Книга Мальчик-менестрель - Арчибальд Кронин

— Мы должны ее напугать, — пробормотал каноник. — Я собираюсь сразу же взять ее в оборот. Поэтому нам необходимо еще до ее прихода рассесться так, как в настоящем суде.

Следуя указаниям каноника, занявшего место во главе стола, Десмонд уселся напротив почтенного прелата, а миссис О’Брайен — слева от него.

— Каноник, а я-то вам здесь зачем? — дрожащим голосом спросила миссис О’Брайен.

— Будет гораздо приличнее, если среди нас будет женщина, хорошая женщина. К тому же это ее смутит. Так что сидите, как сидели, миссис О’Брайен.

И собравшиеся замерли в напряженном молчании, которое нарушил лишь жизнерадостный звон каминных часов, пробивших одиннадцать.

— Похоже, спешат, — проворчал каноник.

— Вовсе нет, дорогой каноник. Наоборот, отстают на четыре минуты. Утром забыла их завести.

И в комнате снова повисла тишина. Отстающие часы уже показывали шесть минут двенадцатого.

— Струсила! — торжествующе воскликнул каноник. — Десмонд, все еще образуется.

И в эту самую секунду послышался звонок в дверь, затем — чьи-то уверенные шаги по лестнице, и в комнату вошла Клэр, разодетая в пух и прах. На ней было элегантное синее платье с корсажем в швейцарском стиле, шляпа «колокол», короткое кашемировое черное пальто, явно позаимствованные у госпожи Донован, тонкие шелковые чулки и модельные кожаные туфли. Словом, выглядела она так, будто только что вышла из машины на Вандомской площади, чтобы заглянуть в бар отеля «Риц».

— Простите за опоздание, — сказала Клэр, усевшись на стул и небрежно бросив перчатки прямо на Библию. — Мне надо было уложить волосы. — Она наклонилась и клюнула Десмонда в щеку. — Ну как ты, любимый? А у меня для тебя небольшой подарок. Чудная рубашка с мягким пристегивающимся воротничком. Она тебе пригодится, когда ты сбросишь этот жесткий воротник. — И с этими словами она положила перед Десмондом аккуратно перевязанный сверток.

От такой наглости высокое собрание, казалось, на какое-то время словно онемело, затем каноник прочистил горло.

— А тебе известно, девушка, в какое неприятное, крайне неприятное положение ты нас поставила?

— Я поставила? А разве я совершила преступление одна? Без соучастника?

— Да, наш отец Десмонд был обманным путем вовлечен в это дело. Блестящий молодой священник с большим, нет, великим будущим в Святой Церкви оступился, совершил одно-единственное прегрешение. И ты хочешь, чтобы он все потерял, чтобы он до конца жизни страдал из-за такой малости?

— Да бросьте вы о страданиях, каноник! Тем более что мы с Десмондом прекрасно проводили время и собираемся продолжать это и впредь. Разве не так, Дес?

Десмонд густо покраснел. Красота и элегантность Клэр, ее уверенные манеры и удивительное самообладание словно разбудили в нем природные инстинкты. И когда она потянулась к нему через стол, он не отдернул руки.

Каноник набычился, и голос его окреп.

— Все, хватит ходить вокруг да около. Сколько ты хочешь за то, чтобы отпустить Десмонда?

— Мне что, каноник, принять таблетку? Быть может, получить ее из рук сидящей здесь дамочки?! Чтобы вызвать выкидыш и убить своего ребенка?!

— Прошу прощения, каноник, — пролепетала миссис О’Брайен. — Но мне надо идти. — С этими словами она вскочила со стула, и никто из присутствующих не стал ее удерживать.

— Я говорю о деньгах. Вот что я имею в виду! — заорал каноник. — Сколько ты возьмешь, чтобы уйти с приличной суммой в кармане, найти хороший родильный дом, где все для тебя сделают?

— «И рано утром на заре принести ребенка в подоле?» — пропела Клэр, а затем уже более жестко спросила: — А сколько вы дадите?

— Двести… триста… четыреста… — внимательно следя за выражением лица Клэр, повел счет каноник, и наконец, не выдержав, произнес: — Пятьсот золотых соверенов.

В ответ Клэр издевательски расхохоталась прямо ему в лицо. Но в ее низком, грудном смехе прозвучали горькие нотки.

— Ну что ж, нельзя не признать, каноник, это все же больше, чем те тридцать сребреников, за которые продали Господа нашего Иисуса Христа. Но меня за деньги не купишь, каноник! Я вам не какая-нибудь замарашка с фермы, которую обрюхатил деревенский парень и которой достаточно сунуть пригоршню монет. Я люблю Десмонда и знаю, да-да, знаю, каноник, что он любит меня. И даст свое имя нашему ребенку.

Каноник, теперь уже не на шутку разгневанный, решил выложить свою последнюю, козырную, карту:

— Тогда остается только один выход. Мы будем все отрицать. Десмонд продолжит выполнять свои обязанности пастыря, а ты оставайся со своим незаконнорожденным отродьем!

В ответ Клэр только расхохоталась. Она смеялась, запрокинув голову и выставив напоказ мелкие белые зубки. Затем ее губы сомкнулись, превратившись в жесткую щель.

— Ничего другого я от вас и не ожидала, каноник. Ну что ж, вперед, действуйте! Но я тоже не буду сидеть сложа руки. — Глаза Клэр сузились, в голосе послышались стальные нотки. — Первым же поездом я отправлюсь в Дублин, в редакцию «Айриш ситизен», весьма популярной газеты, как вы, наверное, знаете, причем с протестантским уклоном, хорошо известной своей антиклерикальной направленностью. И выложу им всю историю. Сенсационный материал для первой полосы, с фотографиями и всем прочим. Фоторепортеры с камерами будут охотиться за вами. Вы сделаетесь притчей во языцех для всей Ирландии, станете всеобщим посмешищем. Вас будут проклинать и презирать, вам станут плевать в лицо.

В комнате повисла тяжелая тишина. Наконец каноник с трудом произнес:

— Клэр, ты этого не сделаешь.

Наклонившись вперед, Клэр посмотрела канонику прямо в глаза:

— Похоже, вы еще плохо меня знаете, ваше треклятое тупое преподобие!

И снова гнетущая тишина. Потом каноник, тяжело вздохнув, встал и поднял руки вверх.

— Я сделал все, что мог. Бесполезно, Десмонд. Я не вынесу бесчестья, позорного пятна на нашей прекрасной церкви, на новой алтарной преграде. И вообще… Мадам возвращается уже в конце месяца, а епископ собирается прибыть на конфирмацию… Ты должен уехать вместе с ней. И чем раньше, тем лучше. — Но неожиданно, словно на него снизошло озарение, каноник возвел глаза к небесам, воздел руки и, к ужасу рыдающей под дверью миссис О’Брайен, возопил: — О Господь Всемогущий, что-то не так с Твоей Святой Римско-католической церковью, если чудесного молодого священника, красу и гордость прихода, только из-за одной-единственной ошибки, которую он исправил, женившись, как честный человек, на девушке и дав свое имя ребенку, вышвыривают из лона Церкви, точно шелудивого пса! А всему виной эти старые ублюдки из Ватикана, которые заросли паутиной и уж такие святые, такие, черт побери, святые, что почитают за грех взять в руки свой прибор, когда им надо отлить! Идти против естества не только несправедливо, но и чертовски глупо. Господь Милосердный, услышь смиренную мольбу раба Твоего! Это надо изменить! Надо изменить! — Затем каноник бросил мрачный взгляд на Десмонда. — Но я должен сделать одну вещь, и я ее сделаю, пусть даже нарушив церковные правила, хотя один Бог знает, что правильно, а что нет. Я не могу допустить, чтобы ты жил в грехе с этой девушкой. И не могу допустить, чтобы ребенок родился в грехе, как бастард. Можете считать это венчанием in extremis, но вы должны быть обвенчаны. Так что ты уж постарайся задержать здесь свою девчонку. Всего на час. Я буду в боковом приделе с миссис О’Брайен, которая выступит в роли свидетельницы. Не подведи меня, Десмонд, иначе душа твоя не будет знать покоя.