Книга Речи палача. Сенсационные откровения французского экзекутора - Фернан Мейссонье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он немного усмехается и говорит мне: «Послушайте, Мейссонье, вы делаете глупость. Меня же этот счет ставит в страшно неприятное положение. Не знаю, как он пройдет». «Хорошо, полковник, я могу снять пять процентов, даже меньше». И я сократил счет. Из 600 тысяч полинезийских франков я снял, может быть, 7 или 6 тысяч франков. Я сказал: «Правда, больше я ничего не могу. Посмотрите, в каком я положении. Был экзекутором, а стал дезинсектором!» Тут уж он был вынужден заплатить. И когда он мне заплатил, я взял документы и удрал. Как только я вернулся в Папете, я тут же пошел с этими чеками в банк.
600 тысяч полинезийских франков в 1965 году, это были деньги! Зарплата составляла сотую долю! Руководитель или чиновник не зарабатывал и десятой доли. В 1965 году на Таити инспектор полиции зарабатывал 20 тысяч полинезийских франков в месяц, чернорабочий — 6 тысяч. Одним махом, за восемь дней, я заработал столько, сколько чернорабочий зарабатывает за восемь лет. Я рассчитался с долгами. Именно такие дела позволили мне сразу погасить мои займы на бар под сорок пять процентов и за покупку земельного участка, который я потом перепродал Флоссу, другу Ширака. Земельный участок в семнадцать тысяч квадратных метров, который я купил в 1962. Я купил его в кредит по 30 франков за метр и продал его за наличные деньги по 3 тысячи франков за метр в 1987. Таким образом, в 1965 году между моими мелкими делами и дезинсекцией Муруроа я рассчитался со всеми долгами за бар и за землю, а также оплатил билет во Францию себе и дочке, туда и обратно. В 1965 году, чтобы оплатить путешествие самолетом, надо было бы потратить зарплату рабочего за год или полтора года.
После дезинсекции у меня появилась идея о домработницах. На Таити найти домработницу было невероятно сложно. В моем втором баре, баре «Тэна», в центре города Папете, напротив морского вокзала и порта — бар стоял на лучшем месте — на моей террасе стояло восемь столов и кресла. Трансвеститы и девочки, жившие неподалеку, имели обыкновение сидеть на террасе. Им задаром подавали мятную воду. Это привлекало клиентов. Но как только за стол садился моряк или турист, подавался виски или пиво. Так вот, я сказал тем трем или четырем девочкам, которые приходили в бар: «Мы организуем новое дело: «Домработницы Таити!»» Я заказал несколько футболок, на которых была вышита женщина, моющая витрину губкой, название «Домработницы Таити» и номер телефона. Звонки-то так и посыпались! Я отправлял служанку, двух… Они выезжали на дом на час в неделю. В Папете было невозможно найти домработницу на час в неделю. Чиновники, работающие с такого-то по такой-то час, не могли просто так найти служанку, которая бы приходила в дом на час или на два. Я установил плату в 150 полинезийских франков в 1968 году, то есть 27 франков в час. У меня было четыре-пять девочек, которых я привозил к тому или иному часу. «Да, мсье, мадам, привезу ее вам к двум часам, к трем часам…» Все хорошо, но потом спрос стал таков, что девушек не хватало. И тогда, поскольку в баре у меня было много трансвеститов, я им сказал: «Кто хочет поработать?» — «Я хочу поработать!»
Ну а через некоторое время люди начали мне говорить: «Я бы предпочел Магу» — так называют трансвеститов на Таити. Потому что они лучше работали, лучше умели гладить и так далее. Тут же в моем предприятии оказалось семь-восемь трансвеститов. Нас вызывали но телефону, двоих туда, одного сюда… Мы ехали через весь город, шесть-семь трансвеститов на платформе грузовичка Пежо-403. Ну и, надо сказать, в Папете это не прошло незамеченным. Военные смеялись. Кричали: «О! Гляди!» — и все такое. Ну вот, это было очень успешно работавшее предприятие. Мне пришлось его бросить, потому что Симона мне сказала: «Хватит. Ой-ой, ты выставляешь себя в смешном виде. Люди ведь не знают, что ты организовал предприятие. Они говорят, вот, гляди, хозяин бара катает трансвеститов по всему городу, вот так «клетка для птичек»!» Поэтому я продал это предприятие одному приятелю и был немного раздосадован, потому что оно мне приносило неплохие деньги, а главное, у меня была такая возможность пошутить с этой бандой сумасшедших!
Потом вместе с моим приятелем Шапероном я купил лошадь, а потом еще двух на Райятеа. Я всегда любил лошадей. У меня было стойло рядом с ипподромом, для дочери. Я дал дочери возможность кататься на лошади, прогулки в горах и все такое. А потом Райятеа обанкротилось. Они распродавали лошадей. Я купил четыре, пять, шесть лошадей, седла… И вот у меня вместо двух лошадей образовалось тринадцать, и все это предприятие было слишком велико для меня. Потому что у меня был бар, а вот теперь еще и лошади… Осторожно, лошади! Они требуют ухода! Ими надо заниматься. Лошадь, это вам не корова. Это хрупкое животное, может ушибиться, повредить сухожилие… За ними нужно ухаживать. Так вот, поскольку в Папете были все эти военные, я подумал, можно устроить конные прогулки. И я начал поднимать дело с конными прогулками. Но все было не так, как я думал. В итоге я зарабатывал не так много, потому что было слишком много всего, чем надо было заниматься в связи с этим: нужен кто-то, чтобы заниматься лошадьми, нужны страховки… Нужно проволочное заграждение, все ставили для лошадей проволочные заграждения. Нужно их ставить в стойла; там мухи; нужно… уф!., это все заботы, это целые часы работы, которые я сам на себя навесил, как дурак. Для стойл я взял электрические столбы. Я заметил, что лошади не грызут электрические столбы. Потому ли, что на них смола? Не знаю, какая-то химия. Ну, я купил тридцать старых электрических столбов. Я пилил столбы, прямо так, в длину, механической пилой. Я сделал стойла из электрических столбов. Так лошади не двигаются. А в обычном дереве, хрум, хрум… они все грызут, все дерево изжевано, они все сжирают. Но тут они не притрагивались. Потом я начал заниматься дрессировкой. Меня дрессировке лошадей научил Доминик Каллюра, журналист, служивший на Таити. Мне нравится дрессировать лошадей.
Обратите внимание, лошадь, выученная под седло, и лошадь, выученная под упряжку, — не одно и то же. Если лошадь выучена под упряжку, из нее нельзя так вот просто сделать верховую лошадь. Она привыкла только к дороге. Если же вы запряжете в упряжку верховую лошадь, то если вы срезаете дорогу или съезжаете с откоса, она спрыгнет с откоса вместе с коляской. Так вот, я устроил прогулочную коляску и все такое.
Я купил большую коляску, привезенную из Америки, и всю ее отделал заново. А потом еще одну, маленькую, двухместную. На маленькой коляске я ездил за покупками. Я безупречно выдрессировал лошадь. Она повиновалась моему слову. Останавливалась на красный свет, ехала дальше. Но вот пугали ее зонтики, зонты от солнца. Нагоняли ужасный страх. Тут уж, уф! приходилось быстро выходить, она паниковала. А что до остального, при всей трескотне — мотоциклы, клаксоны, фары… лошадь не двигалась. А вот зонтик наводил на нее ужасный страх. И вот так я ездил по городу. В газете La Depeche de Tahiti помещено фото и надпись: «Фернан едет за покупками…»
Тогда мне и пришла идея купить катафалки! Я подумал, ну-ка, устрою фирму по прогулкам на катафалке. Американские туристы любят такие чокнутые идеи. Так что я купил два катафалка. Один из катафалков у меня стоял рядом с баром. Но китаянка, жившая напротив — а они очень суеверны, эти китайцы, — она испугалась. Она вызвала полицию. Через восемь, десять дней приезжает полиция и мне говорит: «Фернан, у тебя там повозка, коляска стоит там». Я говорю полицейскому: «Посмотри, вон там стоит грузовик, он стоит уже три месяца».
