Книга Сияющие - Лорен Бьюкес

– Да, кстати. Альтернативные, хотя и крупнотиражные. Чет просил передать. Он говорит, что не знает, как там с ножевым ранением, но никто, кроме тебя, в отделе новостей не сумеет оценить всю степень странности. – Дэн идет за своим потрепанным портфелем и достает газетную вырезку. Совсем маленькую.

СТАРИННЫЕ КУПЮРЫ В НАРКОПРИТОНЕ

Энглвуд. В результате полицейского рейда в наркопритоне изъяты не только пузырьки и ампулы с крэком и героином. В квартире известного наркодилера Тонила Робертса были обнаружены несколько пистолетов, а также ныне вышедшие из оборота 600 долларов, выпущенные в 1950 году и известные как серебряные сертификаты. Такие купюры легко отличить по синей печати на лицевой стороне. Полиция предполагает, что банкноты, скорее всего, хранились в тайнике, и предупреждает, что в настоящее время они не относятся к законным платежным средствам.

– Какой же он молодец, – искренне радуется Кирби.

– Когда получишь диплом, я попытаюсь устроить тебя в газету, – предлагает Дэн. – Может быть, даже в светскую хронику, если хочешь.

– Какой же ты молодец, Дэн Веласкес.

Он невольно заливается краской и многозначительно рассматривает вилку в руке.

– Если, конечно, в твои планы не входит «Триб» или андеграундные журналы.

– Я не думала об этом.

– Наверное, пора задуматься. Чем будешь заниматься после того, как раскроешь дело?

По его интонации ясно, что он не очень верит в такой результат.

– А рыба у тебя получилась восхитительная!

Харпер

10 апреля 1932

На этот раз – впервые – ему даже не хочется идти убивать. И всему виной поцелуй той девушки из шоу, наполненный любовью, надеждой и желанием. Что плохого в таких страстях? Однако он прекрасно понимает, что просто тянет время, пытается отложить неотвратимое. Сейчас ему нужно искать ее в будущем, а не прогуливаться по Стейт-стрит с нарочито равнодушным видом.

И надо же такому случиться! Он видит свою старую приятельницу, медсестру с поросячим носом. Та с любопытством разглядывает витрину, крепко держа под руку мужчину. Чуть поправилась, и пальто приличнее. «А легкая полнота ей к лицу», – как-то ревниво думается ему. Ее приятель – тоже старый знакомый: врач из той больницы, с львиной гривой волос, в хорошем кашемировом шарфе. Харпер вспоминает, что в последний раз видел его в 1993 году, когда его труп подслеповато пялился на него из мусорного контейнера.

– Привет, Этта, – произносит Харпер и очень близко подходит, почти наступая паре на ноги. Так близко, что чувствует запах ее духов – одновременно цитрусовый и приторно-сладкий. Развратный. Для нее – самое то.

– О! – На лице женщины узнавание сменяется тревогой и переходит в злорадство.

– Это твой знакомый? – неуверенно улыбается доктор.

– Вы лечили мою ногу. Жаль, что не помните меня, док.

– Ах да, – спохватывается он. – И как сейчас ваша нога, приятель?

– Намного лучше. Я и костылем почти не пользуюсь. Хотя иногда он оказывается весьма кстати.

Этта еще крепче прижимается к своему спутнику, явно пытаясь досадить Харперу.

– А мы только вышли, идем на представление.

– Я вижу, сегодня на тебе обе туфли, – замечает Харпер.

– Точно, и сегодня я буду в них танцевать, – презрительно фыркает девица.

– Но я не уверен, что сегодня мы можем позволить еще и танцы, – хмурится доктор, озадаченный их перепалкой. – Хотя, если хочешь… Черт возьми, почему, собственно, нет? – Доктор явно надеется на одобрение Этты.

Харпер прекрасно знает такой тип мужчин: они легко поддаются на женские уловки. Ему кажется, что он владеет собой и ситуацией, а мнением спутницы интересуется, потому что хочет произвести впечатление. Однако не осознает, куда она может его завести.

– Что ж, не буду вас задерживать. Мисс Этта! Доктор! – Харпер учтиво склоняет голову и отходит, прежде чем мужчина успевает прийти в себя и осознать свое унижение.

– Приятно было вас видеть, мистер Кертис, – бросает Этта через плечо. Немножко сахарку, немножко перчику.

На следующий день, когда доктор возвращается домой после смены, Харпер следует за ним. Приглашает на ужин – в благодарность за успешное лечение. Мужчина пытается вежливо отказаться, и Харперу приходится достать свой нож, новенький, для пущей убедительности, так что доктор вынужден согласиться пойти к Харперу домой.

– Мы быстренько, туда и обратно, – обещает Харпер, наклоняя его голову под набитые на дверь доски. Закрывает дверь. А когда они выходят из Дома, оказываются в будущем, спустя шестьдесят лет. И доктору никуда не деться от своей судьбы, он даже не сопротивляется. Ну почти… Харпер ведет его к мусорному контейнеру и душит его же собственным шарфом. Это несложно. Сложнее запихать тело внутрь.

– Не волнуйся, – обещает он краснорожему трупу, – тебе недолго здесь скучать одному.

Дэн

11 сентября 1992

Что в самолете захватывает, так это перспектива. Весь мир далеко внизу уменьшается до игрушечных домиков, и где-то там сейчас его девушка, и она такая же нереальная, как эти мазки облаков на синеве неба.

Самолет представляет собой целый мир с предельно точными правилами. Наподобие здравых инструкций о том, как себя вести в случае катастрофы. Надуть спасательный жилет. Надеть маску на лицо. Сгруппироваться. Можно подумать, что-нибудь из этого действительно позволит выжить в горящем падающем самолете! Вот бы прописать подобные легкодостижимые, но совершенно бесполезные инструкции на все случаи жизни. Этакие плацебо.

Пристегните ремни и оставайтесь в таком положении все время полета. Верните столик в вертикальное положение. Заигрывание со стюардессами возможно при условии, что вы молоды, у вас еще сохранились волосы и уже есть место в бизнес-классе. При этом лучше, чтобы пара снятых с ноги блестящих и модных туфель аккуратненько расположилась в удобном пространстве между сиденьями, и вы с природной непринужденностью демонстрируете свои дизайнерские, на сто процентов натуральные носки.

Никогда больше он не будет брать места в передний ряд эконом-класса, где так отчетливо слышен звон бокалов с шампанским и запах приличной еды из соседнего салона. Особенно на ночные рейсы.

Попытки поделиться своими наблюдениями с Кевином обречены: тот полностью поглощен музыкой, звуки которой доносятся из его наушников; нижние басы звучат совсем уродливо, впечатление от них даже хуже, чем от журнала о шикарном сервисе заоблачных отелей, который приходится листать со скуки. Дэн остается наедине со своими мыслями, и перспектива его совсем не радует, потому что все они заняты ею.

Можно, конечно, чем-нибудь заняться, но это помогает ненадолго. Набросать кое-что для будущей статьи или углубиться в статистику игроков (лишь те, кто никогда не имел дела со средним уровнем достижений и калькуляцией подач, могут говорить, что спорт якобы штука тупая), но мысли неизменно возвращаются к ней, как не может побитый пес оторваться от свежей раны на боку. Хуже всего то – и это демонстрирует, как низко он пал, – что попсовые песни берут за душу. И ни одна из них ни на йоту не приближает к уровню отдыха Кевина на пятизвездочном лыжном курорте во Французских Альпах в компании голливудских старлеток.