Книга Шпионский Токио - Александр Куланов

Полицейский по номеру дипмашины без труда определит, какому посольству она принадлежит, и сообщит на пульт наружного наблюдения о ее появлении. Если эту машину уже “ведут”, то сигнал останется без внимания. Но если эта машина находится в одиночестве или, не дай Бог, оторвалась от наблюдения, то контрразведка принимает меры, чтобы ее быстро обнаружить и взять под усиленный контроль.

Это очень опасно, ведь на полицейском посту тебя могут заметить уже в конце проверочного пути. Значит, наружка засечет тебя перед самым мероприятием! Ты исправно крутился по городу часа полтора, убедился, что “хвоста” за тобой нет. И тут… Конечно, мы старались подбирать маршруты таким образом, чтобы полицейские будки на пути не попадались, особенно в конечной части маршрута. Но для этого надо было великолепно знать огромный город».

Человек в «позе разведчика»

Совсем другое отношение к полицейским будкам Восточной столицы изложил в своей мало известной широкому читателю книге «КГБ в Японии» Константин Преображенский. «Метод свободной проверки разведчика был запрещен, — писал бывший сотрудник токийской резидентуры КГБ СССР в Токио, — поскольку он в этом случае неизбежно проходил мимо полицейских будок, которые в Токио торчат на каждом шагу. Считалось, что полицейский может увидеть машину советского разведчика и сообщить об этом в контрразведку.

У меня это сразу вызвало сомнение. Я начал специально проезжать на автомобиле мимо полицейских будок, наблюдая за реакцией их обитателей. Ни один полицейский даже не взглянул в мою сторону!

Все они были заняты своими прямыми обязанностями: что-то писали за столом, разговаривали с посетителями, но даже если и стояли в дверях, то смотрели больше не на проезжую часть, а на тротуар. Их интересовали люди, а не машины, для которых имеется своя, дорожная полиция. На мой автомобиль они не обращали внимания — хотя бы потому, что на нем не было написано, что он принадлежит КГБ. Все это означало, что принцип проверочных маршрутов, провозглашенный в токийской резидентуре КГБ, был ошибочным. В нем ощущался низкий профессионализм управления “К”.

Впрочем, и в этом у него была своя хитрость. Подготовке маршрутов в резидентуре придавалось большое значение. Каждый из них нужно было вычертить на прозрачном листе пластика, наложенном на огромную карту Токио. После этого управление “К” фотографировало маршрут и подшивало в дело. Но если потом с разведчиком случалось что-то неприятное, например его арестовывали на встрече с агентом или он засвечивался в японской прессе, управление “К” тотчас извлекало фотокопию его маршрута и заявляло, что разведчик нарушил маршрут и оказался неподалеку от полицейской будки. И вся вина за провал взваливалась на разведчика, а начальство и само управление “К” выступали теперь в роли не ответчиков, а судей».

Но кто же такой Константин Преображенский, осмелившийся так легко обвинять в непрофессионализме своих коллег? Он родился в 1953 году в Москве, в семье офицера МГБ Георгия Преображенского, ставшего со временем генералом КГБ СССР, заместителем начальника Главного управления пограничных войск. Дед будущего незадачливого шпиона служил в кремлевской больнице и пользовал руководство коммунистической партии и советского правительства. Неудивительно, что представитель «золотой коммунистической молодежи» поступил в МГУ, хотя выбор конкретного места обучения — Институт стран Азии и Африки и кажется странным — учить восточные языки всегда было и всегда будет очень непросто. После окончания в 1975 году института он сразу же был отправлен на службу в органы, и нетрудно догадаться, что протекция влиятельного отца сыграла в этом определяющую роль. После службы в территориальных органах и прохождения специальной подготовки в Минске Константин Преображенский был направлен в 1980 году в Японию, где занял свое место в резидентуре научно-технической разведки КГБ под легальным прикрытием корреспондента ТАСС.

Надо сказать, что писал Преображенский неплохо. Из-под его бойкого пера вышли увлекательные, ориентированные на молодежь книги: «Бамбуковый меч» (1982), «Спортивное кимоно» (1985), «Как стать японцем» (1989), «Неизвестная Япония» (1993). После прочтения последней из них, а значит, это было году в 1994-м, когда Преображенский уже был в отставке, мне захотелось познакомиться с автором лично, и, приложив некоторые усилия, я вскоре раздобыл его телефон. Мы встретились в небольшом парке рядом с домом Константина Георгиевича на юго-западе Москвы. Разговор был странным, и сказать, что я ушел со встречи разочарованным, значит не сказать ничего. Я был раздавлен. Сумбурное изложение непонятных мне мыслей, очень плохая дикция, перескакивание с одной темы на другую и непрерывное обличение во всех бедах то ли КГБ, то ли КПСС, то ли церкви подавили меня, и даже сложилось впечатление, что писатель не вполне адекватен психически. Больше я с Преображенским не встречался, хотя с людьми, служившими с ним и в токийском отделении ТАСС, и в резидентуре КГБ, виделся не раз. Задавая им вопросы о Преображенском, я постоянно получал похожие ответы: «Никчемная, комическая фигура — не стоит даже того, чтобы вспоминать о нем».

Однако Константин Преображенский не стал дожидаться, пока о нем вспомнят, и решил заявить о себе сам. В 2000 году в издательстве «Центрполиграф» немалым по нашим временам тиражом в 10 000 экземпляров вышла его новая работа «КГБ в Японии. Шпион, который любил Токио». Книга была наполнена откровениями и обличениями как всего советского строя, КГБ в целом, так и отдельных людей и решений, связанных с деятельностью токийской резидентуры внешней разведки, а отчасти и ГРУ. Почти никто в этой книге не был назван по фамилиям, но каждый, кто ее прочитал, неизбежно узнавал себя в персонажах, обозначенных лишь первыми буквами или вымышленными именами. С одной стороны, книга оказала шоковое воздействие на ветеранов, с другой — эффект от нее был изрядно подпорчен репутацией самого автора, которого даже после столь скандальной публикации все равно никто не хотел воспринимать всерьез. Помимо личных качеств, доверие к изложенному было подорвано еще и тем, что Константин Преображенский относится к небольшому числу наших разведчиков, которых принято считать неудачниками. Он оказался быстро расшифрован японской полицией, задержан во время конспиративной встречи и в 1985 году выслан из Японии со скандалом. До 1991 года он еще служил в разведке, но уже в Москве, пока не уволился из органов в звании подполковника. В Японию его больше не пустили. До 1991 года это было просто немыслимо — он даже не мог подать документы на визу, а после развала СССР выяснилось, что ему не рады и японцы. Преображенский при встрече жаловался мне, что попал в «черный список» как шпион, и, несмотря на то, что он, с достойной лучшего применения настойчивостью, носит свои документы в консульский отдел посольства Японии в Москве, его всегда ждет неизбежный отказ.

В 2003 году бывший разведчик покинул родину и в 2006-м получил статус политического беженца в США, где продолжает рассказывать о кознях КГБ и Русской православной церкви, так как сам себя считает верующим, воцерковленным человеком. Однако книги его до сих пор продаются, и в них можно найти немало интересного о японской жизни. В том числе о жизни тайной.