Книга Все дело в платье - Татьяна Веденская

– Ты сбиваешь меня с рабочего ритма, когда лежишь вот так! – возмущенно бросил Николай, пройдя мимо кровати.

– Я на плоту, я плыву в открытый океан, – отбрила его Маша, и принялась синхронно размахивать руками, имитируя плавание. – Кругом соленая вода и акулы, а я не умею плавать.

– А я кто? Акула? – усмехнулся Николай. – Я же тоже – кругом. Возьмешь меня на борт?

– Конечно! – радостно воскликнула Маша и тут же поднялась и уселась на пятки. – Запрыгивай. Только тут, в океане, твой костюм неуместен. Тут тебе придется раздеться… полностью.

– Ты невозможна, ты это знаешь? – спросил Николай, изображая безысходность и закатывая глаза к потолку.

– Я невозможно прекрасна, весела и вся твоя. Не уходи! – попросила Маша, и это была ее последняя попытка остановить то, что происходит. Ей очень хотелось остановить этот летящий поезд и сойти, но рельсы проложили над отвесной пропастью. Маше было ужасно стыдно и плохо от мысли, что она скрыла факт беременности. Если бы он остался… тогда бы она сказала ему все. Если бы он не уходил с такой поспешностью, с недовольным лицом.

– Жаль, но не сегодня. Правда, у меня важная встреча. Я могу вернуться к обеду, я думаю. Поедим вместе? Только ты лежи и не вставай, тебе нужно лежать и пить больше жидкости.

– Да? – удивилась Маша, а затем кивнула. Ах, она же осталась дома под предлогом тяжелой, но крайне непродолжительной болезни, от которой она планирует оправиться к половине двенадцатого. – Ладно. Ты привезешь обед? Во сколько?

– Давай часика в три-четыре. Идет? – и Николай застегнул пуговку на рукаве. Затем он склонился и поцеловал Машу – очень, очень нежно, словно с каким-то скрытым смыслом, с сожалением, которое он пытался спрятать за нежностью. Впрочем, это могло Маше и показаться – в силу того, что она знала, куда он идет. Знание – сила, которой можно убить. Но она совсем не хотела убивать.

– Идет, – прошептала она, отпуская Николая, и вдруг ей стало страшно. Он не уходил, его уносило в глубину событий, в которых они оба могли утонуть. Он был как герой Лео, художник, исчезающий в темной глубине жестокого океана. Вернись!

Но дверь захлопнулась, и Маша осталась одна. Пробежав в кухню на нижнем этаже, Маша забралась на подоконник и изогнулась – только так ей было видно кусочек дорожки, по которой с подземной парковки выезжали автомобили. Внедорожник Гончарова проплыл по заснеженной улице через восемь минут. Мог бы и быстрее, но Николай всегда тщательно все проверял перед выездом – давление в колесах, какие-то еще данные в бортовом компьютере. Безопасность прежде всего. Маша соскользнула с подоконника и включила кофейник. Затем подумала немного и выключила его. Отныне никакого кофе, только чай. И не черный, не зеленый – вчера был последний чайничек. Только травяные чаи, следующий молочный улун она выпьет теперь только через девять месяцев. Ей нужно заботиться о здоровье.

Позавтракав обстоятельно и с пользой приготовленной еще накануне овсянкой, в которую Маша бросила горсть замороженной малины, Маша вернулась в спальню и раскрыла дверь в гардеробную. Сколько ее вещей теперь поселилось на темных, тяжелых деревянных вешалках. Ее обувь – и новая, и старая, вычищенная, натертая кремами, стояла на металлических сетчатых полочках и призывала выбрать ее. Маша не стала изощряться, достала с полки очередные джинсы, столь ненавидимые Гончаровым, а также водолазку, тонкую вязаную жилетку поверх нее, платок на шею и темную шапочку с завернутыми полями. Пойдет. Тепло, а как на нее посмотрят все эти важные шишки на переговорах, которые вот-вот должны были начаться у Щучки – неважно. Главное, чтобы на них не оказалось Николая.

Если он там будет, не имеет никакого значения, что он скажет потом. Потому что это будет означать, что все ему было известно. От этой мысли на Машу снова накатил страх. Может быть, Роберт прав? Ведь она любит Николая, им так хорошо вместе, она готова умереть при одной мысли о расставании с ним. Маша не стала даже думать о том, что она будет делать, если Николай окажется на переговорах рядом со своей сестрой. Маша начинала задыхаться, стоило ей только начать думать об этом.

Его там не будет. Не будет. А ведь я беременна. Я останусь одна? Невозможно, он не позволит. Он объявит мне войну, он захочет отобрать моего ребенка. Я слышала о таком, такие истории постоянно показывают по телевизору, о таком рассказывают в газетах. Олигарх украл ребенка и не разрешает с ним видеться. Женщина в сто тридцатый раз подает в суд. Нет, об этом я пока думать не стану. Я не стану этой женщиной, Николай не станет…

Но ты не знаешь, чего станет делать Николай, а чего – нет. Ты даже не знаешь, будет ли он там, на переговорах.

– Степочка, привет, – прощебетала Маша в трубку самым непринужденным тоном, на который только была способна. – Как жизнь? Все пьешь свой чай-кофей?

– Чего надо? – мрачно уточнил он, явно не желая отвлекаться от того, чем занимался. Игра? «Call of duty»?[3]Труба зовет?

– Увидеть тебя хочу. Нужно мне с тобой обсудить кое-что важное, – посерьезнела Маша. – Можешь мне помочь?

– Например?

– Можно, я приеду и у тебя посижу, чтобы меня никто не видел? – эта просьба заставила-таки Степочку оторваться от экрана компьютера и даже оглядеться вокруг, словно он испугался скрытых камер.

– Зачем?

– Я хочу устроить сюрприз, – пояснила Маша, не вдаваясь в детали. Объяснение Степочке вовсе не понравилось, ибо кому в их офисе Маша могла устраивать сюрпризы, было непонятно. Да и цели этих сюрпризов были сомнительными и так и не раскрытыми ему до конца. Однако Степочка согласился – по дружбе.

– На моем месте так бы поступил каждый. Но ты имей в виду, что ты будешь у меня в долгу, и я, возможно, когда-нибудь потребую долг обратно! – проговорил он со всей возможной важностью, на манер «крестного отца».

– Хорошо, хорошо!

– И возможно, раньше, чем ты думаешь, – добавил он, доигрывая роль до конца.

– Я привезу тебе сигару, – предложила Маша.

– Идет, – моментально согласился Степочка. – Только кубинскую. Я буду хранить ее на особый случай. Вот только на какой? Например, когда какой-нибудь системный администратор станет президентом.

– Не выкурить ее тебе, братец, – посочувствовала Маша. Дело было сделано, но, когда Маша отключила связь, она заметила, как дрожат у нее руки. Остановись, глупая. Чего ты добиваешься? Правды?

Ровно в половине первого Маша заходила в здание их архитектурного бюро. Если верить Роберту – о боже, что за глупость, как она может верить Роберту! Но если ему верить, переговоры уже должны были начаться. Что это были за переговоры – бог весть. Может быть, какие-то важные, знаковые, с принятием стратегических решений и составлением далеко идущих планов, а может, рутинное обсуждение текущих моментов. Главное – не столкнуться ни с кем из участников в коридорах.