Книга Вторжение в рай - Алекс Ратерфорд

Должно быть, он заново переживал крушение голубятни в Акши, стоившее жизни отцу Бабура. Даже сейчас, по прошествии столь долгого времени, он помнил стальную хватку своего наставника, оттащившего его от обрыва, под которым лежало искалеченное тело отца. Он так многим был обязан Вазир-хану, взявшему на себя с того момента отцовские обязанности, однако сейчас был бессилен сделать что-либо для его спасения.

Когда больной наконец перестал кричать в бреду, Бабур закрыл глаза, думая о том, каково бы ему пришлось без своего старого друга.

— Повелитель! Повелитель! Проснись!

Бабур встрепенулся и сел. В комнате было почти совсем темно: немного света давала лишь масляная лампада в правой руке хакима. Моргая, он поднялся на ноги: на постель смотреть не хотелось из-за того, что мог там увидеть, а потому уставился в лицо хакима.

— Ну, что?

— Аллах сказал свое слово, повелитель.

Лекарь сделал жест в сторону постели, так, чтобы маленький кружок света от лампы упал на Вазир-хана.

Того больше не трясло, единственный глаз был ясен и ярок; более того, на осунувшемся лице проглядывало некое подобие улыбки. Лихорадка прошла. Бабур не сразу понял, что видит, а когда сообразил, бросился к постели и с огромным облегчением и радостью заключил Вазир-хана в объятия.

— Повелитель, прошу, мой больной еще слаб… — пытался протестовать хаким, но Бабур вряд ли его слышал, поглощенный ошеломляющей радостью. Вазир-хан спасен!

Оставив наконец его отдыхать и приходить в себя, Бабур вышел наружу. Лицо тут же обдало холодом, но его это не тревожило. Он слишком долго пробыл у одра больного, и теперь его молодость и сила напоминали о себе, требуя общества кого-то столь же молодого и беззаботного. И потому, хотя над восточным горизонтом еще лишь едва забрезжил рассвет, он послал за Бабури.

Через несколько минут тот явился с заспанными глазами, на ходу застегивая овчинную куртку. Он выдыхал белые струйки пара, поднимавшиеся вверх по спирали, и явно пытался сообразить, с чего это его подняли в такой ранний час.

— Едем на прогулку.

— Что?

— Плохо слышишь, что ли? Двигаем…

Спустя десять минут они уже вылетели галопом за Бирюзовые ворота, оставляя отпечатки копыт по свежевыпавшему снегу, который уже начинало потихоньку отогревать взошедшее солнце.

Хорошо все-таки, когда ты жив и молод — что бы ни ждало там впереди.

Первоначально уверенности не было: в такое время года бледный, почти лишенный оттенков свет зачастую обманывает человеческий взгляд. Бабур напряясенно всматривался в сторону холма Кволба и, чем дольше смотрел, тем больше убеждался в том, что да, не ошибся — там вдали виднелись крохотные темные фигурки всадников.

Вазир-хан так же пристально смотрел в сторону холма.

— Узбеки?

— Боюсь, что так, повелитель. Видимо, разведчики.

Бабур отвернулся. Слухи, поначалу туманные и невнятные, но со временем все более подробные, тревожили Самарканд уже третью неделю. Говорили разное, но все сходились на том, что Шейбани-хан находится в Бухаре, к западу от Самарканда, где собирает наемников и созывает узбекских воинов, проведших зиму в родных кочевьях, обещая богатую добычу.

По приказу Бабура оружейные мастера Самарканда, и так трудившиеся без устали всю зиму, удвоили усилия, и теперь лязг и звон кузнечных инструментов, которыми ковали, правили, точили клинки мечей и наконечники копий, оглашал Самарканд день и ночь. В результате оружия было заготовлено достаточно, да и по части укреплений он сделал, кажется, все, что было можно. Но вот как насчет людей?

Он нахмурился. По последним подсчетам, в его распоряжении имелось семь тысяч бойцов, включая арбалетчиков тестя, оставшихся в городе на зиму. Едва прослышав о возможном выступлении узбеков, он разослал гонцов различным вождям и правителям, даже Джехангиру и Тамбалу в Акши, чьи войска вернулись домой после освобождения Самарканда, прося оказать помощь против общего врага. Но до сих пор никто не ответил.

— Появление узбеков меня не удивляет, Вазир-хан, я знал, что это всего лишь вопрос времени. Пока ты болел, мы с Бабури разговаривали об этом.

— Ну, и что говорит мальчишка с рынка?

Презрение в голосе Вазир-хана покоробило его.

— Может, он и подвизался на рынке, но в здравости суждений ему не откажешь… К тому же он хорошо знает Самарканд и здешний народ.

— Ему следует помнить, кто он такой, повелитель, так же как и тебе не следует забывать, кто ты такой. Ты владыка… И это выглядит странно, когда по таким важным вопросам повелитель в первую очередь советуется с выскочкой вроде него, а не с теми, кто старше, мудрее и выше по происхождению. Ты уж не обессудь за прямоту, но я говорю лишь то, что сказал бы твой отец, если бы Аллах смилостивился над ним.

Бабур бросил на собеседника сердитый взгляд: бабушка, что ли, его настроила? Исан-Давлат никогда не скрывала своего презрения к Бабури и неодобрения дружбы внука с этим простолюдином. Потом он вспомнил, скольким обязан Вазир-хану, который к тому же только что оправился от тяжелой болезни.

— Я никогда не забываю о том, что я властитель и потомок Тимура. Да, с Бабури мне весело и приятно, что же до его советов, то он просто высказывает свое мнение по тому или другому вопросу, говорит, что думает. Это вовсе не значит, будто я непременно с ним соглашаюсь или руководствуюсь его словами… Все свои решения я принимаю сам.

— Как старший советник я просто обязан сказать тебе следующее: твой Бабури, может, и смышленый малый, но слишком самодоволен и вдобавок несдержан. Если ты не проявишь осмотрительность, твоя дружба с ним породит у многих чувство зависти, ревности и обиды… честно признаюсь, даже я не вполне от этого избавлен.

Видя, как искренне обеспокоен Вазир-хан, Бабур мягко коснулся его плеча.

— Ты моя главная опора: я ценю тебя превыше всех прочих, ибо знаю — ты всегда думаешь о моем благе. Да, я буду осмотрителен… А сейчас собери совет. Они должны узнать о том, что мы увидели на холме.

Вазир-хан быстрым, невзирая на хромоту, шагом удалился. Бабур снова присмотрелся к далекому холму, но черные фигуры уже исчезли. Он задумался о том, прав ли его наставник, предостерегая его относительно Бабури, либо все дело тут в непонимании того, что молодому человеку необходимо общество ровесников? Тем паче, он уже по собственному опыту знал, что жизнь властителя может оказаться столь же ненадежной и переменчивой, что и жизнь мальчишки с рынка, и если он собирался добиться успеха и процветания, подобно великому Тимуру, то ему пригодится любая помощь, какой только можно заручиться. В настоящий момент вопрос стоял о выживании, а как раз по этой части Бабури был знатоком.

Молодой эмир поспешил в совещательную комнату, где на низком, инкрустированном перламутром столе по его приказу был разложен план окрестностей Самарканда. Спустя полчаса вокруг него собрались все советники.