Книга Филип Дик. Я жив, это вы умерли - Эмманюэль Каррер

Он хотел бы перечитать рукопись, чтобы лучше оценить ее пагубное воздействие. Потому что это была не просто история про новый наркотик. На самом деле речь шла о параллельном мире, куда попал Джейсон Тавернер, о тоталитарном обществе, где все контролировалось всемогущей полицией. В принципе, не из-за чего особо беспокоиться, авторы научной фантастики увлекались подобными картинами в стиле Оруэлла, и ни один цензор в свободном мире ни разу не заинтересовался ими. Но он-то говорил именно о свободном мире. Действие его романа проходило в Америке. Там упоминалось имя президента. Дик понимал, что для публикации его следует изменить, и он даже подыскал замену: Феррис Ф. Фремонт, сокращенно ФФФ. В этом был скрытый смысл, так как F — шестая буква английского алфавита, а 666 — число зверя в Апокалипсисе. Но в черновике-то черным по белому было написано настоящее имя тирана — Ричард Мильхауз Никсон!

Уже давно Филип Дик имел свое особое мнение о бывшем губернаторе Калифорнии, об этом бандите с волосатыми пальцами, за восхождением которого писатель следил по мере того, как сам погружался все глубже и глубже. Дик доказал свою теорию столь же уверенно, как связь фирмы «Мальборо» с Ку-Клукс-Кланом — еще одна мистическая история. В случае с «Мальборо» Фил исходил из того, что линии на пачке, отделяющие красные сегменты от белых, образуют три буквы К: спереди, сзади и сверху. Что касается Никсона, тут он опирался на латинский афоризм «Is fecit cui prodest»[19]. А кому могли быть выгодны убийства сначала Джона, а затем Роберта Кеннеди, Мартина Лютера Кинга, покушение на Джорджа Уоллэса? Лишь второстепенному персонажу, безобразному и коварному, как Ричард III, как Сталин, и, подобно им, также способному убрать с дороги всех более достойных соперников, стоящих между ним и вожделенной целью! Да, Никсон пришел к власти, используя сталинские методы и опираясь на те же самые силы. Поскольку он сумел повсюду внедрить соглядатаев, его поддерживали ЦРУ и ФБР; но и Советы его также поддерживали, поскольку Никсон работал на них. Вернее, на самом деле он был одним из них.

Когда Дик добирался до этого аргумента, все начинали хохотать. Никсон — комми! Фил как всегда в своем репертуаре! Надо же такое выдумать! Но Фил настаивал на этом, он утверждал, что стоит только рассмотреть эту теорию, как ее истинность станет очевидной. С самого начала Никсон состоял в коммунистической партии и, пользуясь как прикрытием своей репутацией консерватора, приобретенной им во времена маккартизма, он старался превратить свободную страну в этакую тайную колонию Советского Союза. Все американские граждане находились под наблюдением, поощрялись доносы, а наивысшим достижением было то, что средний американец, в отличие от советского гражданина, не осознавал, что живет в тюрьме. Благодаря этому преимуществу диктатура Никсона приблизилась к идеалу, достичь которого нацисты не смогли из-за нехватки времени, а русские — из-за своей варварской отсталости.

Дик прочел если не самого Солженицына, то статьи о нем, которыми пестрели газеты после присуждения ему Нобелевской премии. Дик восхищался этим человеком, хотя и полагал, что в России подобная задача была не такой уж сложной, по крайней мере, Солженицыну верили. Ни один здравомыслящий человек просто не мог ему не верить. Тогда как его американского коллегу, писателя, задумавшего разоблачить преступления Никсона, как Солженицын разоблачал преступления Сталина, даже не требовалось помещать в психиатрическую больницу, потому что все и так считали его сумасшедшим, и никто к нему не прислушивался. Филип Дик считал свое описание тоталитарной Америки в романе «Пролейтесь слезы» скорее обобщением, но чем чаще он об этом размышлял, тем больше эта книга представлялась ему своего рода новым «Архипелагом ГУЛАГ», откровением пророка, тем более что оно показывало невидимую, неприемлемую реальность. Впрочем, те, кто знал правду, настоящие государственные преступники, не обманывались на его счет. Они подвергали крамольного писателя тщательному контролю со стороны налоговой полиции, преследовали его, а потом и ограбили. В случае необходимости они бы не колеблясь уничтожили его физически.

Как и его советский коллега, Дик отныне жил в страхе. Его враги уже нанесли удар и нанесут еще раз. Его друзья, считая дом Отшельника проваленной явкой, а некоторые, возможно, и потому, что рыльце у них было в пушку, испарились. Что же касается полиции, она относилась к Дику скорее как к преступнику, нежели чем к жертве. В любую минуту его могли арестовать. И тогда о нем больше уже никто не услышит. Если его не убьют на месте, он окажется в концентрационном лагере где-нибудь на Аляске.

Разбирая то, что осталось от его писанины в опустевшем доме, в полной тишине, не включая музыки, ибо теперь малейший шорох заставлял его подскакивать, Дик наткнулся на приглашение на Конференцию фантастов в Ванкувере, которое должно было состояться в феврале месяце. В обычное время он нашел бы повод уклониться. Но в эти черные дни статус почетного гостя, убежище за границей, да еще и с оплатой всех расходов, выглядело неплохой перспективой. Нужно было написать речь, которую Филип Дик решил превратить в свое завещание. Возможно, он вскоре погибнет, но перед этим скажет во весь голос то, что думает, как Солженицын в Стокгольме.

В первый раз за полтора года Дик сел за пишущую машинку. Вскоре к нему вернулась Донна, то ли желая поддержать, то ли потому, что ей некуда было больше пойти. Эта женщина стала его вдохновительницей и даже дала себя уговорить поехать вместе в Канаду. Донна представляла поколение молодых бунтарей, надежду Америки, в честь которой он собирался произнести похвальное слово.

В тоталитарном обществе (а именно такой режим, по его мнению, потихоньку устанавливался в Соединенных Штатах) сопротивление могли оказать только наркоманы. Политическая оппозиция, как обычно, пойдет на сделку или же позволит собой манипулировать. Старшее поколение, преисполненное осознания собственной значимости, хочет лишь одного — любить Большого Брата, чтобы тот обменял их грешную и ранимую человеческую сущность на уверенность андроида, этого примерного гражданина всех тоталитарных режимов. Итак, если еще оставался шанс на то, чтобы быть свободным, то он заключался в порочном сознании самых молодых, которое побуждало их: «Вперед! Обманывайте, лгите, ездите без билета, будьте не как все, подделывайте документы, бросайте ЛСД в городские резервуары, устанавливайте у себя в гаражах электронные устройства, которые превзойдут те, что используют власти. Если за вами следят с экрана собственного телевизора, сделайте так, чтобы полицейский прихвостень, которого поставили следить за вашей гостиной, разглядывал вместо этого свой с дом. Оплачивайте штрафы фальшивыми монетами, чеками без обеспечения или ворованными кредитными картами. Если судья выносит вам обвинительный приговор, подмените противозачаточные таблетки его дочери, подсунув вместо них аспирин. Подпишите его на порнографический журнал. Используйте номер его кредитки для бесконечных телефонных звонков в далекие города, на другие планеты».

По сценарию Дика, Донна должна была присутствовать на конференции, и в конце своей речи он собирался обратиться к ней и пригласить на сцену. Представительница бунтарской молодежи в кожаной куртке, кожаных ботинках, с падающими на глаза черными волосами, пересечет заполненный слушателями амфитеатр университета и встанет рядом с оратором. На глазах у всех Донна поцелует Фила в губы и протянет ему сигарету с марихуаной, которую он зажжет под громкие аплодисменты. Сценарий немного сглаживал неприятное ощущение от постоянных отказов: подруга больше не желала проводить время в его постели.