Книга Квадратный корень из лета - Гарриет Р. Хэпгуд

При виде меня он заморгал, издавая протяжные, похожие на мяуканье звуки, лихорадочно скребя по хлипкой больничной одежде, нечаянно обнажая себя, как младенец.

А его руки!..

У нас есть фотография новорожденного Неда, сморщенного, как маринованный грецкий орех, не больше лягушонка на огромной ладони Грея – ладони, которая теперь стала почти прозрачной. Из запястья выходит трубка, приклеенная пластырем и окруженная синяком. На простыне под рукой капелька крови.

Папа возвращается, входят врачи и называют цифры.

Семьдесят пять шансов из ста, что он останется инвалидом.

Пятьдесят шансов из ста, что он доживет до завтра.

Десять шансов из ста, что будет повторный инсульт.

Окончательный прогноз можно будет сделать не ранее, чем через полгода.

Проблема в высоком давлении, сказали врачи. Факторы риска, основное заболевание. Нужно быть готовыми к любому исходу, сказали врачи. Все-таки шестьдесят восемь уже, сказали врачи.

Я перестала слушать, вспоминая праздник в честь летнего солнцестояния и поцелуй Джейсона. Вечером Грей разжег костер, чтобы прогнать туман, наползавший с моря. Мы ели руками жареную курятину и картофельный салат, вытирая жирные пальцы о траву.

– Я хочу умереть как викинг! – гудел дед, опьянев от жары и красного вина, прыгая через костер, как гигантский Пан. – Сложите мне погребальный костер, а пепел высыпьте в море!

Шустрая медсестра – не та, которая заходила к Грею два часа назад, задернула пластиковую шторку вокруг его кровати. Кого-то еще, кого-то старенького, привезли в соседний бокс.

От костра пахло дымом и весной.

В больнице пахнет антисептиком. Грей не сможет пойти отсюда в Валгаллу.

Дед слабо моргал, глядя на меня. Медсестры перевернули его на бок, чтобы скатать испачканные простыни, а он смотрел прямо на меня и не узнавал.

Я люблю тебя, думала я, взяв руку, которая не могла стиснуть мою в ответ. Его кожа провисала под моими пальцами, вялая и холодная. Ты викинг.

Медсестры записали показатели в карту. Нед вернулся из столовой с жидким горячим кофе, обжигавшим пальцы сквозь тонкий пластик стаканчиков. К кофе никто из нас не притронулся. Джейсон отправил эсэмэску – одинокий знак вопроса. Папа сидел напротив меня на пластиковом стуле, зажимая рот рукой и глядя в никуда. Он ждал.

В день солнцестояния в воздухе летали искры. Сладкий древесный дым и первый поцелуй. Костер, обрушившийся внутрь себя в вихре света и жара.

Приборы ритмично пищали. Мой дед лежал на кровати, крошечный и одинокий, далеко-далеко от меня.

Я закрыла глаза.

«Сложите мне погребальный костер, а пепел высыпьте в море! – Грей перепрыгивает через костер. – Я хочу умереть как викинг!»

И я пожелала тебе этого всей душой.

Два часа спустя ты умер.

{5}

Черные дыры

SBH = A / (4L2p) = c3A /(4Għ’)

Центр черной дыры, или ее сингулярность, имеет размер элементарной точки и бесконечную плотность. Черная дыра образуется при гравитационном коллапсе звезды. Сила тяготения над ее поверхностью чудовищно возрастает, втягивая все вокруг. Это называется энтропией черной дыры.

Воскресенье, 17 августа

[Минус триста пятьдесят]

Мне снилось, что я на космическом корабле, а Томас за приборной доской, ведет нас через галактики. Мы совершенно одни, в мире есть только мы и звезды, которые проносятся мимо, пока мы пронзаем пространство и время, направляясь в будущее. И когда мы долетаем до самого края Вселенной, Томас останавливает корабль и разворачивается.

– Отсюда Землю видно, – говорит он. – Все собрались и ждут.

Я поглядела, куда он показывал, но ничего не увидела во мраке. Когда я проснулась, Томаса не было.

Секунду все казалось прекрасно. Прошлой осенью так было каждое утро – до Джейсона, после чего я вообще перестала спать. Проснувшись, я не сразу приходила в себя и несколько мгновений не помнила, что случилось. По всему саду белье на деревьях – во Грей чудит! А затем реальность обрушивалась на голову.

Комнату затопили воспоминания. Признание папы. Как я набросилась с поцелуями на Томаса. Как я топталась по саду среди гостей, пьяная и воинственная. Как пряталась от временнóй воронки. Как пыталась заняться с Томасом сексом. Как Томас сказал «нет». Я корчилась от неловкости под одеялом, но проснувшийся мозг подсовывал все новые картинки. Как возмущалась Соф, как орал Нед. Как сорвало кран. Как Мег всем растрепала о нас с Джейсоном. Как мы поссорились, и Томас убежал.

И последний тоннель во времени. Вот из-за чего я казнилась целый год. Это желание, это дурацкое желание деда умереть викингом – кем я себя возомнила, Господом Богом?

Грей мертв, и этого пожелала я. Я этого пожелала. Я этого пожелала. И не говорите мне, что желания нематериальны, потому что я видела, как гаснут звезды, а цифры падают дождем, и это не менее реально, чем квадратный корень из минус пятнадцати. Я пожелала всего на долю секунды —

и

получила желаемое!

Мне хотелось кричать. Я готова была голыми руками разрыть землю, крича, чтобы он вернулся. Я хотела бы похоронить это воспоминание поглубже и никогда не приходить на могилу. Я хотела сто тысяч миллионов разных разностей, но больше всего, глупо и безнадежно, я хотела, чтобы Грей не умирал.

Я долго плакала обильными, горячими слезами жалости к себе. Я плакала, наказывая себя, пока уже не осталось слез и не заболело горло. Я лежала в кровати с красными, зудящими глазами, глядя, как утренний свет наливается спелостью и приобретает цвет дня. Когда солнце пробилось сквозь плющ, чувство вины медленно подхватило меня волной и вынесло на берег.

Худшее позади, я выжила.

Я никогда не примирюсь со смертью Грея и загаданным мною желанием. Но я могу встать с кровати, распахнуть окно и раздвинуть плющ, настежь раскрыть дверь. В комнате душно, сумрачно от зелени, а я хочу воздуха и света.

Спотыкаясь, я вышла в сад, где будто ураган пронесся: пустые бутылки и пивные банки подмигивали мне из травы, настольная лампа свисала со сливы. Я сняла лампу и, сунув под мышку, зашагала на кухню.

Нед уже вовсю драил пол, одетый в черные леггинсы и огромный побитый молью джемпер, в котором я узнала дедовский. Брат сказал, что отвез вещи Грея в благотворительный магазин, но теперь я вижу – кое-что он оставил. Волосы Нед усмирил лыжной шапочкой.

Я стукнула в открытую дверь, не зная, можно ли входить.

– Очень плохо?

Зеленый с похмелья, Нед поднял на меня глаза. Ему было слишком худо, чтобы фотографировать меня косматую и нечесанную.