Книга Заоблачный Царьград - Владимир Ераносян

– Раз христианка, к чему же тризна? Истинно ли ты обратилась в греческую веру? – засомневался Мал.

– Истинно и всем сердцем, но вынуждена угождать традициям жестокосердного своего народа. А ему по нраву тризна и ристалища на ней лучших воинов… – проникновенно ответила княгиня, и Мал отреагировал немедленно:

– Так справим тризну, устроим поединки и сожжем останки тотчас. Чего тянуть! А пройдет время скорби и печали, как там принято у христиан, справим свадьбу, но по нашим законам! Согласна?

– Спешишь ты, Мал, торопишь неминуемое, – уклончиво молвила Ольга, двусмысленно улыбнувшись.

– Хорошо, что понимаешь. Действительно неминуемое!

Он в приподнятом настроении выбежал из шатра и отдал распоряжение быстрее нести останки князя и готовить тризну, а следом созвать лучших людей из городища на пир и ристалища. Позволил также пропустить без препятствий несколько десятков варягов, готовых сразиться в честном бою один на один на потеху народа, ублажая взор князя и княгини. От трона отделяли его считаные дни, вот и мнил Мал себя уже великим князем. А князю соответствующие забавы по нутру.

Пусть бьются ненавистные варяги с древлянами, предавшими его любовь. Насмерть бьются на могиле поверженного врага!

Приготовления начались по слову Мала. Ольга же приготовила нечто иное, куда более зловещее, нежели языческая тризна. Но не подала вида, когда Мал вновь вернулся в шатер. Лишь спокойно сказала:

– Ты отвлекся от партии, а мы не доиграли…

– Чего толку, вижу, князь твой никак не угомонится, хоть и растерял половину защиты… – оценил обстановку на доске Мал. – Хорошо, доиграем.

– Но ведь в правилах игры князем тебе не быть, хоть и можешь ты убить белого князя… – сделала очередной ход княгиня.

– В тавлеях так, но в жизни все возможно, – многозначительно покачал головой Мал, предполагая, что загнал белые шашки в тупик.

– Сперва одолей в игре, потом толкуй о жизни, – не сдавалась княгиня и, зажав с двух сторон черную шашку, убрала с поля еще одну фигуру соперника.

– Вижу, ты дока в этой игре. Кто научил? Муж? На доске ведь легче воевать! – ехидно заметил древлянин.

– Муж научил любить. В тавлеях равных не было Вещему Олегу. – Княгиня сделала вид, что не заметила ехидства.

– И его прах развеял ветер, – заметил Мал, но, увидев очередной ход княгини, понял, что ее князь снова занял трон, а атакующие черные фигуры сгруппировались на одной стороне доски, открывая оставшемуся в одиночестве князю беспрепятственный путь к спасительному углу. – Ого, да ты, кажется, посадила на трон своего князя и вот-вот оторвешься от преследования…

– Я же предупреждала, что у князя четыре выхода, а четыре места – как четыре мести!

Ольга довела фигуру князя до угла, и Мал признал поражение, успокоив себя на мысли, что его в момент переполняли эмоции и он просто не смог сосредоточиться на второстепенном. К тому же с его стороны правильнее было бы поддаться слабой женщине, особенно в преддверии свадьбы… Как он сразу об этом не подумал!

Глава 33. Месть

Еще не закончилась партия в тавлеи, а у берегов Днепра разворачивалась драма с загодя расписанным сценарием. Первой местью княгини стала беспощадная казнь заложников-простолюдинов, что двумя днями раньше явились на княжий двор, с беспрецедентной наглостью требуя забыть Ольгу о постигшем горе и стать невестой убийцы мужа.

Варяги Свенельда подошли к ладье с поникшими головами, притворившись обиженными. Они заявили посланникам Домаслава, что княгиня в наказание за дерзость их бесцеремонного воеводы, за его неуважительное отношение к послам будущего ее супруга и соправителя велела нести древлян прямо в ладье к месту пира.

Так Ольга оказывала честь своим гостям. На то воля принимающей стороны. Раз так решила княгиня, так тому и быть!

Древляне переглянулись, но отнеслись к прихоти Ольги с пониманием и даже с радостью. На их глазах варяги были посрамлены. На своих плечах, в поте лица они несли тяжелую ношу с двадцатью послами на палубе. Донеся ладью до княжьего двора, где ждал гостей стол с яствами и медом, ладью поставили прямо перед ним на большой ковер с вышитым рукодельницами изображением колеса Перуна.

Но недолго держалась ладья на досках. Их вынули, и ладья рухнула на ковер, а следом и в вырытую рабами и смердами глубокую яму.

Свенельд злорадствовал. Склонившись к древлянам, он спросил:

– Хороша ли вам честь? Определили вы для меня землю как пристанище моего праха, так сгиньте в земле заживо!

По знаку воеводы рабы и варяги стали засыпать послов Домаслава землей. Те кричали:

– Братья отомстят за нас! Мы убили вашего князя жестоко, но вы, варяги, и вовсе нелюди!

Слышались и слезы молодых, мольбы о пощаде, но скоро наступила тишина. Так заживо похоронили по приказу Ольги заложников из простолюдинов.

С древлянскими боярами обошлись не менее жестоко. И эта месть за убийство мужа по счету была второй…

Перед праздничным пиром попросили почетных гостей не нарушать добрую традицию и омыться в бане. Заодно смыть прежние обиды и воссесть без злобы с бывшими врагами за общий стол.

Перед дверьми в избу, где затопили баню, встретили дорогих гостей хлебом и солью девушки в праздничных конопляных рубашках с оберегами. Две из них сняли веночки и рубахи и обнаженными вошли в избу первыми, зазывая древлянских бояр попариться вместе.

Столь теплый прием сладострастные бояре оценили задорным переглядом и без опаски вошли за красавицами. Но в бане от купальщиц и след простыл. Они вынырнули в окошко, и варяги захлопнули за ними ставни. Потом укрепили опорами двери, разбросали сухой овес по всему периметру избы и подожгли гостей. Вопли не трогали поджигателей, они жгли и христианские храмы. Что до убийства древлянской знати, то оно не вызывало сострадания варягов подавно.

Экзекуции в Киеве были лишь началом продуманного плана. Варяги совершили стремительный бросок на конях, но скакали не по береговой кромке, а срезали путь по лугам и лесным зарослям, чтобы оказаться в Полесье древлянском даже раньше, чем приступит княгиня к шашечной игре с Малом. Успели к началу тризны по Игорю.

И тогда пришло время третьей мести…

Пока Ольга горевала на насыпном кургане, оплакивая разорванные останки ее любимого, у подножия холма шли ристалища и лился мед. Древляне не чувствовали ни малейшей угрозы. Веселье славян и плач варяжской княгини переплелись в одной лебедке, которая должна была затянуться на шее беспечных, довольных собой убийц. Но им казалось, никто не в силах нарушить их праздник.

Источник угрозы был на виду и пребывал в подавленном состоянии, что гарантировало абсолютную безопасность пиршества на костях поверженного врага. А варягов, прибывших на поединки, было ничтожно мало. Мужи древлянские раздавили бы их, как клопов, не уменьем, так хотя бы числом.