Книга Драконоборец. Том 2 - Илья Крымов

Дектро вновь расхохотался, и изрезанная в лохмотья рубаха соскользнула с его плеч.

– Что это? – спросил Майрон.

Почти весь торс урода покрывали татуировки – на груди, плечах, руках, животе и боках. Они чернели на бронзовой коже сложными узорами, будто резьба по дереву, и являли поистине завораживающий красотой рисунок.

Дектро глянул вниз.

– Это мои татау. Я же теупаи! Они говорят о том, кто я такой, из чьей семьи, в чем мое призвание, каков мой характер. Мои дела, победы, история моей жизни. А еще это обереги.

В сложном переплетении узоров Майрону удалось выделить только ящерицу и рыбу-молот на груди и солнце с человеческим лицом – на животе.

– Если ты все еще хочешь сразиться со мной, я убью тебя быстро и безболезненно в благодарность за свое освобождение! – великодушно предложил Дектро, вновь берясь за оружие.

– А если не хочу?

– Тогда, – пожал он могучими плечами, – я уйду. Мне предстоит долгий путь обратно. Придется объяснить адмиралу Сванну, что наша затянувшаяся миссия провалилась. Возможно, он убьет меня, но зато напоследок я увижу море!

Майрон вздохнул и убрал оружие.

– Я преследую только слуг Второго Учителя. Если ты был подневольным, у меня нет к тебе претензий. – Серый маг принялся изымать из голов загонщиков шемы.

– Что ж, в таком случае удачи! Она тебе понадобится!

С этими словами полуобнаженный Дектро удалился прочь. Его ничто больше не держало в Вестеррайхе.

На момент смерти Ибехея Поработителя генерал Орно Ландаль застрял в сутолоке, образовавшейся на городских воротах, когда все войско было призвано прийти на помощь своему господину. Едва магическая одержимость рассеялась, адъютант успел заметить, как командир вырывает из кобуры пистолет, и повис на его руке, прежде чем тот пустил себе пулю в висок. Другие солдаты помогли связать генерала. Будучи зачарованным, Ландаль в полной мере использовал свои военные таланты против соотечественников, а вернувшись в полное сознание, порывался покончить с жизнью от такого позора.

Генерала поместили под охрану в военном лагере дивизии, остальные офицеры пребывали в растерянности, не зная – что им делать теперь? Ясность внес Майрон Синда, который явился в лагерь, представил удостоверительные грамоты и приказал провести его к Ландалю. Неизвестно, о чем два генерала говорили на протяжении часа, но попыток покончить с собой Ландаль впредь не предпринимал. Когда к городу Сангриду подошел Шестнадцатый пехотный Туларафа и бывшая Чумная дивизия, объединившись в единый сорокатысячный корпус, эти огромные силы колоннами выдвинулись на север.

На пути Кающегося воинства, как поначалу называли себя его солдаты, встала не одна преграда. Мары освобождали города, перерезали линии снабжения и атаковали вражеские войска, менявшие дислокацию, задерживали пополнение живой силы, освобождали пленных и присоединяли их к себе. Поход полнился лишений, крови и боли. И побед.

Самая большая была одержана в полях близ реки Алеанны, где Кающееся воинство столкнулось с двумя корпусами архаддирской пехоты, усиленными гномской артиллерией и легкой кавалерией. В том кровавом бою Майрон Синда впервые использовал прибереженных до времени горгулий. Эскадрильи их встали на крыло и устремились в небо, неся в когтях бомбы, начиненные взрывной смесью Квэнг Ку Сиханя, и медные сосуды с Лиловой Пыльцой. Падая с небес, бомбы взрывались, а овеществленное заклинание Лиловая Пыльца, попадая на кожу, немедля порождало язвы, кои, лопаясь, выпускали облака смертельного газа.

Дав своим полкам приказ отступать из-под зоны действия заклинания, Майрон повел вперед Орден Сов и тысячи марионеточных големов. Куклы бесстрашно вошли в облака яда и учинили резню среди дезориентированных архаддирцев; боевые заклинания выжигали землю; Драконы Нового Грогана гибли один за другим, пытаясь помешать серому магу и его братьям; големы убивали. Вражеские порядки посыпались и побежали.

Еще поздней осенью одна тысяча шестьсот сорок первого года успешное наступление архаддирцев на север Марахога застопорилось, достигнув города-крепости Лотрэйя. Марам удалось выстроить оборону на границах столичной сармарки Хаэмлан, и Лотрэйя стала ключом, запиравшим дорогу в сердце страны. Десятки тысяч архаддирских солдат и наемников осаждали ее, пытаясь прорвать линию оборонительных укреплений, возведенную наемными гномами-инженерами. Грохотали залпы артиллерии, производились вылазки диверсантов, штурмы и полномасштабные баталии. Лотрэйя стояла. С приходом зимы военные действия почти полностью сошли на нет, лишь скрытные вылазки диверсантов продолжались да саперы безуспешно пытались завершить подкоп под стены крепости. Люди ждали весны.

Внезапно исчерпавшая себя удача завоевателей могла быть объяснена разными причинами, но многие сходились во мнении, что главным препятствием для архаддирцев стали не высокие стены города, а монастырь Ордена святого апостола Петра, находившийся в Лотрэйе. Петрианцы славились своими талантами в борьбе против любой волшбы, их обители защищали великие благословения, ослаблявшие магию, и захватчикам приходилось биться на равных с защитниками. К тому же любое нарушение церковных запретов, безусловно, немедленно стало бы известно Святому Официуму, а преступление против монастыря послужило бы поводом для вмешательства папских войск в ход кампании. Этого Маэкарн Зельцбург не желал больше всего.

Кающееся воинство вышло под стены Лотрэйи в четырнадцатый день месяца эпира, рано утром, в тумане, приглушавшем поступь солдат. Боевые порядки покинули пределы холмистой долины Сейн и под грохот барабанов навалились на полевой лагерь Четвертого корпуса генерала Моженро. Издали по высокой дуге полетели сгустки плазмы и ядра трофейных пушек, а впереди вел своих солдат Майрон Синда в черной кирасе марахогского генерала. Удар вышел сильным и внезапным. Как могли часовые и разведчики проспать подход целой армии, никто не понимал, да и спрашивать было некогда, ибо маршал Деригон, командовавший обороной восточного фронта, поднял и бросил в атаку все свои силы и резервы.

Битва под стенами Лотрэйи началась четырнадцатого, а закончилась двадцать третьего эпира. Она не стихала ни днем ни ночью на протяжении более чем недели; горы трупов оставались на изрытой, пропитавшейся кровью земле, небеса почернели от дыма и копоти, Астрал неистовствовал, перенасытившись энергиями гнева, боли и смерти. Но в конце концов архаддирцы начали отступать. Их и вовсе удалось бы разгромить, опрокинуть, обратить в бегство, если бы на стороне оккупантов не сражалась знаменитая Багровая Хоругвь.

Отряд в семь тысяч душ, состоявший преимущественно из закаленной в бесчисленных баталиях пехоты, стоял насмерть, неколебимо и твердо, укрепляя вокруг себя регулярные войска. Командовал им Манс Хароган, который дал марам жесточайший отпор и продолжил прикрывать архаддирскую ретираду, пока другие подразделения пытались восстановить боевые порядки.

Воины Багровой Хоругви носили красные доспехи, украшенные узором в виде человеческого скелета. Сам же Манс Вдоводел бился верхом на коне в карминных латах, похожих на освежеванную плоть. Правая его рука сжимала бастардный клинок, левая – огромный топор, а скакуном Хароган управлял одними лишь ногами.