Книга Вкус листьев коки - Карин Мюллер

Разговор зашел о прялках, и вскоре мы уже ходили вперевалочку, как пингвины, завернувшись в пончо на манер мусульманской чадры. Не думаю, что она поверила хоть одному моему слову, но ее сын смотрел на меня большими круглыми глазами, и я знала, что однажды он сядет в грузовик, приезжающий раз в неделю, и никогда больше сюда не вернется.

Церемония в честь матери-земли проходила в комнате с голыми стенами рядом с пустым загоном. Все выстроились в круг, сунув руки в карманы, переминаясь и пытаясь сделать вид, будто в цементной лачуге на самом деле не холоднее, чем в морозилке. Шаман развернул наши покупки, аккуратно разглаживая каждый кусок рваной газеты и выстраивая сложную пирамиду из приношений. Ночь обещала быть долгой. Сначала крекеры, соленой стороной вверх; потом конфеты, шоколад, кусочки сахара, еще конфеты, Я жадно смотрела на маленькие шоколадки. Не только мне одной хотелось вкусить даров, предназначенных матери-земле. Рядом разразилась настоящая драка, когда на стол высыпали содержимое мешка – два фунта листьев коки. Люди хватали листья и раскладывали их острым концом вперед, зеленой стороной вверх. Время от времени кто-то бормотал, что такой лист маме не понравится, и украдкой набивал щеки порванными или неровными листочками. Я и сама попробовала коку. Листья были сухими и горькими, впитывали слюну и разваливались на маленькие кусочки, которые застревали между зубов.

– Не жуй, – прошептал Марко. – Просто положи между зубами и десной.

Виктория вызвалась быть моим наставником.

– Комочек скатается через полчаса, – сказала она и принялась наставлять меня, пока у меня во рту не оказался шарик размером с грецкий орех. Его нужно было жевать сорок пять минут – ни больше ни меньше. После чего я должна была вынуть его руками и аккуратно выбросить.

– Никто не глотает листья коки, – убежденно проговорила Виктория. – И не выплевывает. Их принято жевать пять раз в день.

В обществе, где нет часов, их использовали для определения времени. Отрезок времени, за который можно сжевать один лист, считался условной единицей – «два листа прожуешь, и вот ты уже у дядиного дома».

– Обычай жевать коку появился, когда Пресвятая Дева Мария потеряла ребенка, – поведала мне Виктория.

По ее рассказу, Дева Мария, обезумев от горя, пошла в лес, рассеянно срывая листья коки. Положив их в рот, она обнаружила, что они облегчили ее страдания. Если жевать листья согласно определенному ритуалу, они успокаивают, как материнские объятия.

Листья коки веками использовались жителями Анд в качестве легкого стимулирующего средства вроде кофе – они притупляли голод, избавляли от усталости и повышали способность к сосредоточению. При жевании листьев сердечный ритм чуть учащается, а кровеносные сосуды в руках и ногах сужаются, что помогает поддерживать нормальную температуру тела. Жители высокогорных регионов, в рационе которых почти нет листовых овощей, таким образом получают необходимые минералы.

Однако листья коки играют и куда более важную социальную роль. Местные жители жуют коку так же, как мы собираемся за чашкой кофе, – ведь этот процесс все же имеет большее значение, чем просто очередная доза кофеина. Жевать коку вместе – это как заваривать кофе, произносить молитву перед тем, как выпить его, предложить чашку другому. Таким образом, человек дает понять, что у него серьезная проблема, и просит другого сесть рядом и уделить ему внимание. Те же, кто не хочет признавать, что у них трудности, жуют коку и вслух обращаются к горным богам в присутствии друзей и родных, тем самым косвенно показывая, что им необходима помощь. Отказаться от коки означает проявить недружелюбие, словно вы отказываетесь пожать протянутую руку. Жевать коку вместе – все равно что заключить договор, и моральные обязательства, истекающие из этого, столь же серьезны, как в освященном союзе.

Но есть и кое-что поважнее: лишь те, кто жует коку, могут называть себя руна, жителями Анд. Несколько раз в день жующий листья напоминает себе и окружающим, что он является членом этого сообщества. С течением времени именно кока стала главным показателем коренного происхождения. Стоило человеку переехать в город, и он тут же переставал жевать коку – а значит, отказывался от своих корней.

Шаман по-прежнему был занят работой. Построив свой конфетный домик, он взял горсть листьев коки, окунул их кончики в жир ламы и присыпал порошком благовоний. Подняв пучок листьев над головой, он призвал горных богов, затем аккуратно воткнул пучок в край конфетной пирамидки. За одним пучком последовал другой. И третий. Шаман направлял жизненную сущность листьев — сами – в то место, где находился источник здоровья, удачи и процветания всей деревни.

В Андах кока была священной – ее даже называли «хозяином». Это был символ, определяющий отношения между землей, людьми и предками. С помощью коки шаман налаживал контакт с высшими силами и направлял благоприятную энергию предков на пользу новому поколению. Кока была ключом к самой жизни.

Собравшиеся продолжили праздновать и по кругу пустили бутылку с прозрачной жидкостью. Дошла она и до меня. Я наивно отхлебнула. Мое горло тотчас превратилось в сплошной ожог, миндалины загорелись, и глоток тяжело приземлился в желудке, точно коктейль Молотова. Только протянув стакан следующему, я сообразила, что вместе с самогоном проглотила и комок листьев коки размером с голубиное яйцо.

Шаман взял пригоршню листьев, и все подались вперед.

– Настало время увидеть, благоприятствует ли мать-земля завтрашнему загону, – пояснил Марко.

Первая горсть листьев опустилась на землю серой стороной. Плохой знак. Обдумывая последствия этой катастрофы, шаман заметил, что один из листьев упал на пол, а не на церемониальное покрывало.

Не годится. Он собрал листья и попробовал еще раз.

Листья упрямо упали зеленой стороной вниз. Шаман поднял глаза к небесам, опустил веки и молча посовещался с матерью-землей и горными богами.

В третий раз половина листьев упала как надо.

– Вот и хорошо, – сказал шаман. – Мать-земля довольна.

Он достал веревочку, завернул приношения в бумажку, перевязал и вышел из комнаты. Все кинулись следом.

– Куда все бегут? – спросила я, еле поспевая за всеми.

– В полночь мы сжигаем дары, – пояснил Марко, – вон там.

Он указал на высокую гору, которая казалась просто непреодолимой после захода солнца.

– Ты шутишь? – выпалила я.

До полуночи оставалось двадцать минут. Неужели у матери-земли есть часы? Я-то думала, что в мире, где время измеряется сантиметрами отросшей овечьей шерсти, не бегут на гору сломя голову в полной темноте, чтобы пообщаться с матерью-землей, когда пробьет полночь.

На вершине горы на землю высыпали мешок кругляшей – помета ламы – и залили сверху самогоном. Груда помета ярко вспыхнула и загорелась бело-голубым пламенем. Я мысленно попросила прощения у своего желудка за то, что пила эту гадость.

Пирамидку из конфет водрузили сверху; язычки пламени весело облизывали шоколадки, запачканные жиром ламы. Кто-то взболтал несколько бутылок пива и поливал им собравшихся без разбору.