Книга Досье "72" - Жан Коломбье

Поэтому мы заключили договоры о сотрудничестве с двумя агентствами путешествий, несколькими спортивными клубами, с шикарными ресторанами и с лучшими поставщиками. Мне также пришлось связаться с организациями, поставлявшими девочек по вызову. С двумя такими агентствами. В первом из них я хотел получить услуги по высшему разряду, но их расценки, и без того уже высокие, сразу же подскочили, когда они узнали о возрасте моих будущих клиентов. Поскольку девицы не внушали доверия, а мои семидесятилетние клиенты не могли спорить, я посчитал, что следует быть осторожнее, и воспользовался услугами более дешевого агентства.

17 сентября 2025 года мы открыли агентство «Седьмое небо». После чисто школьных разборок мы согласились с предложением Мелани. В конце концов, почему бы не назвать его «Седьмое небо»? Открыли скромно, конечно же, с приглашением избранных гостей из наших знакомых и некоторых важных шишек, но все же открыли. Сославшись на занятость, мэр прислал одного из своих заместителей. За исключением ночных красоток, наши партнеры явились все, безусловно, движимые чувством любопытства.

Самый почетный гость, Кузен Макс, согласился выступить с краткой речью. Конечно, он уже не руководил ГПН, но его новая должность в Министерстве по социальным вопросам не мешала ему внимательно следить за развитием и за работой машины, на создание которой он положил столько сил. В этой связи он отметил хорошее начинание правительства: оно сумело вовремя — пока этим видом деятельности не занялись бессовестные люди, которых больше интересует прибыль, чем человеческая сторона вопроса, — определить рамки, в которых будут работать и процветать такие агентства, которые уже хорошо зарекомендовали себя и взялись за решение достойной всяческих похвал задачи: дать нашим Кандидатам возможность осуществить их последнюю мечту.

Поэтому агентства такого типа будут работать при Национальной службе облегчения переходов. Эта служба будет выдавать лицензии на данный вид деятельности, отзывать их в случае грубых нарушений и следить за соблюдением деонтологии, которая будет строго контролироваться. От себя лично он с удовольствием отметил, что первое из таких агентств было открыто человеком, которого он долгое время знает, ценит и в честь которого хотел бы поднять этот дружеский бокал. Аплодисменты.

Спустя три недели мы с Кузеном Максом снова встретились на скамейке в глубине зала. У «Регалти» сменился хозяин, скамейки остались прежними.

— Помнишь, несколько лет тому назад я сказал тебе, что придет время такого рода деятельности и что ты должен на нее сориентироваться?

— Помню. Я ждал удобного случая или повода.

— И теперь, я понимаю, такой повод нашелся?

— Беглые Кандидаты неподалеку от Лиможа. Они отбили у меня вкус к охоте.

— Долго же тебе пришлось этого ждать… Теперь ты готов? Ты все предусмотрел? Сможешь удовлетворить все просьбы?

— Полагаю, что могу. Мы хорошо поработали.

— А к наглости ты готов?

— Наглость! А при чем здесь это?

— Да при том, что все будет заключаться именно в этом. Именно так будет себя вести большая часть твоей клиентуры.

— Я думал об этом, но как-то не хотелось в это верить…

— Как жаль, что я не могу разглашать профессиональные тайны, ты бы такое услышал! Сделаешь ли ты скидку для первого клиента? Возможно, им будет Перье, я где-то прочел, что он собирается уходить в следующем месяце. А он живет в твоем районе.

— Луи Перье? Академик?

— Он самый. Помнишь, как он в своей речи отказал своим коллегам по перу в праве стать академиками под предлогом того, что семидесятидвухлетний возраст недостаточен для того, чтобы надеяться на бессмертие. Да, можно сказать, что отказ Бофора встал ему поперек горла. Они были так уверены в том, что смогут избежать этой сети. Двадцать восемь приговоренных к смерти Бессмертных, как мы тогда смеялись в министерстве! Извини, не двадцать восемь, а двадцать семь: добрейший кардинал Куайно сумел спасти свой корабль. Из этих двадцати семи шестеро решили удариться в послушничество. Так выразился Куайно. Но лучше всего сказать, в непослушничество. Литература требует жертв.

— Я слышал об отчаянной баталии под Куполом, это правда?

— Нет, слухи были преувеличены. Прежде всего, это было не под Куполом, а в зале на третьем этаже. Покричали друг на друга, и все. У нынешних академиков горячая кровь. Не говоря уже о необходимости срочного обновления состава, надо избирать в члены академии людей, которых действительно читают. Жаргон и коверканий язык в стенах академии, кто бы мог представить себе такое лет пятнадцать тому назад? Но это хорошо, это стряхнет с академии пыль. Понимаешь, я часто думаю над тем, что мы такое создали, но продолжаю верить в то, что некоторым образом мы спасли искусство Франции. Точнее, мы оживили созидание. С дамокловым мечом, который мы подвесили над их головами, зная точную дату, когда он на них упадет, люди творческих профессий перестали откладывать любимую работу на завтра. Они открыли для себя вновь понятие срочной работы. Любой тебе скажет, на светских коктейлях стало появляться гораздо меньше людей. Музыканты, художники, писатели уже не хотят терять время. Прошли времена незаконченных симфоний, прерванных посланий. Ладно, ты сейчас скажешь мне, что народ уже устал от расцвета реквиемов: у поэтов и музыкантов только это слово на устах.

Другим положительным аспектом для них стало то, что средства массовой информации теперь не ждут их кончины для того, чтобы по достоинству оценить их произведения. Эта находка: празднование юбилея, наоборот, очень мне нравится. Прославлять писателя по случаю пятой или десятой годовщины до его смерти — это что-то! С одной стороны, люди могут воспользоваться этим, чтобы вновь ознакомиться с его творчеством, что-то извлечь из незаслуженного забвения. Главное, сам автор может этим насладиться. И в этом большое преимущество. Посмотри, как горд был Френьи в прошлом месяце! Повсюду его фотографии, интервью, жизнеописание, хвалебные отзывы о его книгах. Думаешь, это не придало ему силы при выходе на финишную прямую? Не кажется ли тебе, что это намного лучше лицемерных посмертных похвал старых времен? Очарование посмертной славы имеет свои границы.

Лицо Кузена Макса порозовело от волнения, он умолк. Во время этой тирады я снова увидел перед собой безжалостного и неутомимого автора закона, в правильность которого он сейчас явно не верил. В его старой песне о мире искусств, которая меня одновременно озадачила и восхитила, я уловил настроение измученного сомнениями человека, что проявлялось в утвердительных предложениях, заставлявших забыть о вопросительных. Даже чувство юмора стало его подводить. Он даже не притронулся к своему пиву и, казалось, не услышал моего вопроса о том, что сталось с Рашель. Работа в министерстве была ему неинтересна, долго он там явно не протянет.

— Давай, рассказывай про твое агентство…

28

Глядя на поднятый явно не по погоде воротник плаща и хитроватую физиономию, можно было сразу догадаться, что ему было что скрывать. Он толкнул дверь агентства, остановился, поднял нос кверху, чтобы убедиться в том, что не ошибся, — «Агентство „Седьмое небо“» (Национальная служба облегчения переходов, лицензия № 17.921). Убедившись в том, что не ошибся, он снова толкнул дверь и прошел в зал ожидания.