Книга Сквозь огонь и воду - Андрей Воронин

– Перекусить хочешь? – спросил Козлов.

– В ресторан приглашаешь?

– На ресторан у меня денег не хватит, предлагаю перекусить прямо здесь.

– Перекушу, не побрезгую.

– Вот тебе деньги, – Анатолий говорил с журналисткой как с девушкой на побегушках. – Принеси пиццу и минералку не забудь. Можешь взять пива.

– За твой счет?

– Я сегодня добрый.

– Не похоже на тебя.

У Алферовой оставались в кармане сто рублей, на которые предстояло прожить три дня, и она поддалась искушению.

– Хорошо, но ты кормишь меня не в долг, и я тебе ничем не обязана в будущем.

– Брось, я буду обязан тебе.

– Чем?

– Тем, что ты сходишь за жратвой без лишних слов.

Козлов сделал вид, будто сосредоточенно пишет заметку, хотя уже успел поставить точку и подписаться под материалом.

– Я компьютер не выключаю, – бросила девушка, уже стоя в дверях, – мигом вернусь.

– Чем быстрее, тем лучше, – пробурчал Козлов.

Когда Алферова исчезла, он тут же бросился к телефону и, даже не сверяясь с записной книжкой, набрал номер.

– Шпит, ты?

– Сейчас позову, – узнал Козлова по голосу Садко.

– Есть две интересные вещи, – доложил Анатолий, лишь только услышал в трубке дыхание Шпита.

– Выкладывай.

– Во-первых, нашли труп на тринадцатом километре приморского шоссе. Утонул диспетчер автотранспортной службы аэропорта. Тот самый, который посылал броневик в Абхазию.

Шпит про себя выругался матом. Он-то надеялся, что труп всплывет гораздо дальше от города и значительно позже.

– Но это еще не все, это лишь четверть дела. Объявился странный мужик, назвался Сергеем Дорогиным, утверждает, что это он был вторым шофером “фольксвагена”, сгоревшего на месте ограбления.

– Сам утверждает? – не поверил услышанному Шпит.

– Немного за язык пришлось потянуть, но он особо и не скрывал.

– Где он теперь?

– Поговорить с ним хочешь?

– Да.

– Могу свести.

– Жди, сейчас буду.

Козлов, уверенный в том, что его ожидает денежная награда, устроился в вертящемся кресле, еще хранившем тепло бедер молоденькой журналистки, и сладострастно закурил.

"Жанна – ничего девушка, надо как-нибудь пригласить ее в ресторан. По-моему, долго упираться не в ее привычках. И денег много на нее не требуется: пиццей угостил, пивом напоил… Однако же и белиберду она пишет, – скользил взглядом по экрану Козлов, – ну разве это кого-нибудь заинтересует? Даже для начинающей журналистки плохо. «В городе ходят упорные слухи, будто администрация, закупив китайское оборудование для подсветки зданий в ночное время, заплатила за него вдвое большую сумму, чем если бы закупалось западноевропейское, вдвое более экономичное и надежное»”, – прочитал Козлов.

Затем сделал отбивку и задумался.

«Главное в статье не то, о чем пишешь, а как пишешь… Главное, должна быть история. Будь я молоденькой и красивенькой девушкой, я бы написал: „Когда я возвращалась поздней ночью домой, во дворе меня поджидал странного вида мужчина. Странность заключалась в черных солнцезащитных очках, бесполезных беззвездной ночью („южной ночью“, – добавил Козлов). Он догнал меня у самого подъезда. Я уже готова была закричать, когда незнакомец приложил указательный палец к губам („к моим губам“, – исправился Анатолий). „Тес, – проговорил он, – вы работаете в газете?“ Мы проговорили с ним до двух часов ночи. Он показал мне документы, неопровержимо свидетельствующие, что городские власти…“»

Далее Козлов выделил кусок текста, написанный Алферовой, и просто вставил его в свой абзац.

«На прощание он оставил мне номер пейджера, по которому с ним можно связаться. Номер имеется в редакции.»

Журналистка застала Козлова, колдующим над ее текстом.

– Пицца еще теплая.

– А пиво холодное? – осведомился Анатолий.

– Продавщица обещала, что холодное, – не очень внятно произнесла девушка.

Козлов прикоснулся к двухлитровой пластиковой бутылке.

– Да, холодное, – констатировал он, – как мое сердце. Еще немного – и пицца, и пиво уравняются по температуре.

Алферова прочитала написанное Козловым.

– По-вашему, так будет лучше? – она прониклась к журналисту уважением.

– Не знаю, лучше или хуже, но так будет правильно.

«Она не только симпатичная, – подумал Козлов, – но и не дура, не возмущается, что я влез в ее статью. Из девчушки может получиться неплохой профессионал, у нее есть главное качество – способность учиться, признавать собственные ошибки.»

Мужчина и девушка устроились за письменным столом, которым пользовались внештатные сотрудники редакции. Пиццу, обильно политую томатным соусом, Козлов ловко переломил надвое и с жадностью поглощал ее, умудряясь при этом ловить в подставленную ладонь хрустящие крошки.

– Вы давно в газете работаете?

– Десять лет, раньше работал на радио, новости озвучивал.

Профессионализм и тут дал о себе знать. Козлов умудрялся жевать и говорить при этом четко и внятно.

– Тогда почему вы еще не сделали головокружительной карьеры?

– Что ты, Жанна, имеешь в виду? Меня любая собака в городе по имени знает.

– Могли бы стать заместителем главного редактора или, на худой конец, заведующим отделом.

– Есть журналисты, а есть администраторы, – с презрением выговорил последнее слово Козлов. – Журналист – профессия вольная, я не обязан сидеть от звонка до звонка на одном месте. Когда хочу – прихожу, когда хочу – ухожу с работы. От журналиста требуется одно – чтобы материал был вовремя сдан в номер. Беда начальников в том, что им приходится отвечать за сотрудников: и за дур, и за дураков. Журналист же отвечает только за самого себя.

– Удобная позиция, – Жанна попробовала переломить пиццу пополам, так, как это делал Козлов, но тут же несколько капель жидкого томатного соуса сорвались ей на голое колено. – Извините, – проговорила девушка, пальцем собрала соус и совсем неэротично его облизала.

"Все-таки я для нее стар, – подумал Козлов, – был такой прекрасный повод привлечь мое внимание к ее стройным ногам, тонким пальцам, к чувственным губам, а она им не воспользовалась. "

Козлов еще допивал пиво, теплое с кислинкой, когда в редакцию вошел Шпит.

– С девушками любезничаешь? – похлопал он журналиста по плечу.

– Всего лишь с одной из них. Завидуешь?