Книга Левиафан и либерафан. Детектор патриотизма - Юрий Поляков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Беседовала Татьяна Медведева,
«Культура», 12 ноября 2014
Недавно депутаты предложили запретить банкирам обанкротившихся банков занимать впредь такие же должности. Может быть, стоит и в других сферах выдавать «волчий билет» тем, кто проявил себя непрофессионально и тем самым нанёс ущерб потребителю, стране?
— Запрещать или разрешать непрофессионалам впредь занимать аналогичные должности — лишь полдела. Проблема шире и глубже. После революции 1991 г. произошло тотальное снижение профессионального уровня во всех сферах, в том числе и в управленческой. Процесс этот развивался ещё и в силу того, что не было ни одного серьёзного случая хотя бы морального осуждения непрофессиональных действий так называемых специалистов! Про запрет на профессию и уголовное наказание я даже не заикаюсь!
Например, любой зарубежный эксперт вам скажет, что действия наших неореформаторов во главе с Гайдаром нанесли страшный урон стране. Но об этом молчат. Более того, этих «профессионалов» сегодня возводят в герои. После переворота 1991 г. Россия практически на 10 лет утратила свой суверенитет. Те колоссальные проблемы, которые мы имеем сегодня, возможность Запада перекрывать нам кислород — всё это следствие финансовой политики 90-х. У людей, которые эту политику вершили, есть имена, фамилии. Так почему о них забыли?!
Я не призываю к охоте на ведьм, но давайте честно назовём имена тех, кто накосячил в своей финансовой, государственной, военной, творческой деятельности. У нас сложилась ситуация, как в СССР: на кухнях все ругают Чубайса, а по ТВ нам рассказывают, что он по-прежнему один из самых эффективных менеджеров. Видели мы эту эффективность в ситуации с той же Саяно-Шушенской ГЭС, которую смыло водой.
Почему не осудят тех министров, чиновников, которые развалили целые отрасли, набили себе карманы и сегодня жируют за рубежом? Расскажите нам, кто эти люди, как они оказались на своих постах? Все эти бесконечные попытки скрыть личностные связи тех, кто нанёс ущерб России, добром для нас не кончатся. Особенно это очевидно теперь, когда страна, похоже, надолго оказалась в конфронтации с Западом, а возможно, и в блокаде. Мы эту блокаду можем не сдюжить, если это «баррикадное братство 1991-го» будет продолжаться и дальше. Ведь это братство не по крови и даже не по идеям, а по нечестно набитым карманам.
Юрий Поляков, писатель,
гл. редактор «Литературной газеты»
Аргументы и факты, № 37 (10 сентября 2014)
Писатель, драматург, главный редактор «Литературной газеты» — о своей новой пьесе и о сегодняшнем состоянии театра в эксклюзивном интервью «ВМ».
3 октября во МХАТ имени Горького под руководством Татьяны Дорониной состоялась премьера спектакля «Как боги» по новой пьесе Юрия Полякова, а в издательстве «АСТ» готовится к выходу сборник его пьес. Перед премьерой Поляков поговорил с корреспондентом «ВМ».
— Все ваши предыдущие пьесы были остросоциальными и резко критическими по отношению к той социальной реальности, в которой мы оказывались. Почему тогда сборнику, который готовится к выходу, предпослан подзаголовок «Семь пьес о любви»?
— Несмотря на острую, как вы сказали, социальную проблематику, в основе всех моих пьес все-таки лежат любовные коллизии. Социальная актуальность театра — не самоцель, она просто неизбежно возникает. Возьмите любую классическую пьесу — там всегда отражены проблемы того времени и даны срезы того общества, как, например, в «Трех сестрах» показаны интеллигентные военные. Тургенев тоже писал в основном об отношениях мужчины и женщины, однако теперь считается одним из самых остросоциальных авторов.
— Поделитесь, о чем именно пьеса «Как боги»?
— Она в известной мере о столкновении поколений и их страстей. Сейчас в театре эти понятия уже не в моде, но я стараюсь, чтобы мои пьесы были остросюжетными и репризными — чтобы зритель смеялся, плакал, запоминал какие-то словечки. Так было всегда. Просто такой театр почему-то стал неактуальным во времена торжества так называемой «новой драмы», которая часто бывает, по-моему, не новой, а просто плохой. Как-то забыли о том, что в пьесе должен быть сюжет, что она должна увлекать, вызывать эмоции…
По сюжету пьесы, талантливый пассионарный молодой человек, приехавший из Сибири завоевывать Москву, хочет жить «как боги» — его любимой книгой в детстве был сборник мифов о древнегреческих богах… И он терпит крах, который неизбежно терпит тот, кто захотел жить не по человеческим нормам нравственности, которые вырабатывались тысячелетиями. Как и о других моих пьесах, о ней нельзя сказать, комедия это или драма. Я уже видел спектакли по этой пьесе в других городах. Зрители много смеялись, но выходили из театра со слезами на глазах.
— Этим вызвана ваша критика новых веяний в театре, которая звучит, в частности, в вашем эссе «Драмы прозаика», открывающем сборник «Как боги»?
— Неправильно было бы сказать, что я «за старый добрый реалистический театр». Искусство развивается в единстве жанров и форм, и нельзя сказать, что абстрактная картина — «новая», а классический пейзаж, на котором еще не просохло масло — старый. Все уже давно старое. Я говорю о профессионализме и мастерстве. В любом виде искусства нужно искать новые формы и пути, но делать это можно, лишь освоив то, что делали до тебя. А если ты не умеешь этого — то какой ты тогда новатор? Ты просто недоучка.
Сегодня моду в театре устанавливают мои эстетические оппоненты, приверженцы экспериментальных направлений. Они замалчивают мои пьесы — а ведь современных драматургов, по пьесам которых академический театр ставит спектакль, наберется, может быть, всего человек пять.
— Почему именно МХАТ имени Горького под руководством Татьяны Дорониной?
— Это уже четвертый спектакль по моим пьесам, который идет во МХАТе. До этого был «Контрольный выстрел», который мы с Говорухиным написали, «Халам-бунду, или заложники любви» и «Грибной царь». Так как моих пьес во МХАТе идет много, я сначала предложил «Как боги» другому театру. Но Татьяна Доронина прочитала пьесу и сказала, что хочет сама ее поставить. Этот аргумент и решил все.
— В эссе «Драмы прозаика» вы пишете, что поначалу вам казалось, что написать пьесу — это все равно что написать конституцию. Сейчас у вас уже прошел страх перед сценическим воплощением ваших сюжетов? Вы видите мир произведения по-своему, а режиссер с актерами — по-своему.
— Иногда бывает обидно от того, как актер передал оттенок смысла, но часто также и радуешься: надо же, я этот смысл не закладывал, а режиссер все равно увидел. Драматургия тем и хороша, что режиссура и актерская индивидуальность привносят в произведение свои смыслы.
— Получается, что у вас сейчас такое «победное шествие» спектакля по стране?
