Книга Гамбит Королевы - Элизабет Фримантл

Так она говорила и Марии, взывая к чувству долга падчерицы, напоминая о том, как высоко ценит Эразма ее отец. Мария не была лишена тщеславия. Ей хотелось, чтобы окружающие ценили ее за ум и проницательность.

– Поручить такое важное дело я могу только вам, – сказала Катерина, глядя, как пальцы Марии перебирают четки, висящие у нее на поясе. Раньше четки принадлежали ее матери. У Марии руки отца; Катерина понимала, что Марии неприятно, когда ее сравнивают с сестрой. Кстати, у Елизаветы очень красивые, изящные руки. Кроме того, Елизавета унаследовала непреодолимое отцовское обаяние. Марии же достались его худшие черты: короткие толстые пальцы, вспыльчивость и беспокойный взгляд. На самом деле Катерина пыталась внушить Марии уверенность, объяснить, что она не случайно выбрала ее, а не Елизавету. – Вам я оставлю «Евангелие от Иоанна». Оно больше соответствует утонченности вашего ума…

Мария медленно покачала головой, слушая, как сентябрьский дождь стучит в стекло. Потом она подняла голову, посмотрела на нее отцовскими черными глазами-бусинами и сказала:

– Я согласна.

Наконец Катерина поняла, что ей удалось склонить на свою сторону и старшую падчерицу. Она надеялась, что со временем Мария все поймет и этот перевод скажется на ней, станет ее освобождением от мучительных воспоминаний о матери, о хватке Рима. «Евангелие от Иоанна» станет ее tabula rasa[4].

Катерина и дети, сделав бумажные кораблики, спускали их в ров, соревнуясь, чей дольше продержится на воде. Они всегда подстраивали так, чтобы победителем оказался Эдуард. Он с раннего детства привык к тому, что все на свете в конце концов оборачивается к его выгоде… Когда-нибудь он станет королем, а у королей всегда так бывает.

Прошел месяц; после непрерывных дождей наконец наступил один из прохладных и погожих осенних дней, который как будто раскрашивает все яркими красками. Все были тепло одеты. Катерина приказала прислать меха из Лондона. Рано утром она отправила письма членам Тайного совета в Уокинг. После того как король одержал блистательную победу, у них не осталось важных дел. Катерине казалось, что власть постепенно ускользает из ее рук. Возвращение Генриха становится неминуемым.

Катерина мысленно готовилась к воссоединению с мужем. Он провел на войне много месяцев и теперь наверняка охвачен желанием. Она старалась не думать о том, что скоро ей снова предстоит исполнять супружеский долг. При воспоминании о спальне ее начинало мутить. Может быть, утомившись в сражениях, он обессилел? Увидев Мег, сидящую на скамейке с книгой, Катерина отметила, что она выглядит чуть лучше. Хьюик задерживался. Мег первая услышала лошадей.

– Глашатай! – крикнула она, и все встали, глядя, как на мостик, переброшенный через ров с водой, въезжает группа всадников. Над ними развевается королевское знамя. Вот оно, думает Катерина. Они прибыли объявить о возвращении короля.

Всадники замерли на месте, когда увидели среди встречающих саму королеву. Все поспешно спешились и упали на колени. После обмена формальностями ей вручили письмо. Генрих намерен воссоединиться с ней в Отфорде. Она отошлет детей; прислуживать ей будет одна Дот. В Отфорде она раньше не бывала; кажется, раньше замок принадлежал Кранмеру. Судя по всему, место там довольно уединенное. Король недвусмысленно намекал ей на свои желания…

Катерина должна снова взять себя в руки и стать послушной женой, внушать себе желание к мужу. Иногда ей кажется, что она не лучше саутуаркской шлюхи; на какие только ухищрения не приходится ей идти, чтобы возбудить мужа. Впрочем, ее действия угодны Богу… И награда больше, с горечью думала она.

Дворец Отфорд, Кент, октябрь 1544 г.

Буфетная в Отфорде – не отдельная комната, а скорее чулан без окон, где вместо двери занавеска, которая отделяет ее от кладовой. Чтобы попасть туда, Дот приходится протискиваться между бочками с пивом и вином, которые к приезду короля подняли из погребов. Замок стоит в низине, поэтому в нем всегда сыро. Стены холодные на ощупь и крошатся, если опереться на них слишком сильно; от них остаются белые полосы на одежде. Стены парадных комнат обшиты очень красивыми дубовыми панелями, но дерево проедено древоточцем и местами напоминает кружево. В прошлом году Дот побывала во многих дворцах. Всякий раз ей приходится привыкать к длинным коридорам и знакомиться с новыми слугами. Как правило, ее не трогали, но некоторые стараются подольститься к ней, потому что она служит королеве и спит в ее покоях. Слугам кажется, что влияния у нее больше, чем на самом деле.

Не успевала Дот привыкнуть к тому или другому дворцу, как нужно снова переезжать. Ей казалось, что она скоро сойдет с ума от сборов, укладки и распаковки. Ей всегда нужно помнить, где что лежит и кому что может понадобиться. Она убирала драгоценности королевы в специальные мешочки, тщательно укладывала ее парадные платья в сундуки, сворачивала белье, чулки и рубашки, чепцы и накидки. Вещи были влажные от сырости, и их необходимо было вывешивать на просушку, а на следующий день снова уложить в дорожные сундуки – они отправлялись в очередной замок или дворец. Охотничьи костюмы – настоящий ужас. У них столько составных частей! Но хуже всего грязь; она липла к сапогам, пачкала костюмы для верховой езды, подолы платьев. Полы все в засохших комьях глины.

Дот не привыкать к тяжелой работе. Плохо, что Уильям Сэвидж на этот раз с ними не поехал. Королева отпустила его в Девон по семейным делам… Наверное, произошло что-то важное; она еще никогда не видела его таким взволнованным… Дот не представляла, где находится Девон. Где-то далеко на Западе, в той части Англии, что на карте напоминает заднюю собачью лапу. Уильям показывал ей карту, когда водил в картографический зал в Хэмптон-Корт.

Она лелеяла воспоминания о нем, о поцелуях в зернохранилище, помнила жар его дыхания, его пальцы, которые ласкали ее. Рядом с ним у нее учащалось дыхание, а сердце билось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. На свиданиях он стонал от желания. Дот ахнула, когда он взял ее руку, поднес к своему паху, и она почувствовала, как он возбужден. Она и не представляла, что у него такое большое мужское достоинство.

– Достань его, – прошептал он.

Дот немного испугалась, взяв его в руку. Она вспомнила рассказы Бетти, и ей стало страшно. Возможно ли, чтобы это оказалось внутри ее? Но когда Уильям задрал на ней юбки, его член вошел легко в нее. Она бы в жизни не поверила, что можно испытывать такое удовольствие. Девушка прекрасно понимала: то, чем они занимаются, – грех. После она тщательно подмывалась едким уксусом – Бетти уверяла, что это лучший способ не зачать ребенка.

Иногда Дот представляла, что Уильям отправился в Крестовый поход, а она – прекрасная дама, которая ждет возвращения своего рыцаря. Он заключит ее в объятия и расскажет о своих приключениях. Но Девон не похож на Святую землю, да и то, чем он там занимается, вряд ли интересно. Кроме того, насущные дела отнимают у нее почти все время, и думать об Уильяме бывает просто некогда. Ложится она поздно, после того как королева и дети короля наиграются в карты и в шахматы, начитаются стихов и наговорятся. Им есть о чем поговорить. Интересно, думала Дот, как они находят темы для своих бесед? Стоит ей разложить тюфяк, лечь и закрыть глаза, как все мысли об Уильяме растворяются в тяжелом сне без сновидений.