Книга Полководцы Великой Победы - Вадим Щукин

Малообразованный и внутренне неорганизованный, он искренне полагал, что руководить — это значит держать подчиненных в страхе. Задачи он ставил расплывчато и неясно, а затем, как правило, угрожающе спрашивал: «Вам понятно?», внушительно добавляя: «Тюрьма или ордена!»

Оставив грозный кабинет и придя в себя, подчиненный обычно осознавал, что ему ничего не понятно, выбирал из двух зол меньшее и шел за новыми разъяснениями. Поэтому в приемной всегда толпилось множество посетителей, вынуждая начальника переключаться с одной темы на другую, отчего тот раздражался еще более.

Служить в таких условиях было нелегко, требовались постоянное внимание и настороженность, а человеку, помешавшему занять вожделенное кресло, — особенно. Тем не менее управление работало, и зачастую неплохо. Дело в том, что два других заместителя, В. Д. Грендаль и Г. К. Савченко, были талантливыми профессионалами, и Н. Н. Воронов образовал с ними своеобразный «триумвират», придававший деятельности аппарата организованный характер.

Вместе им удавалось, хотя подчас и с трудом, добиваться нужных решений. Так, на вооружение наконец стали поступать пистолеты-пулеметы. Кулик их не жаловал, вслед за Тухачевским называл «оружием буржуазной полиции», но благодаря опыту финской войны и личному вмешательству Сталина все же был вынужден уступить.

Что же касается подготовки кадров, то количественные сдвиги здесь не могли не впечатлять: всего лишь за четыре предвоенных года было открыто 15 новых артиллерийских училищ, а число курсантов увеличилось более чем в 8 раз и к июню 1941 года достигло 43 тысяч.

Удалось добиться, хотя и ценой неимоверных усилий, формирования противотанковых артиллерийских бригад. Их создание шло спешно, одновременно с разработкой тактики действий, но вдруг очередная директива остановила с трудом начавшийся процесс. После раунда тяжелой бюрократической борьбы вредную директиву отменили, но драгоценное время было упущено, и многие бригады вступили в бои, еще не успев завершить формирования.

Именно тяжелая морально-психологическая обстановка, сложившаяся в управлении, вызвала у Воронова обострение последствий автокатастрофы. Потребовалось лечение в санатории, а тем временем Кулик снова «наломал дров». Он заявил на сборах начальников артиллерии округов, что Правила стрельбы, плод многочисленных опытов и труда целого коллектива квалифицированных специалистов, никуда не годятся, и приказал первому попавшемуся офицеру разработать новые, да еще за две недели.

После такой демонстрации уровня собственной подготовки об авторитете начальника Главного артиллерийского управления в профессиональной среде и речи быть не могло. Воронов смог уладить недоразумение лишь после долгой беседы с Куликом один на один. Вскоре они расстались. Неожиданно для себя командарм Воронов был назначен начальником Главного управления противовоздушной обороны и в конце мая 1941 года приступил к исполнению новых обязанностей.

Здесь многое удивляло, если не сказать больше; например, служба воздушного наблюдения, обнаружения и связи (ВНОС) подчинялась непосредственно Главному штабу ПВО в Москве, а все огневые средства — командующим округами. За дело следовало браться, засучив рукава, ибо приближение войны уже явственно ощущалось. Сообщения о нарушении границ гитлеровскими самолетами поступали все чаще, но категорические приказы гласили: «Огня не открывать»...

К исходу дня 21 июня Николай Николаевич получил приказ находиться в своем рабочем кабинете. Поздно вечером посты ВНОС начали докладывать о шуме моторов по ту сторону границы, затем о проделывании германскими войсками проходов в проволочных заграждениях, а ближе к 4 часам утра — о налетах на Севастополь, потом на Виндаву, Либаву. С тревожными вестями Воронов поспешил к наркому обороны, записал содержание доклада в блокнот маршала С. К. Тимошенко. Кабинет покинул с тяжелым сердцем: никаких распоряжений, а ведь это война!

Автомобиль мчался по улицам ночной Москвы. Город спал, а на рабочем столе уже ждал целый ворох донесений о бомбовых ударах на огромном фронте от Балтийского моря до Черного. Посты ВНОС сообщали уже не только об авиации противника, но и о танках, пехоте, артиллерии.

Небольшие группы воинов ПВО передавали информацию, подчас ведя безнадежный бой с наседавшими гитлеровцами. Звучала прощальная фраза: «Погибаю, но не сдаюсь», и связь обрывалась...

Итак прежде всего — прикрыть важнейшие объекты от ударов авиации, восстановить систему ВНОС, а после объявления всеобщей мобилизации развернуть ускоренную подготовку командных кадров и формирование новых частей. ПВО Москвы — особое внимание. Потребности огромны, возможности ограничены...

Переход на военные рельсы не был легким. В управлениях и отделах царили нервозность, неразбериха, а с фронтов приходили явно завышенные сведения о потерях противника. Быть может, потому в первые дни войны никто и не представлял себе всей тяжести предстоявшей борьбы?

Неотложных дел было столько, что часов в сутках не хватало, об отдыхе думать и вовсе не приходилось. Николай Николаевич успевал и свои прямые обязанности исполнять, и, согласно поручениям Ставки Верховного главнокомандования, выезжать в войска, помогать в организации противотанковой обороны. 19 июля его вызвали в Кремль.

— Считаете ли вы правильным, что находитесь на должности начальника Главного управления ПВО? — спросил Сталин. — Правильно ли, что в обстановке войны у нас фактически отсутствует должность начальника артиллерии Красной армии?

— В свое время было соответствующее решение политбюро и правительства, и я должен считать это правильным.

— Это вы мне говорите официально, а я вас вызвал поговорить неофициально. Я хотел бы узнать по этому вопросу ваше личное мнение.

Ну, если так... И Воронов выложил все, что думал по поводу злополучной реорганизации. В ходе беседы Верховный главнокомандующий задал еще немало вопросов о боевом применении артиллерии, о ее взаимодействии с другими родами войск. В заключение он поинтересовался, кто бы мог встать во главе противовоздушной обороны.

Николай Николаевич рекомендовал опытного зенитчика, генерала А. А. Осипова, описав его как очень хорошего специалиста и при этом человека весьма скромного и дисциплинированного.

— Неужели у него нет никаких недостатков? — улыбнулся Сталин.

— Один есть: боится начальства...

Ровно через 40 минут после возвращения из Кремля Воронов узнал о собственном назначении на должность начальника артиллерии Красной армии.

За любимое дело он взялся с жаром. Следовало в кратчайшие сроки создать эффективный аппарат управления. Впервые в истории России ее артиллерия получила собственный штаб с оперативным и разведывательным отделами, управлениями боевой подготовки, кадров, формирований.

«Вот когда нерешенная проблема тяги заявила о себе в полной мере!» — думал Воронов, оценивая состояние рода войск. В последние предвоенные месяцы автомобили, которых и так не хватало, изымались из артиллерийских частей для строительства укреплений вдоль новой границы, а конский состав для орудийных упряжек поступал в войска только при объявлении мобилизации. Таким образом, тысячи орудий оказались полностью лишены подвижности, да и боеприпасы везти было тоже не на чем. Отсюда и потери. Причина не единственная, но важная.