Книга Комдив. Ключи от ворот Ленинграда - Олег Таругин

Попытки заманить большевиков под выстрелы наспех развернутых вдоль шоссе и на лесной опушке батарей ПТО ни к чему не приводили – они на подобное просто не велись. И даже наоборот: вычислив расположение противотанкистов, немедленно атаковали одним-двумя танками, перемешивая их с землей. Да и не могли маломощные 3,7-см Pak-35/36 причинить бронированным монстрам особого вреда – в лучшем случае разбить пару траков (что уже было серьезной удачей, поскольку потерявший ход танк становился прекрасной мишенью) или оставить на борту или башне пышущую жаром вмятину. В том случае, если успеешь выстрелить до того, как тебя намотает на гусеницы, а твою пушку раскатает в блин…

Подавив сопротивление в ближних окрестностях Ивановского, русские, потеряв всего две машины, как ни странно, не отошли назад, а двинулись в сторону реки. Атаковали грамотно, малыми группами по две-три машины, с максимальной эффективностью используя преимущество в маневренности и броне, прикрывая друг друга и немедленно отступая в случае серьезной опасности. Причем ухитрялись одновременно использовать и тихоходные «Духов-панцеры», и куда более быстроходные Т-34. Непробиваемый «призрак» шел первым, принимая на себя большинство снарядов, а тридцатьчетверки прикрывали с флангов.

Благодаря новой тактике за весь рейд они потеряли всего три танка. Один – это оказалась тридцатьчетверка – напоролся на выпущенную в борт с нескольких десятков метров болванку и взорвался. Другому сбили гусеницу, но экипаж не стал даже пытаться отремонтировать повреждение под огнем. Выбравшись через нижний люк, один из танкистов завел буксирный трос на подошедший на помощь танк, который и утащил его к своим. Остальные при этом защищали товарища огнем пушки и бортовых пулеметов. Третий панцер группы в этот момент прикрывал. И еще одному «panzer drei-vier» снаряд попал в двигатель. Экипаж, видимо струсив, бросил даже незагоревшуюся машину, забравшись на броню подошедшего на помощь камрада. Но когда пехотинцы забрались внутрь, чтобы выяснить, насколько сильно повреждена машина, неожиданно грохнул сдвоенный взрыв, вызвавший детонацию боекомплекта. Танк оказался заминирован – уходя, русские оставили между снарядами боеукладки и под сиденьями мехвода и стрелка-радиста парочку ручных гранат…

* * *

Учитывая особенности узкого дефиле на участке Поречье – Ивановское – того самого «бутылочного горлышка» – и огневое противодействие противника, немецкие пехотные командиры приняли единственно возможное решение – отправили личный состав через лес, намереваясь выйти к превращенному в укрепрайон селу с флангов. Непосредственную огневую поддержку должны были обеспечить минометы и легкие пушки, благо не было ничего нереального, чтобы протащить их через чащобу. А затем, когда они доберутся до советских траншей, сперва подавив сопротивление минами и осколочными снарядами, их поддержат танки и бронетранспортеры – несмотря на потери, в распоряжении командования оставалось еще достаточно боеспособной техники.

Не знали они лишь одного: Кобрин прекрасно представлял, что именно предпримет противник. И использовал имеющиеся в его распоряжении неполные двое суток с максимальным эффектом. Поскольку обороняться в заболоченном лесу гораздо проще, чем наступать, главное, грамотно использовать особенности местности. Которых вокруг Ивановского хватало более чем с избытком: овраги, русла ручьев, многолетние буреломы и подтопленные поляны, с виду выглядящие вполне обычно – ровно до того момента, пока не ступишь на покрывающую землю изумрудную траву. Главное, первым занять оборону в нужных местах, до срока замаскировав позиции, – и сдерживать врага можно будет сколько угодно. Тем более с высланными вперед немецкими разведчиками нашлось кому разобраться – практически никто из них назад не вернулся.

Еще вчерашним вечером бойцы 191-й стрелковой дивизии скрытно заняли замаскированные узлы обороны и теперь дожидались, когда смогут неприятно удивить оккупантов, заставив их бояться каждой кочки, каждого куста, каждого дерева на родной земле…

Штудируя в далеком будущем информацию о боях на Лужском рубеже, Кобрин по намертво въевшейся привычке обращал внимание не только на сугубо исторические сведения, но и на, скажем так, «сопутствующие». Началось это, пожалуй, еще с тех пор, когда он хотел найти своего пропавшего без вести предка. Или хотя бы точное место его гибели. Потому, работая с архивами Минобороны, Сергей и просматривал более чем многочисленные файлы, касающиеся работы военных археологов, что отыскивали останки незахороненных советских бойцов и пытались их опознать. Погибших на трехсот-километровом фронте бойцов РККА было много, очень много. Как, впрочем, и гитлеровских солдат, чьи почерневшие кости и изъеденные ржой личные жетоны – сказывалась влажная почва – попадались в руки тех самых легендарных «поисковиков» древности ничуть не реже, чем останки советских воинов. Но сейчас, получая сведения с передовой, комдив мог с абсолютной уверенностью сказать, что ТЕПЕРЬ в заполненных мутной болотной водой раскопах куда как чаще будут встречаться кости именно солдат Вермахта. Несравнимо чаще, поскольку соотношение потерь складывалось отнюдь не в пользу фашистских вояк. Особенно, памятуя его собственные слова, впервые прозвучавшие еще там, на западной границе, неподалеку от Граево, в первые сутки великой войны: «в моем батальоне пропавших без вести не будет». И неважно, что нынче под его командованием вовсе не батальон и даже не бригада, а целая дивизия. Приказ бывшего комбата 239-го СП оставался прежним: всех погибших учитывать строжайшим образом…

Казалось, огнем огрызается каждый куст, вросший в землю валун, тысячи лет назад оставленный здесь прошедшим ледником, или замшелый выворотень. Немцы внезапно оказывались под перекрестным пулеметным огнем или прицельными залпами винтовок. При попытке броском подобраться к русским позициям под ноги летели гранаты, причем не только маломощные РГД-33, но и оборонительные «лимонки». Там, где позволяла местность, по наступающей пехоте в упор били легкие орудия, а на открытых местах и минометы. Проклятое Iwanovskoje оказалось с двух сторон окружено пулеметными гнездами и позициями стрелков, прикрывавшими поселок наподобие подковы, развернутой раскрытой стороной в сторону Луги. До лесной опушки в километре от окраин поселка добрались лишь разрозненные группы фашистских пехотинцев… тут же попавшие под ураганный ружейно-пулеметный огонь второй линии траншей и ДЗОТов, заставивший их немедленно отступить обратно, поскольку ни малейшего шанса продолжать атаку не имелось. Как, собственно, и смысла. Поскольку на обещанную командованием танковую поддержку, похоже, рассчитывать не приходилось: подъезды к поселку также плотно контролировались русскими. И судя по количеству новых дымных столбов над шоссе, боеспособной техники у оного командования за прошедшее время серьезно поубавилось. Весьма серьезно…

Глава 14

Лужский рубеж, с. Ивановское, 14–15 августа 1941 года

Бомбардировщики 202-го скоростного БАП[34] 41-й авиадивизии Северного фронта заходили на цель двумя группами. Шли с максимальной загрузкой – в зависимости от типа каждая машина несла от шестисот до тысячи килограммов авиабомб. Первой группе предстояло работать по живой силе и бронетехнике немецкой танковой дивизии, скопившейся перед Лугой в районе бывшего моста. Второй – по тыловым подразделениям, точная информация по расположению которых была передана в полк штабом советской стрелковой дивизии, держащей оборону в Ивановском. За последние несколько дней пилоты 41-й авиадивизии уже много раз вылетали на поддержку частей Лужской оперативной группы, но столь подробных данных до сего момента еще не получали. Разведчики майора Гареева постарались на славу, нанеся на карту все мало-мальски важные цели – стоянки автомашин, ремонтные мастерские, скопления замаскированной в лесу техники, позиции дальнобойной и зенитной артиллерии. Несмотря на то что к маскировке в Вермахте всегда относились весьма серьезно, сегодня это ничем помочь не могло. Советские пилоты знали расположение не видимых с высоты целей с точностью до нескольких метров.