Книга Дневник мотылька - Рейчел Кляйн

— Она дышит совсем не тем воздухом, которым дышим все мы, — сказала я вслух, чтобы напомнить себе, что еще не потеряла дара речи.

Меня наполняли усталость и тяжесть. Они были так соблазнительны. «Là, tout n’est qu’ordre et beauté, / Luxe, calme et volupté»[22]. Я думала, хватит ли у меня сил добраться до двери и повернуть ручку. Как бы глубоко я ни вдыхала, мне нужен был воздух, мне не хватало его. Этого я совсем не ожидала.

Негромкое журчание привлекло мое внимание, заставило меня повернуть голову. Звук все усиливался, нарастал и вскоре превратился в рокот пенных волн, бегущих по каменному руслу.

Комната заполнилась людьми. Людей было так много, что они сливались друг с другом. И хотя все они были бесплотны, они надвигались на меня. Я не могла различить ни одного лица. Мне стало дурно, все вокруг расплывалось от ропота толпы. Да и были ли у этих людей лица и тела? От них разило отчаянием, таким же сильным, каким бывает запах пота в раздевалке. Их было очень много, но они все прибывали и прибывали…

Со временем и Люси окажется здесь. А папа, наверное, уже здесь и приветствует меня. Зачем ждать, если мне больше не страшно? Я была среди них. Я отчетливо расслышала папин голос:

— Ужели смерть столь многих истребила?[23]

Он всегда смеялся, цитируя эти слова. Одна из его любимейших строк.

Я бросилась через всю комнату сквозь наползавшие на меня людские тела и упала возле двери. В коридоре я судорожно хватала воздух огромными и жадными глотками. Запершись у себя в ванной, я долго-долго сидела на холодном кафельном полу. В зеркале отражалось мое — все еще багровое — лицо, а в ушах болело от неистового грохота крови.

6 апреля

Мистер Дэвис опять остановил меня в коридоре и поинтересовался, как у меня дела. Он предложил зайти к нему. Я спросила зачем. Кажется, он огорчился:

— Просто поболтать. О книгах.

Вокруг сновали девчонки, трещали без умолку, размахивали портфелями, что-то жевали и пили. Но никто не обращал внимания на нас с мистером Дэвисом, стоявших в сторонке. Никто не заметил, как он смотрел на меня.

8 апреля

Через силу я переступила порог кабинета мистера Дэвиса. Клэр дежурила поблизости, чтобы после допросить меня, о чем мы беседовали.

— О смерти, — коротко ответила я, на что она брезгливо сморщила свой костлявый нос.

Дверь была заперта, и она не могла видеть, как мистер Дэвис протянул руку и мягко накрыл ладонью мою ладонь.

Я могла бы влюбить его в себя, если бы захотела. Я могу заставить его делать что угодно. Он долго смотрел на меня. Просто не мог наглядеться. Что он ищет?

Он рассказал мне, что на курсе поэзии сейчас проходят стихи Эмили Дикинсон.

— Зачем? — возмутилась я. — Ее стихи не для этих дурочек. Эти девицы обычно избегают меня, потому что я напоминаю им что-то неприятное. Я их пугаю. — Я представила себе, как они читают стихи и сконфуженно хихикают. — Дайте им Сильвию Плат и Энн Секстон[24]. Помешательство, несчастная любовь, самоубийство — в самый раз для них!

— А кому же тогда предназначаются стихи Эмили Дикинсон? — Именно с этими словами он положил свою ладонь поверх моей. Он прижимал все крепче, словно пытаясь удержать меня.

— Мне!

— Вам одной?

— Да. И даже не вам. Они мои.

Я ушла от него в полном смятении. Мне бы поплакать хорошенько. Но нет — пришлось возиться с Клэр.

В следующий раз я скажу ему, что мне больше не нужны стихи Эмили Дикинсон. Пусть забирает. Пусть эти дуры подавятся.

9 апреля

Утром на собрании снова прозвучала фамилия Эрнессы — мисс Руд объявила, что она четыре недели подряд прогуливала физкультуру. Мисс Бобби решила достать Эрнессу. Если сама мисс Руд терпит евреек, хоть и не любит, то мисс Бобби евреек просто ненавидит. Она преследует Эрнессу. То же самое она проделывала и с Дорой, и со мной. Одно время Дора перестала носить лифчик, так мисс Бобби нарочно подходила сзади и проводила пальцем по Дориной спине, нащупывая застежку. Она постоянно записывает замечания тем, кто не надевает лифчик. Кстати, не думаю, что правилами запрещено ходить без лифчика. Как-то раз у меня не было чистой футболки, и я надела кофту. Многие девчонки так делают. Она поймала меня с утра и первым делом записала замечание за отсутствие формы. Именно она по понедельникам без конца делала мне замечания за нечищеную обувь. Она этим живет.

Наверное, мисс Руд убеждена, что в школе всегда надо держать несколько евреек, чтобы мисс Бобби было чем заняться.

Я наблюдала за Эрнессой, когда мисс Руд произнесла ее имя. Как всегда, она развернулась, чтобы посмотреть в упор на мисс Бобби, сидевшую, как обычно, у входа в зал. Эрнесса была в бешенстве. И долго не отворачивалась. После собрания миссис Холтон отвела ее в сторонку — поговорить. Но я не слышала, что именно она сказала.

10 апреля

При мне никто не упоминает Эрнессу. Иногда, стоит мне войти в комнату, как разговор прерывается. Я знаю, о чем они судачат. Сегодня под вечер я сидела у Софии и подслушала их с Кэрол разговор об Эрнессе. Я читала в большом кресле, а девчонки валялись на кровати. Они и думать забыли о моем присутствии. Я уткнулась носом в книгу и затаила дыхание, боясь, что они вспомнят обо мне и замолчат.

— Мисс Бобби требует, чтобы всю следующую неделю после уроков Эрнесса сдавала плаванье. В наказание за пропуски, — сказала Кэрол. — Люси говорит, что Эрнесса не переносит плаванье. Это для нее настоящая пытка.

— Почему бы ей не сказать, что у нее критические дни и плавать она не может? — удивилась София. — Я бы так и сделала.

— Она не хочет идти к медсестре за справкой. Придется ведь и с ней объясняться тоже. И к тому же через неделю мисс Бобби все равно заставит ее плавать. Месячные не могут длиться вечно.

— Сказала бы, что плавать не умеет.

— Как же, осенью она сдала норматив. Иначе ей пришлось бы ходить в бассейн на уроки.