Книга Операция Паломник - Игорь Власов

Аннет готовила напитки и делала бутерброды прямо в помещении пульта связи. Все уже давно не ели, а особенно она хотела накормить своего Сэма. До этого происшествия на Паломнике она и не подозревала, как же он ей дорог. Если бы месяц назад ее спросили, любит ли она Томсона, она бы не раздумывая ответила «да». И солгала бы. Прежде всего, самой себе. Потому что до сегодняшнего дня, она по-настоящему не испытывала это чувство. Ей вдруг вспомнились слова мамы, когда Аннет спросила, за что та любит отца. Это было пять лет назад, еще на Земле. Аннет тогда работала в Калифорнийском институте и часто заезжала к родителям в гости. В то время они только-только начали встречаться с Сэмом. Мама мечтательно улыбнулась и ответила: «…можно повернуться к нему спиной, чтобы тебе в шею уткнулись и засопели сонно. А другой рукой тебя сверху накрывают от всего – штормов, землетрясений, падающих метеоритов…и можно спать». Только сейчас до нее дошел смысл этих слов.

Аннет в который раз бросила взгляд на Сэма. Он притащил из вездехода тяжелую коробку, привезенную со второй базы, и сейчас разбирал ее содержимое в противоположном углу помещения.

«Теперь, я четко знаю, за что я люблю своего будущего мужа. – подумала она. – И знаю, почему и за что он любит меня. Любят не просто так, любят всегда конкретно за что-то. И я люблю его, потому что он сильный, мужественный, ответственный, храбрый, добрый, умный и нежный. Люблю за то, что он любит меня и очень старается сделать меня счастливой».

Аннет заставила себя отвернуться. Захотелось подойти и обнять его. Но, сейчас не время для телячьих нежностей. Она взглянула на Еву. Та все так же безучастно сидела у окна. Бедный Пьер. Сколько ему пришлось пережить…

Иногда Аннет вступала с Евой в разговор, но он очень быстро заканчивался. Аннет несколько раз садилась напротив нее на подоконник и украдкой разглядывала. Она неплохо знала Еву. Внезапно возникшее предположение не давало ей покоя, но она боялась высказать его вслух. Что-то ее удерживало.

Томсон чувствовал себя прескверно. Сказывались нервное напряжение и усталость, помноженные на неизвестность. В коробке Сэмюэль искал информационные носители и не сразу понял, что их здесь нет, зато обнаружились пачки странных на вид и на ощупь листов. Сероватого цвета с чёрными разводами прямоугольные листы он сначала принял за использованную протирочную ветошь из нетканого материала, на которой кто-то от руки делал записи. Но ветошь запаха не имела, а использованная по назначению была бы испачкана растворителями, смазкой, или спиртом. «А здесь… – он принюхался, – отчётливо пахнет… сложно сказать чем. Больше напоминает вонь от сгоревших в пламени огнемёта обитателей свампа».

Записей оказалось невероятное количество. Судя по заголовкам – отчёты наблюдений, протоколы экспериментов. Было в этом что-то неправильное, и дело даже не в материале, на котором фиксировались результаты исследований. Если бы все регистрирующие приборы на второй базе работали день и ночь, то и в этом случае неоткуда было бы взяться такому количеству документов. Томсон все перекладывал пачки, надеясь отыскать что-нибудь вроде сопроводительного письма, какого-нибудь объяснения. Ящик был уже почти пуст, но ничего подобного он так и не нашел. Тогда начал читать не только заголовки, и первый же лист выпал у него из рук.

В углу каждого протокола наблюдений стояла дата. Но это были очень странные даты. Первая попавшаяся гласила: «2195-й день со дня катастрофы». Он начал перебирать всю пачку и, наконец, дошел до 20-го дня. Более оанних лат не встоечалось. В одной пачке были записи о скорости ветра, в другой – температуры за пределами купола, в третьей – давления, затем разницы во времени для двух датчиков, разнесенных всего на десять метров. Это же было ничтожное расстояние для такого исследования. Судя по описанию, использовалась примитивная, что называется, собранная на коленке аппаратура, а не штатные регистрирующие приборы базы. Томсон хотел было уже кого-нибудь позвать, но от охватившего волнения у него затряслись руки. Вытер вспотевшие ладони прямо об рубашку и продолжил читать.

Здесь были такие цифры! Особенно в первый год. Да, именно так… Потому что из всего этого совершенно ясно следовало: на второй базе с момента катастрофы прошло не менее пятнадцати лет. Потом записи обрывались. Не было ничего о первых днях после катастрофы, видимо, потому, что люди боролись со свампом за существование. Они выжили, смогли, буквально из ничего, создать научную лабораторию, нашли способ сохранить полученные знания. Результаты самоотверженного труда погибших учёных сейчас помогали Сэму разбираться в происшедшем на Паломнике.

Теперь многое встало на свои места. Теперь ясно, почему показалось, что Саваж за время их пребывания на второй базе не сдвинулся ни на одну дуговую секунду. «Я был прав. – с какой-то тяжестью, сказал он себе, не испытывая удовлетворения, что теперь сможет доказать это Гарднеру и другим. Наоборот, на него навалилось осознание всей горечи произошедшего. – Мы пробыли в полете шесть, а не четыре часа». Они могли пробыть на второй базе несколько дней, а по возвращении узнали бы, что на Центральной прошло все равно четыре часа. Потому что за одни сутки, за один оборот Паломника вокруг своей оси, на широте второй базы проходило полтора года.

– Аннет, – каким-то надтреснутым, не своим голосом позвал он жену. Она подошла к нему и села рядом.

– Аннет, все, что говорила Ева, правда. Она действительно прожила там почти двадцать лет. – Томсон почему-то боялся смотреть любимой в глаза. – Ты удивлена?

– Яне совсем поняла. – Аннет почувствовав его состояние, взяла в свои руки его ладонь. – Но вот что я тебе скажу. Эта девушка не Ева.

Теперь Томсон удивленно посмотрел на нее.

– Она очень похожа на Еву. Удивительно похожа. Но это не Ева, Пьер был слишком взволнован встречей с ней, ведь это было просто чудом, что она осталась живой. А потом тем, что Ева, как он думал, лишилась рассудка. – Аннет тихо вздохнула, – да и мы все тоже. Но, он скоро и сам заметит разницу… Так, говоришь, она прожила там двадцать лет? Когда я поняла, что это не Ева, я подумала: может быть, те, чужие, для каких-то своих целей воспроизвели Еву, жену одного из оставшихся в живых людей. Другого я не могла придумать. А раз ты говоришь… Значит, это дочь Евы. И все, что она говорит, правда.

Они некоторое время так и сидели на полу в ворохе диаграмм и графиков. Потом Сэм осторожно освободил ладонь из рук Аннет и благодарно взглянул ей в глаза. С ним рядом была любимая женщина, и он снова почувствовал себя сильным.

– Да, кое-что проясняется. – Томсон встал и помог подняться Аннет. – Но много и темных мест. Анни, ты можешь отнести эти графики Владимиру. Пусть внесет и прогонит данные в компьютере. Кажется, получится что-то ужасное. А я сейчас спрошу у Пьера, где мы точно пересекли энергетические пояса. Может оказаться, что это никакие не энергетические пороги или барьеры. Как ему рассказать все это?

– У тебя получится. – Аннет взяла его большую ладонь, сжала ее, немного так подержала, а затем с видимым трудом отпустила. – Иди к нему. Я быстро. Отнесу и вернусь.

Томсон выбежал из отсека связи и, пробежав несколько комнат, открыл дверь лаборатории записи и обработки информации. Здесь Готье должен был прослушивать записи переговоров с Центральной, сделанные, когда они несколько раз пересекали энергетический барьер.