Книга Разбитые звезды - Меган Спунер

По крайней мере, в начале пути я был полон сил. Понятия не имею, как Лилиан до сих пор идет, но теперь она каким-то образом кажется выносливее, чем раньше.

Мы выходим из леса и одновременно замираем как вкопанные.

На поляне стоит одноэтажное здание. Во мне вспыхивает надежда.

Оно не разрушено. И оно настоящее. Это наблюдательная станция, как десятки других, которые я видел раньше на недавно видоизмененных планетах.

Мы приросли к месту, а у нас под ногами распускаются лиловые цветы: ковер этот стремительно движется к зданию. Дорога, которая вела нас сюда от корабля, заканчивается здесь.

В следующую секунду на меня накатывает разочарование. Я оглядываюсь и осознаю, что на поляне растут одни только молодые деревца, а стены здания увивают толстые ползучие растения.

Здесь много лет не ступала нога человека.

– Вы не хотите отвечать на вопросы, майор?

– Ну что вы. Я рад вам помочь. Я вижу, как вы цепляетесь к каждому слову.

– Вы не помогаете, майор. У вас привилегированное положение на службе. Но ваше поведение не соответствует одобрительным отзывам в вашем досье.

– Полагаю, внешность обманчива.

Глава 28. Лилиан

На какое-то время мы забываем о том, что случилось ночью, и обходим здание, снова действуя сообща. Очень волнующе видеть невредимое сооружение, построенное людьми. Я пытаюсь представить, как выглядит мой дом, город, здания, подпирающие облака, и машины на воздушных шоссе, но из головы вылетают все воспоминания. Окажись я там сейчас каким-то образом – потеряла бы дар речи.

Внутри здания должен быть генератор, и если нам удастся его включить, я смогу включить все остальное. Тарвер убежден, что внутри будет связь. Я никогда не бывала на планете, находящейся на ранней стадии видоизменения – только на завершенных и заселенных, – но Тарвер говорит, что такие станции есть везде, и они все одинаковые.

Если мы найдем передатчик, сможем послать сигнал. Я не уверена, что хочу обратно в цивилизованный мир. А Тарвер вернется к своей семье – его место там. Если в этой Галактике есть справедливость, он вернется домой целым и невредимым.

Мне нестерпимо хочется рассказать ему, почему я нагрубила ему в нашу встречу на палубе. Почему один из моих огромных талантов – отталкивать людей. Но если я расскажу, то предам своего отца и покажу Тарверу, какая я ужасная.

Так что я прикусываю язык и пытаюсь не обращать внимания, что правда так и рвется из меня наружу.

Пусть лучше ненавидит меня и думает, что я тоже его ненавижу. Так безопаснее для нас обоих.

Мы не разговариваем, но тишина не кажется тяжелой, как раньше. Мы не спрашиваем друг у друга, почему это здание заброшено или для чего оно было предназначено. Оно большое, а значит, там стоит не только оборудование для наблюдения. Здесь жили люди.

Мы дергаем двери, оконные ставни, даже бросаем в них камни, чтобы сломать и забраться внутрь. Здание прочное и, несмотря на то что заброшено, крепко-накрепко запечатано. Неподалеку находим ангар, а внутри – сломанный космолет. Быстро осмотрев его, я понимаю, что он стоит тут с тех времен, когда здесь были люди. Мы заглядываем под капот: там безнадежно испорченные свечи зажигания и провода. Тарвер уходит проверить, что еще есть в ангаре, а я осматриваю микросхемы.

Он перечисляет мне все найденные вещи: заржавевшие инструменты, веревку, канистры с бензином и клеем, бочки с горючим. В углу – банки с краской и лопата, электродрель и электропила. Здесь раньше было электричество, и это подтверждает мою догадку, что где-то должен быть генератор.

Интересно, я теперь всегда, увидев какие-то вещи, буду пытаться придумать, для чего они могут пригодиться? Не слишком ли они тяжелые, можно ли их унести? А увидев веревку, бензин или заржавевший молоток, я всегда буду думать, могут ли они спасти жизнь?

Достав наконец микросхему и сняв крышку, я вижу, что половины не хватает. Через несколько секунд становится ясно, что она совершенно бесполезна.

Я захлопываю капот, и Тарвер, увидев мое расстроенное лицо, ничего не спрашивает. Возвращаемся на поляну и снова обходим здание, но на этот раз мы вооружены инструментами.

И мы принимаемся за работу: дергаем, ковыряем ставни, пытаемся найти какой-нибудь зазор.

– По крайней мере, ты все же человек, – весело говорит Тарвер.

Мне все еще обидно из-за того, что он меня отверг, и я бросаю на него сердитый взгляд, думая, что он меня подкалывает.

Он тоже смотрит на меня и слегка улыбается – это примирение.

– Наконец-то мы нашли микросхему, которую ты не можешь починить.

Он выглядит уставшим, несмотря на робкую попытку помириться. Будь я на его месте, тоже была бы такой уставшей.

Я вздыхаю, потирая рукой глаза.

– Вот бы мне знать больше… Тогда я смогла бы ее починить.

– Я так и не понял, где ты этому научилась. Вроде бы технический гений – твой отец, а не ты. В смысле… ты не похожа на человека, который изучал электронику и физику в школе. В смысле… а, забудь.

Такая высокая цена за примирение…

Мне очень хочется уйти, а он пусть дальше стоит и мямлит, но я не могу приписывать себе чужие заслуги.

– В детстве, после смерти мамы, мне очень хотелось стать похожей на папу. К тому же у него никого не было, кроме меня, и мне хотелось… быть достойной его. Я попросила кое-кого меня научить.

Я сглатываю, чувствуя на себе взгляд Тарвера. Знаю, что он улавливает напряжение в моем голосе.

– Кого?

– Мальчика по имени Саймон.

Тарвер снова сосредоточенно смотрит на ставни, которые пытается открыть.

– Ты раньше его упоминала. Кто он?

У меня сдавливает горло. Как рассказать Тарверу, единственному из всех, о моем чудовищном прошлом? Зачем давать ему еще один повод меня оттолкнуть? И все же, возможно, он заслуживает узнать, почему я унизила его, когда мы встретились на палубе «Икара».

А может, я сама заслужила облегчить душу.

– Если я расскажу, ты выслушаешь? Не перебивай, ничего не говори, просто… просто дай мне все сказать. Хорошо?

– Хорошо.

Я несколько раз глубоко вдыхаю, как ныряльщик перед прыжком в воду.

– Саймон – это мальчик, который жил неподалеку от нашего летнего дома на Нирване.

Я не могу смотреть на Тарвера, пока говорю. Я не хочу увидеть его лицо в тот миг, когда он все поймет.

– Его семья не занимала такого положения в обществе, как моя, ну и что? Он был очень умным и знал не только те предметы, которым нас учили в школе. Он научил меня всему, что я сейчас знаю об электронике и физике. Когда мы стали проводить вместе много времени, отец будто бы и не замечал, потому что считал это детскими забавами. По его мнению, я была слишком юной и не могла по-настоящему к кому-то привязаться. Тогда мне было четырнадцать, но я любила Саймона.