Книга Прощай, цирк - Чон Унён

Я заблудился. В самом центре рыбного рынка. Каждую улочку здесь я мог найти с закрытыми глазами. Я потерялся там, где мог ориентироваться по одним лишь запахам, носящимся в воздухе, где знал каждую мелочь — я мог по памяти описать даже вывеску над неприметной парикмахерской в конце переулка. Но сейчас я оказался не способен определить, даже где нахожусь; я ничего не видел, ничего не слышал — ни звуков, ни запахов. Было такое ощущение, что я очутился в вакууме.

Кто-то прошел мимо меня, с силой толкнув. Я неловко повалился на землю. Какой-то мужчина, с поклажей на спине, чуть повернул голову в мою сторону и тут же продолжил свой путь. Постепенно до меня стал доноситься шум: стук колес тележки, голоса спорящих людей, громкие крики, смысл которых был трудноуловим… Только тогда я осознал, что потерял не дорогу. Я потерял брата.

Это случилось в тот момент, когда появились контролеры. Они возникли словно из ниоткуда, нагрянув без всякого предупреждения, атаковали народ, как толпа оголодавших нищих. Рынок мгновенно превратился в арену цирка. Все смешалось в одну кучу: уличные торговцы, ошивавшиеся на рынке от случая к случаю, бросились в рассыпную; одни контролеры пустились вдогонку за ними, пока другие принялись грузить в машину импровизированные прилавки из досок; женщины в спешке убегали, оставив товар; старики сражались за свою мелочовку.

После того как закончилась битва между контролерами и уличными торговцами, на земле остались в беспорядке лежать побитые фрукты и что-то похожее на засоленные водоросли. Торгаши разбежались, попрятавшись кто куда. Вместе с ними исчез и брат, который должен был стоять рядом со мной.

Брат, который старался ни на сантиметр не отставать от меня, исчез. С того самого момента, как мы вышли из дома, и до сего часа он таскался со мной, как приклеенный. Он вечно держался возле меня, словно я был его последним прибежищем, словно он верил, что если потеряет меня, то потеряет все в этом мире. Но где он теперь? Он ведь не знает ни дороги, ни языка.

Я, как сумасшедший, бегал по рыночным улочкам, заглядывал в каждый переулок, но его нигде не было видно. В пересохшем горле запершило, а руки и ноги стали ватными. Я стоял на перекрестке, где теснились магазины мясных продуктов и ларьки с лекарственными травами. Это было то самое место, где я потерял брата. Уличные торговцы, еще недавно удиравшие от контролеров, как ночные насекомые от первых лучей солнца, успели возвратиться на свои места и разложить складные прилавки.

Рыночная улица, вернувшая себе свой повседневный вид, отчего-то казалась мне нереальной. Я не понимал, действительно ли считанные минуты назад прямо здесь творился ад кромешный, действительно ли брат стоял возле меня? Все вокруг стало расплывчатым, словно во сне.

Я поступал неправильно, начиная с того момента, когда привез его сюда. Громкие заявления о том, что я отыщу невестку, оказались пустышкой — как найти ее в этой огромной стране? Да и я с самого начала не думал, что она вернулась сюда. Я просто надеялся, что вдали от дома брат сможет прийти в себя после пережитого потрясения. Пусть бы он пожил как тайгон: собрал груз, пересек государственную границу, прошел КПП, от одного лишь воспоминания о котором меня пробивает холодным потом, — может, тогда он сумел бы забыть ее. Также я рассчитывал, что со временем он сойдется с какой-нибудь невзыскательной чосончжогской женщиной.

Вдруг ход моих размышлений нарушила неожиданная мысль: «А если я совершил все это намеренно? Может быть, я нарочно привел его сюда, где он мог легко потеряться? Может быть, я действительно намеревался вернуться один?» Мной овладело чувство, природу которого я не мог объяснить даже самому себе. Вина жалила меня, словно рой ядовитых пчел. Я был не в силах сдвинуться с места.

— Юнхо…

Это был голос брата. Его неповторимый скрипучий хрип. На секунду я решил, что это слуховая галлюцинация, порождение моей взбудораженной совести, или просто порыв ветра. Но когда я повернул голову в сторону, откуда донесся звук, там, словно фигура из сна, возвышался брат. Казалось, он стоял здесь все это время с таким видом, будто ничего и не произошло, — в точности, как уличные торговцы, уже преспокойно сидевшие перед прилавками.

— Где вас носило? — набросился на него. — Я вас обыскался. Бегал по всему рынку, как сумасшедший! Вы же даже не говорите по-китайски, так куда вас потащило? Вы должны были не отходить от меня ни на шаг. А если бы вы заблудились, что бы тогда стали делать? Ведь и паспорт, и деньги находятся у меня. Почему вы вечно как дурак, так… — Я никак не мог остановиться: тряс его за плечи и сыпал словами, точно пулемет — пулями.

Я надрывался словно мать, наконец отыскавшая ею же потерянное дитя. Как та шлепает непутевого найденыша и тут же сама ревет, так и я, прокричавшись, неожиданно заплакал. Но тут я разобрал то, что он говорил, и у меня перехватило дыхание.

— Кажется, я видел.

— Что? Что вы видели?

— Твою хён-су, — раздельно, по слогам произнес он.

— Кого?

В ответ он, четко выделяя границу между двумя слогами, медленно выговорил «хён-су».

Впервые за долгое время я чувствовал в его тоне решимость. Сказав все, что посчитал нужным, брат развернулся и уверенно зашагал вперед, словно ходил этой дорогой сто раз на дню. Я же сперва застыл, ошеломленный услышанным, а затем кинулся его догонять. Теперь уже я старался не отставать от него, а не наоборот.

— Вы уверены, что видели ее? Где? Где она сейчас? — Я быстро шел, на ходу забрасывая его вопросами.

Брат остановился и после долгого молчания выдал:

— Это была не она. Я точно видел… но это была не она.

С трудом вытолкав из себя эти слова, брат упрямо набычился и продолжил путь. Я ощутил пустоту в груди, но одновременно с ней — облегчение. Эти противоречивые чувства никак не желали прийти в согласие. Отчего я не хотел верить, что брат на самом деле видел жену? Возможно, во мне жила тайная надежда, что тем человеком, кто отыщет девушку, станет не брат, а я. Мне вдруг захотелось есть.

Таща за собой брата, я вошел в ближайший ресторан. Мы заказал две порции холодной лапши, которую принесли в огромных чашках размером с умывальник. Я моментально расправился со своей порцией. Бульон был очень соленым и вместе с тем кислым, а недоваренная лапша — жестковатой и какой-то резиновой на вкус. С хрустом разгрызая плававший в бульоне лед и проворно работая палочками, я ел ее, пока чаша не опустела, но и тогда чувство голода не исчезло.

Брат же, немного поковырявшись в лапше, отодвинул чашку в сторону и устремил неподвижный взгляд в окно. Из-за стоявшего в ресторане шума в моей голове образовалась какая-то каша — все смешалось: люди и их голоса, дым сигарет, разбросанные на полу салфетки и прочий мусор.

— Юнхо, мы же найдем ее? — спросил брат.

— Конечно, мы найдем ее. Если здесь не найдем, вернемся в Сеул и поищем там. Не беспокойтесь, я ее обязательно отыщу. Кто знает, быть может, она уже возвратилась домой. Да и куда она пойдет без вас, правда ведь? Мы найдем ее, обязательно найдем. Она вряд ли уехала куда-нибудь далеко. Мы найдем ее.