Книга Два капитала. Как экономика втягивает Россию в войну - Семен Уралов

Польские элиты в XVII веке вели себя точно так же, как сегодня ведут себя элиты украинские. Будучи периферией католического мира, польская знать тем не менее пыталась быть на острие колонизаторской политики Ватикана. В то время вся политика Западной Европы сводилась к двум противоположным лагерям: элиты, которые стремятся к независимой от папы римского политике, и элиты, которые действуют в рамках общей стратегии. Идея общей католической Европы разных языков и народов всегда была одной из центральных политических идей. Для западных славян, принявших католичество, идея единения под эгидой Ватикана была пропускным билетом в европейские элиты.

Соответственно, все земли восточнее современных Львова и Перемышля в феодальной логике воспринимались даже хуже, чем индейские земли, — по ту сторону океана живут дикие варвары, которых можно крестить, а на территории нынешней Украины живут еретики, исповедующие греческую веру, которые вроде и христиане, а на самом деле предатели. Конечно же, идеологическая концепция католической колонизации была всего лишь прикрытием хозяйственно-экономической экспансии — земли современной Киевской, Черкасской, Винницкой, Полтавской, Кировоградской и частично Днепропетровской и Запорожской областей нещадно эксплуатировались. Если в самой Польше действовало какое-никакое самоуправление, многие города пользовались Магдебургским правом, процветали торговля и ремесла, то в восточных колониях на территории современной Центральной и Западной Украины были совсем другие правила. Обширнейшие земли, размером с современную область, были отданы в кормление крупным магнатам, самые богатые и влиятельные семьи — Вишневецких, Острожских, Потоцких — владели как раз землями на востоке. В отношении бесправных украинских крестьян применялась такая же эксплуатация, как в отношении индейцев, индусов и папуасов. Земли современной Украины были колонией для польских магнатов и зарождающегося торгового и промышленного капитала Кракова, Варшавы, Вильнюса и Львова.

Сама Польша в те времена представляла собой аристократическую республику, выродившуюся в олигархию, то есть напоминала современную Украину. В Польше сформировался многочисленный класс мелкого дворянства, который не владел ничем, кроме права голоса во время выборов короля Речи Посполитой. Можно сказать, что в XVII веке была самая демократическая аристократия в мире: так как каждый дворянин имел право голоса, а реальная экономическая власть принадлежала магнатам, то польский король был абсолютно управляемой фигурой, которой крутили магнаты из восточных колоний. Кстати, именно эти магнаты были главным двигателем Смуты 1612 года. Идея колонизации Московского царства путем постановки на трон самозванца, опирающегося на копья польской армии, возникла именно у восточных магнатов Речи Посполитой, земли которых граничили с землями Московского царства. Потому что польским крупным феодалам, каждый из которых стремился стать торговым или промышленным капиталистом, виделись несметные ресурсы на востоке.

Понятно, что жилось украинскому крестьянину в магнатской Польше не особо сладко, поэтому они и бежали туда, где по крайней мере к ним не будут относиться как к скотине и не угонят в рабство. Так появились города Слобожанщины — Харьков, Сумы и Изюм.

Крестьянские восстания постоянно сотрясали Польшу. Время от времени бунтовали запорожцы и казаки, которых магнаты то подкупали, то пытались истребить.

Восстание Богдана Хмельницкого стало самым успешным, хотя начиналось как рядовой бунт вооруженных людей против магната. Такие бунты бывали чуть ли не каждый год и либо подавлялись, либо затихали, либо превращались в грабеж и мародерство. Вождь вооруженного восстания Богдан Хмельницкий обратился с предложением о создании союзного государства не потому, что очень любил Москву, а особенно московских бояр. Царь Алексей Михайлович, не зря его называли Тишайшим, таких резких движений, как поддержка бунтовщиков и объединение с ними, не признавал. Еще было свежо в памяти Смутное время, когда поляки пировали в московском Кремле, и нарываться на новую польско-русскую войну никто особо не хотел. Богдан Хмельницкий и его казацко-крестьянское войско находились в положении, схожем с сегодняшним положением ДНР и ЛНР: никто не признает, Варшава ведет войну на уничтожение, сжигая целые деревни и урожай, пленных бунтовщиков четвертуют, родственников ушедших в ополчение к Хмельницкому и его комбатам вешают и насаживают на пики.

Ситуация в мятежной казацко-крестьянской протореспублике Богдана Хмельницкого была не самой легкой, когда он обратился с предложением о создании союзного государства. Да и не особо хотела казацкая старшина признавать власть московского царя. А раз объединяются православные государства, то главная власть там, где митрополит, а он давно сидит в Москве и возвращаться в Киев не собирается.

Если искать аналогии в истории, то, что мы называем «воссоединением Украины с Россией 1654 года», на самом деле является первым интеграционным проектом Российской империи. Собственно, в 1654-м на месте раздробленных царств и княжеств смогла образоваться настоящая континентальная империя. Империя отличается от других организационных форм государства, потому что способна интегрировать разные политические модели бесконфликтно и с сохранением народной самобытности. Империя — это открытое акционерное общество, где каждые новые пайщики получают свою долю при сохранении определенной автономности.

Поскольку Московское царство было изначально вертикально интегрированным и более бюрократизированным государством, то естественно, что северный государственный порядок взял верх над южной вольницей. Казацкая старшина практически не занималась государственным строительством, не создавала институтов нового союза и всего за пятьдесят лет выродилась в национальную олигархию, царедворцев и интриганов. Самый яркий пример — гетман Мазепа, который всю свою жизнь использовал близость к Петру I, чтобы сколотить личный капитал, стать крупным помещиком и сохранить гетманский пост. Жизнь Ивана Мазепы — судьба классического олигарха, который хотел совместить государственный пост с лоббированием личного бизнеса, администрированием бюджетных потоков и приватизацией привлекательных активов.

Итак, неофеодализм сегодня является актуальной системой политических координат. В логике нового средневековья часть элит уже строит линию поведения. Одна из важных характеристик нового средневековья — низкая стоимость человеческой жизни. Разговоры о правах человека и свободе слова и совести уже не имеют никакого смысла. Как жителям классического Средневековья было плевать на дискуссии времен Римской республики о демократии и диктатуре, так и от жителей нового средневековья очень далека проблематика века двадцатого.

Мы являемся заложниками идеологии прогресса, заложенной в XX веке. В реальности же за последние тридцать лет политическая философия евроатлантизма зашла в тупик, как зашла в тупик и политическая философия русского советизма, православного консерватизма, охранительского путинизма, ностальгического сталинизма и московско-хипстерского либерализма.

Откат в новое средневековье — это еще и тупик развития политической мысли. Это отчетливо видно по качеству отечественных и зарубежных политиков. Наши политики перестали писать книги и мемуары, отдельные исключения есть — и почти все они являются еще советскими политиками. Публичные политики стали больше кинозвездами, нежели управленцами. Реальное политическое управление перешло к чиновничьему аппарату, которому писать мемуары не о чем и некогда. Процессы вырождения политической мысли хорошо видны на примере деградации политических партий. Разделение на социалистов, анархистов, либералов, консерваторов, фашистов и социал-демократов ушло в прошлое, теперь политические силы делятся на условных центристов, левый и правый фланги. Политическая партия стала субстанцией в формалине, которая неспешно передвигается от фланга к центру и обратно. Партии перестали публиковать политические программы и обращаться к народным массам. На смену политической риторике пришла математическая статистика. Процент прироста ВВП, рост бюджетных доходов, льготы для ветеранов и квоты на вылов рыбы — все это свидетельство того, что реальная власть принадлежит бюрократии, которая и готовит для политиков эти одновременно важные и бессмысленные цифры и графики.