Книга Око Всевышнего (сборник) - Владимир Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Солнце застыло точно на юге, наполовину скрывшись за горизонтом; Луна успеет двадцать раз взойти и сесть, прежде чем оно вновь придет в движение. Глядя на половинку багрового диска, Хаст гладил Скиита по клювастой голове.
– Мы еще взлетим вместе, птица… Крыло к крылу… И поохотимся на славу в теплых ветрах Высот…
К первым ночам Скиит безошибочно выполнял приказы Хаста. Ленту с лапы совенка Хаст теперь не снимал. Дважды он посылал крылатого помощника на соседние Листы, но оба оказались необитаемыми. Оставалось терпеливо ждать.
Скиит, казалось, все понимал. С писком он взмывал над пристанищем Хаста и часами кружил, высматривая далекие Листы. Глаза у него были не в пример зорче человечьих. Хаст еще сильнее привязался к спасенному птенцу, подкармливал лакомыми кусочками со своего стола, хотя Скиит давно уже охотился самостоятельно; иногда расчесывал отрастающие перья, а раз пришлось подрезать сломанный коготь. Впрочем, коготь быстро отрос и стерся на кончике, став таким же острым, как раньше.
Третий Лист высмотрел именно Скиит. Хаст еще спал в жилой полости. Солнце давно взошло, ночь достигла к этому моменту всего трех часов. Весна была в самом разгаре: деревья меняли листву, зеленые побеги лезли из набухших почек, выталкивая прошлогодние листья. Совенок с пронзительным писком ворвался в полость, оглушительно хлопая крыльями. Хаст сразу проснулся, но не сразу понял, что происходит. Когда же понял – со всех ног кинулся к краю, за совенком.
Недолгая пробежка через лес привела его почти точно на «нос»; Скиит, по-прежнему пищавший, сел на ветку коренастой, как и все деревья у края, веши.
Вдали и чуть ниже величаво парил Лист, явно обитаемый: Хаст сразу различил столбики дыма, поднимающиеся вверх. Его, наверное, принесло позавчерашним штормом с севера, из-за Океана. Лист продолжал постепенно снижаться, охладившись в холодном штормовом потоке.
У Хаста перехватило дыхание.
– Ну, малыш…
Он подставил незащищенную руку, и Скиит преданно оседлал ее. Страшные кривые когти не оставили на коже ни единой царапины.
– Лети! Отыщи людей! Люди, Скиит! Люди!
Пестрая птица взмахнула крыльями и ринулась в прозрачную бездну. Маховые перья разошлись, и крылья стали похожи на человеческие руки с растопыренными пальцами. Совенок устремился к недалекому Листу, и Хасту показалось, что его не догнала бы даже молния.
– Скиит! – пискнул его пернатый друг, а потом защелкал и засвистал – впервые в жизни по-взрослому.
Хаст еще долго слышал трели, постепенно утихающие, растворяющиеся в шепоте Высоты. Он сел на кромку и стал ждать, пристально уставившись на соседний Лист, так, что стали болеть и слезиться глаза.
Он ждал долго, солнце прошло зенит и начало клониться к точке сегодняшнего заката, а он недвижимо сидел перед рыхлым валиком третьей кромки. Хотелось есть, но никакая сила не прогнала бы сейчас Хаста с его поста. Он ждал возвращения Скиита, не в силах поверить, что одиночество продлится и дальше. Шесть лет, даже больше – с него вполне хватит…
Крошечную точку, отделившуюся от Листа, Хаст заметил сразу же. У него перехватило дыхание. Вглядываясь до рези в глазах, Хаст почувствовал, как взмокли ладони.
Скоро не осталось сомнений: к Листу-отшельнику приближался человек на крыльях-семенах клена. Причем на двойных, это Хаст понял по слабому изгибу лопастей на виражах.
Он стоял, еще не веря в спасение.
А когда человек приблизился, Хаст чуть не сполз с кромки на зеленое тело Листа: не узнать ло Гри было трудно. Друг, верный друг детства летел на выручку!
Хаст почувствовал, как по щекам потекли слезы. Он замахал руками, и ло Гри, чуть наклонив крылья, заскользил прямо к нему.
Через минуту ло Гри сел и отстегнул упряжь; две пары намертво связанных крыльев легли между кромками. Хаст… нет – снова ло Хаст бросился к другу, растопырив для объятий руки.
Почему-то ло Гри молчал, хотя ло Хаст ждал бурных приветствий. Вскоре он понял, почему.
ло Гри расстегнул сумку и вынул оттуда пестрое тельце молодой певчей совы. С лапы свисала алая ленточка с письменами.
ло Хаст замер.
– Извини, – глухо сказал ло Гри. – Я ее убил…
Он опустил трупик Скиита у ног потерянного и найденного спустя шесть с половиной лет приятеля.
ло Хаст склонился над враз ставшим жалким и безжизненным комочком плоти и окровавленных перьев. Было видно, куда вошла стрела, и еще ло Хаст заметил, что на левой лапе не хватает самого длинного когтя.
– Скиит, дружище…
Потрясенный ло Хаст поднял взгляд на ло Гри – на шее у того висело целое ожерелье из когтей.
ло Гри, перехватив его взгляд, снял ожерелье и хмуро уставился под ноги.
– Если бы я не отрезал совам когти, я бы не увидел твоего послания… Я понимаю, что уже поздно и ничего не изменишь, но – поверь, друг, я мстил им за тебя…
ло Хаст, словно завороженный, встал с колен, приблизился к хмурому ло Гри и взял ожерелье у него из рук. Несколько секунд подержал в руках, а потом, размахнувшись, швырнул его за край.
ло Гри покорно проводил ожерелье взглядом.
– Поклянись, – негромко попросил друга ло Хаст, – поклянись, что больше никогда в жизни не убьешь певчую сову.
ло Гри, не колеблясь, приложил руку к сердцу, но ни слова не успел произнести: знакомая трель донеслась с опушки, беспечная и радостная.
Хаст, вновь ставший охотником, увидел как ло Гри вздрогнул.
© 1994–1995
Николаев – Москва
Случилось все это, как легко догадаться, очень давно, но уже после катастрофы. Лет четыреста назад. Беседовали как-то владыка вод и владыка небес, и вышел у них вот какой спор. Первый утверждал, что все моряки – братья и отношения меж ними как между братьями: тонущему всегда придут на помощь, пусть даже с риском для жизни, нуждающемуся помогут припасами или парой-другой работящих рук. Второй же утверждал, что на суше братья, бывает, режут друг друга безо всякой жалости, да и на море меж моряками случается всякое. Всякое, конечно, случается, возразил владыка вод, но моряки все равно приходят друг другу на помощь всегда. И никогда не обманывают друг друга, я ведь так повелел от начала вод, разве не помнишь? Владыка небес смеется в голос: да ты глаза-то раскрой пошире, братец! Погляди сам, что в твоих водах делается! Владыка вод поглядел, и помрачнел его взор. Хорошо, братец, сказал он. Я займусь этим.
И вот в один прекрасный день объявился в пантикапейском порту никому не известный моряк. Был он высокого роста, одноглаз и хром; покалеченный глаз скрывала черная повязка, а одежда моряка напоминала одежду жителя метрополии. Из вещей моряк имел только окованный бронзой деревянный сундучок с ручкой да простенькую шпагу при поясе. И хотел этот моряк не то наняться на какую-нибудь сантону или шелию тимоней, не то просто пассажиром куда добраться – уж и забылось. Однако как на грех тогда в Пантикапее почти не было судов, готовящихся идти в море – всего-то две сантоны грузились у крайнего пирса. Но обе экипаж уже набрали, а пассажиров брать и вовсе не собирались. Вот только штархов каморные пока еще не нашли, а погрузка уже заканчивалась. И условились тогда каморные, что если найдут ходя бы одного штарха – пойдут парой, для начала – до Кафы.
