Книга Прощай, генерал... Прости! - Фридрих Незнанский

«А он умеет говорить, — подумал Турецкий, снова утверждаясь в мысли, что Бугаев готовился к разговору, твердо зная, о чем пойдет речь. — Нет, хорошо с ним поработал адвокат. Потому он, конечно, и настаивал на своем присутствии… А теперь он делает вид, будто сам поражен логикой и искренностью своего клиента. Но на тот случай, если вдруг Бугай ляпнет что-нибудь не в те ворота, наверняка подготовил и свои дополнения, разъяснения и выводы…

И вот тут, очень не вовремя, появился некий странный тип. Впервые видел его Турецкий, но сразу понял, что это, возможно, наиболее доверенное лицо у Бугаева.

Парню было на вид лет под сорок, высокий, жилистый, с круглым и плоским, как у бурята, лицом и маленькими острыми глазами, которые так и сверлили московского гостя. Наверняка из спортсменов, тут же у них и боксеры, и борцы, и черт-те кого только нет. Бугаев же и сам из них…

— Что, Миша? — вскинул голову Николай Степанович.

Но тот, ни слова не говоря и по-прежнему не сводя взгляда с Турецкого, протянул хозяину трубку мобильного телефона.

Николай Степанович вежливо извинился, взял трубку. Потом долго молча слушал, ни на кого не глядя. И наконец, так же без слов, отключил ее, сунул Мише и махнул ладонью — иди, мол. Он молчал еще с минуту, потом будто на что-то решился и заметно потяжелевшим взглядом уставился на Турецкого.

Александр Борисович понял, что информация, переданная по телефону, явно каким-то боком касается его, но уж никак не мог и представить, что речь пойдет о «подвигах» Филиппа Агеева.

Нет, не конкретно о нем — ни его имени, ни фамилии никто не знал. Но о том, что Турецкий какое-то время сидел с этим неизвестным за одним столом в «Оладышках», а также о том, что у этого типа видели толстое досье на Николая Бугаева, об этом рассказал только что пришедший в себя, зверски избитый тем типом без всякой к тому причины старший охранник частного детективного бюро «Аргус» Григорий Батанов. А его коллега по этому охранному предприятию Семен Волошко до сих пор не пришел в сознание.

Правда, если быть до конца справедливым, добавил со странной усмешкой Бугаев, то, судя по показаниям посетителей кафе «Оладышки», что на Профсоюзной улице, которые те дали примчавшейся по телефонному вызову оперативной бригаде, первыми пристали к этому незнакомцу все-таки сами охранники. И даже маленько поколотили того мужика. После чего он и устроил им форменное побоище. И документы забрал. А пистолет Волошко оставил на стойке бара. И еще машину охранников, их новенький джип, изуродовал как Бог черепаху, в прямом смысле вынув из нее все внутренности. Один корпус невредимым оставил.

Турецкий с легкой, иронической улыбкой слушал неторопливый, лишенный каких-либо эмоций пересказ Бугаева, а наблюдал не столько за индифферентным выражением его лица, сколько за эмоциональными всплесками в глазах адвоката Белкина.

— Видите, что делается? — почти без интереса спросил Турецкий у Николая Степановича, когда тот закончил. — Ну и как нам жить дальше? Я что же, не могу встречаться с нужными мне людьми? Их за это сразу бить будут? А если драчуны сдачи получат? Как в конкретном случае? Машину покурочил? Так ведь, поди, не бедные, другую купят. Зато урок запомнят, если заодно и память не отшибло. Поэтому я не вижу серьезной причины для волнений, Николай Степановну. А вы как, Зорий Августович?

— И я — нет, — ответил тот, полагая, что красивая мина при плохой игре — лучший выход в подобных ситуациях. — Но я только одного не понял, Николай Степанович, извините, о каком досье там шла речь?

— О досье на некоего Бугаева Эн, точка, Эс, точка. Вам знаком такой?

Бугаев, кажется, начинал злиться. А ярость таких людей непредсказуема.

— Что поделаешь? — Турецкий огорченно вздохнул и даже руками развел. — Ни вы, Николай Степанович, насколько я понял из вашего чрезвычайно любопытного для меня повествования, ни наш дорогой адвокат Зорий Августович, ни я, ваш покорный в данном случае слуга, здесь не в бирюльки играем, верно? Под икорку с охлажденной водочкой… Лично меня глубоко интересуют буквально все аспекты громкого дела о гибели — заметьте, я пока не произнес слово «убийство» — губернатора Орлова. Логично, что, помимо тех материалов, которые предоставляют здешние правоохранительные органы, мне нужно составить и собственное впечатление о возможных действующих лицах. И вообще ситуации в крае. Что лично Для меня всегда было куда важнее официальных точек зрения. Вот и с адвокатом мы эту тему уже не раз обсуждали. Я же сказал ему достаточно четко: пока никаких допросов, исключительно — беседы. Но если кто-то торопится, не делая хотя бы предварительных для себя выводов, тот может неожиданно попасть впросак. Я ведь прав, Зорий Августович?

Адвокат кивнул, не понимая, однако, к чему клонит следователь.

— К тому же я никому никогда не даю клятвенных обещаний следовать чьему-то указанию, включая даже самого президента, не имея собственной четкой уверенности в том, что поступаю справедливо. Это — тоже одно из наших условий. Не так ли?

Он в упор посмотрел на Белкина, и тот, словно бы вынужденно, кивнул.

— Я — следователь, уважаемый Николай Степанович. — Турецкий усмехнулся и продолжил: — И я, конечно, не могу соотнести со своей ролью сказанное в Евангелии, например. Помните, у апостола Матфея? «Не мир пришел Я принести, но меч». То есть речь о Суде — в высшем его понимании. А не в том, что именно я и стану произносить здесь свой приговор и выносить наказание. Это все совершенно не так… Курьер доставил мне материалы, которые я просил. Они как раз и касаются событий в крае за последние годы, которые могли бы пролить свет на деятельность покойного ныне губернатора. И это, говоря по правде, скорее уж на него досье. И о вас там тоже идет речь, как о каждом заметном в крае человеке, чего ж тут странного? Опять же и я, как вы понимаете, не слежу за развитием экономики вашего края, у меня своих забот достаточно. Вот и посмотрел и вернул. Чего ж на курьера-то нападать?.. Или весь сыр-бор из-за того, что тот молодой человек, как вы говорите, сразу двоих опытных бойцов уложил?.. М-да-а… впечатляет… Или бойцы ваши, извините, говно, или… нет, не берусь судить. А может, этим двоим не стоило зарываться? Чего ж драку-то было начинать? Говорят же: не зная броду, не лезь в воду. Вы, например, не стали бы, не зная, с кем дело имеете, верно? Хотя и опытный боец, я имею в виду ваше замечательное спортивное прошлое. Вот и я тоже не решился бы. А почему? А потому, что мы — умные люди, а не бараны из какого-нибудь задрипанного ЧОПа. Так что ничем помочь побитым любознательным пацанам, к сожалению, не могу.

— Чудеса! — весело сказал Бугаев, сняв таким образом возникшее напряжение. — Однако, умеете вы, Александр Борисович… объяснять! В самом деле, а чего они полезли? Учишь их, дураков, учишь… Как в стенку… — И добавил с неким философским оттенком: — Верно замечено, нет пророка в своем отечестве…

— А вот тут, Николай Степанович, позволю себе немного поправить вас. Вот и ваш любезный адвокат подтвердит, что мысль в оригинале много глубже, да и точнее, нежели это расхожее выражение. Помните, Зорий Августович, все у того же апостола? Сейчас напомню… «Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем». И главное тут, по-моему, все-таки честь. Это Матфей цитирует Иисуса. Тринадцатая глава Евангелия, так, кажется…