообразила, что я подарил ей цветы, чтобы досадить, надавить на ее больную совесть. Она разуверилась в том, что я простил ее. Она решила, что я задумал унизить ее, причинить боль, короче, наказать. – Он вздохнул и продолжил: – Думаю, что это была последняя капля… эти цветы. В тот вечер она решила уйти от меня. Сказала, что не может жить с вечным напоминанием о вине, сказала, что я не заслуживаю такой жены, как она.

– И все это из-за цветов?

– Она подумала, что это только верхушка айсберга.

– Каких слов вы ждете от меня? Вы хотите, чтобы я извинилась?

– Только если ваши извинения будут искренними.

– Этого я обещать не могу.

– Вы и не должны.

Все повернули голову в мою сторону, когда я пошла к лестнице. Кристоф остался сидеть на месте, а я снова вернулась к реальности. Тысячи людей вышли на улицы, чтобы глотнуть свежего воздуха в обеденный перерыв, но в церкви все шло своим чередом. Кристоф сидел на скамье и размышлял о прощении, скрипела лестница, люди входили и выходили.

Только услышав за дверью шаркающие шаги, я поняла, что мне пора собираться домой.

– Добрый вечер, – сказала я.

– Добрый вечер, – ответила женщина, метнула на меня недобрый взгляд и принялась втаскивать пылесос.

– Вы мусульманка, не так ли? – спросила я.

Женщина одарила меня презрительно-скучающим взглядом.

– Я подумала… мне просто интересно, как вы смотрите на прощение.

Она что-то буркнула в ответ и потерла рукой нос.

– Почему вас это интересует?

– Понимаете, завтра мне предстоит выступать в дебатах… с лекцией. Это не касается «Аревы», это частное дело, и мне нужно подготовить вступление…

– Вступление?

– Да, в котором я могла бы осветить и другие, отличные от христианской, точки зрения.

– Аллах говорит, что те из нас, кто живет в довольстве и достатке, никогда не должны отказывать в помощи ближним и нуждающимся, как и тому, кто отворачивается от зла во имя Аллаха. Тех, кто совершает ошибки, мы должны прощать и забывать их прегрешения. Аллах всепрощающий и милостивый, он призывает прощать и нас.

– Отлично. А как вы смотрите на истину?

– Вы задаете слишком много вопросов, мадам.

Она включила пылесос. Теперь она была свободна от меня и моих вопросов. Кнопка включения пылесоса была ее стоп-краном. Я надела свои темные очки. Уборщица покосилась на меня. Я в это время укладывала в сумку свой ноутбук. Я не спешила, словно бросая ей вызов и всем моим видом говоря, что это моя контора. Если бы не странный контракт, который обязывал меня уходить домой в определенное время, я бы посидела в конторе еще часок. Я вышла не попрощавшись. Мы попрощались уже во время разговора.

Он умер. Я была на сто процентов в этом уверена. Я почти физически ощущала на лестнице трупный запах. Если же он был еще жив, то лежал в больнице под капельницей, напичканный морфином в ожидании скорого и неминуемого конца. Несмотря на уверенность в том, что он мертв или, во всяком случае, умирает, я все же сомневалась, верно ли собираюсь поступить.

Я сознавала, что нахожусь в абсолютно неестественной ситуации и намереваюсь совершить по меньшей мере странный поступок. Что, если он не умер, вернулся домой в спортивном костюме и с катетером в вене, и завтра, открыв дверь, обнаружит вставленный в дверную ручку букет? Возможно, он подумает, что кто-то поздравляет его с возвращением домой. Если у него нет родственников, то решит, что это сделал кто-то из соседей или добрая консьержка развешивает на двери букеты цветов. Если же он умер… тогда все это не важно.

Букет на этот раз был пестрым и радостным. «Ты достоин его», – думала я, прикрепляя цветы к дверной ручке. Внезапно мне показалось, что дверь сейчас откроется и он предстанет передо мной живой и здоровый. Может быть, он и не был болен. Я же начну, заикаясь, бормотать неуклюжие объяснения в свое оправдание. Казалось, я слышу за дверью приближающиеся шаги, почти убедила себя в этом. Постояла у двери, чтобы удостовериться в том, что она точно не откроется. Никто не подошел к двери. Никто ее не открыл. Не отдавая себе отчета, я позвонила в квартиру. Но никто не отозвался. Дверь так и осталась закрытой. Это означало, что сосед мертв, а я все еще не могла привыкнуть к этой мысли. Пока не могла.

* * *

Все идет по плану. Мансебо накидывает синюю куртку, надевает на голову черную шапочку – такию, на цыпочках выходит из квартиры и спускается по первой лестнице. Проходит мимо двери Тарика и Адели. Все как обычно. Преодолев вторую лестницу, он отпирает дверь, ведущую в магазин, но не зажигает верхний свет, а включает маленькую настольную лампу. Вот это уже не как всегда. Сегодня Мансебо не поедет в Рунжи. Он должен сделать еще один шаг вперед. Надо изменить ход своей жизни, но сделать это так, чтобы никто ничего не заметил. Именно поэтому Мансебо решил сегодня не ездить в Рунжи.

Он садится на скамеечку за кассой. Никто не заподозрит, что в магазине кто-то есть. Никто не заметит пятно света, которое лампочка бросает на книгу Теда Бейкера «Крысолов». Какое странное название, думает Мансебо и открывает первую страницу.

Стоит невероятная, неправдоподобная тишина. Мансебо не помнит, чтобы когда-нибудь в магазине было так тихо. Сейчас он должен подъезжать к Рунжи, думает Мансебо и бросает взгляд на часы. Несмотря на то что торгует уже много лет, для рыночных поставщиков он остается безымянным торговцем. Он и до этого часто менял поставщиков, и так же часто менялся персонал оптовых рынков. Все участники рынка быстро ориентируются, где можно приобрести лучший товар, чтобы потом вернуться с ним в свои магазины, рестораны и кафе.

Конечно, есть несколько служащих, с которыми Мансебо каждый день перекидывается парой слов. Но никто не сочтет странным, если однажды утром он не появится на оптовом рынке. Дело в том, что они не поставляют товар по заранее сделанным заказам. Мансебо надо тщательно следить за временем, чтобы в урочный час поспеть в «Ле-Солейль». Вот Франсуа его ждет, в этом Мансебо уверен на все сто процентов. Если он не придет, то Франсуа и правда решит, что с Мансебо что-то неладно, особенно после приступа.