Книга Шпион товарища Сталина - Владилен Елеонский

Вторым снарядом «тигр» приласкал танк Шилова. Погибли радист и механик-водитель, они даже не успели вскрикнуть. Была повреждена трансмиссия.

Благодаря уклону подбитый Т-34, как ритуальный катафалк, медленно покатился назад, пока не уперся кормой в танк, следовавший в колонне сзади. К тому моменту тот тоже остановился, поймав бортом убийственный снаряд.

Взгорок временно прикрыл танк Шилова, но «тигр» попытался достать его, чтобы добить. Когда оглушенный Михаил, плохо соображая, распахнул башенный люк и высунулся по пояс наружу, чтобы осмотреть повреждение, ему показалось, что снаряд, выпущенный «тигром», прошелестел у самого виска. С тех пор прилип проклятый «шорох».

Пусть смеется и презирает тот, кто не испытал той жути. Ужас костлявой рукой схватил за горло. Позже Шилов, как ни старался, никак не мог вспомнить, как он очутился в придорожной канаве метрах в пятидесяти от своего подбитого танка, весь покрытый густым слоем липкой жижи, которая, между прочим, спасла его от смертельных ожогов.

Очнулся он не от ужасающего взрыва снарядов, сдетонировавших в соседнем танке, и не от отчаянных предсмертных воплей из горящего головного танка, а от своего крика. Он был уверен, что кричит всем своим существом, до предела напрягая жилы: «Снаряд, снаряд!»

Михаил не сразу понял тогда, что вместо крика издает омерзительное шипение. Оно проистекало откуда-то из самого нутра, где, как говорят старики, таится душа. Как будто крупная кобра решила выбраться из его горла наружу и спешно уползти в серые заросли весенней харьковской степи.

Ощущение было настолько ошеломляющим, диким и кошмарным, что Шилов пришел в себя. Пред ним предстала ужасающая картина: прямо на дороге темнели застывшие Т-34 и вокруг них тела погибших танкистов.

Вдруг у замыкавшего колонну танка взрывом сорвало башню с погона. Красное пламя, словно жар из преисподней, с ревом ринулось из образовавшегося отверстия наружу.

Внезапно вместо пламени Шилов увидел изумрудного дракона. Сказочная рептилия косилась на него своим умным рубиновым глазом и жадно лизала длинным красным языком мигом сникший, словно съежившийся, танк.

Невыносимый холод жестоко сжал сердце Михаила, в следующий миг он потерял сознание.

2

С тех пор любой шелест или шорох мог в самый неподходящий момент вызвать припадок. Шилов сильно бледнел, слабел, тело немело и становилось как ватное.

Странная реакция мозга, которая, наверное, известна специалистам и, может быть, даже описана в медицинских справочниках, теперь стала его досадной повседневностью. Танкист, однако, никому не рассказывал о своей беде.

Он скрыл от медиков коварную контузию, поскольку теперь все его существо охватило лишь одно желание — снова попасть на фронт и поквитаться с проклятой Нефертити. Пусть она выгнется всем своим гибким телом и зашипит обезумевшей от дикого страха коброй.

Ребята, соседи по госпитальной палате, пару раз были свидетелями шиловского шипения, когда апрельский ветер сквозь распахнутое настежь окно вдруг шелестел сухим пожелтевшим букетом хризантем, стоявшем на подоконнике, наверное, с полгода. Однако медсестре Шурочке было жалко его выбрасывать, видно, симпатичный майор-танкист, неизвестно где добывший цветы и подаривший ей этот букет в честь своего скорого выздоровления, оставил неизгладимый след в ее сердце.

Шипение, последовавшее в ответ на шелест сухих хризантем, всех ввергло в смятение. Кто-то, не контролируя себя, даже в ужасе пулей вылетел из палаты, однако ребята, молодцы, не сдали его медперсоналу.

После приступа Михаил был вял, как сдутый после Нового года воздушный шарик, и бел, как лист высококачественной штабной бумаги из Москвы. Внимательная Шурочка заметила эту внезапно появившуюся необыкновенную бледность и, конечно, спросила, что с ним.

Шилов, проявив незаурядный артистический талант и делая все для того, чтобы скрыть проклятый недуг и быстрее сбежать из госпиталя, с прискорбием ответил, что у него ужасная, бросающая в глубокий обморок аллергия на засушенные цветы. На сердечных весах румяной, как пышка, курносой Шурочки вдруг оказались драгоценные сушеные цветы, с одной стороны, и пребывание Шилова в госпитале — с другой.

Сухие и увядшие хризантемы, несмотря на то что были легкими, как пух, тем не менее перевесили. Через день врач-невропатолог благодаря просьбе Шурочки в виде коричневой стеклянной бутылочки, наполненной известной жидкостью, которую Шурочка знала, как экономить не в ущерб здоровью раненых, но на пользу пошатнувшемуся душевному состоянию невропатолога, записал в истории болезни Михаила Афанасьевича Шилова, тысяча девятьсот двадцать третьего года рождения, коротко и ясно: «Практически здоров».

Получить новый танк быстро не удалось. Шилов застрял в Челябинске и даже какое-то время проработал на танковом заводе токарем, с упоением вытачивая детали.

Наконец, новый Т-34 был получен. Через две недели воинский эшелон, как на крыльях, получая на перегонах зеленый свет, нес Шилова вместе с его новеньким танком к славному городу Старый Оскол, далее была станция Прохоровка, выгрузка и следование своим ходом к линии фронта.

3

Много времени отнимало рытье капониров — основных и запасных, окопов под огневые точки, а также ходов сообщений и щелей для укрытия от вражеских бомб, снарядов и мин. Словно кроты, Шилов и его экипаж, как, впрочем, все танкисты батальона, рыли сухую землю пологого холма день и ночь.

Бывалый механик-водитель Федя Седов, коренастый загорелый парень с обожженным лицом, бывший слесарь из Подмосковья, к земляным работам отнесся предельно скептически.

— Могилу себе роем. Точно тебе говорю, лейтенант!

— Не каркай, сержант! Что-то путное предлагаешь?

— Я бы предложил, да кто же меня послушает? Я, брат, пока что не начальник Генерального штаба.

Самоуверенность Седова иногда просто бесила. Вскоре, однако, рытье закончилось, и предмет для трений исчез, не успев появиться.

Со дня на день ожидалось немецкое наступление, но оно почему-то все никак не начиналось. Появилось свободное время. Бойцы стали все чаще сходиться в курилке для посиделок. Особенно сильные споры разгорались после того, как политработники, зачитав очередную сводку о героических подвигах советских воинов, смело закидавших фашистские танки гранатами и погибших смертью храбрых, уезжали на доклад к замполиту бригады.

Шапкозакидательские настроения, царившие среди танкистов, были Шилову не по нраву. Наивный, он не видел провокации и твердил ухарям, что справиться с «тиграми» не так-то просто. Дело вовсе не в мощи «тигра», просто кто-то в наших штабах никак не может понять, что массированное применение средних танков Т-34 против тяжелых «тигров» неэффективно и неизменно приводит к неоправданным потерям. Лишь только один «тигр», умело спрятанный в засаде, может безнаказанно уничтожить десятки Т-34. Советским танкистам остается одно средство — таран, в связи с чем немцы ошибочно считают русских фанатиками.