Книга Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть 1. Страна несходства - Александр Фурман

Наконец она появилась – с распущенными волосами и в уже виденной ими желтой комбинашке, под которой до живота просматривались темно-вишневые колготки. В таком необычном наряде Ирка почему-то казалась странно толстой. Прогуливаться в шестиметровой Пашкиной кухне было особо негде, и Ирка принялась занимать какие-то вычурные позы и извиваться, стоя в проходе.

Однако жюри даже не старалось скрыть своего разочарования. Если она в самом деле хочет, чтобы они смогли ее оценить, то это никуда не годится. Где это видано, чтобы на конкурс красоты выходили в каких-то, извините, комбинашках, в каком-то, попросту говоря, старом белье?! «Нет, вы что, она еще совсем не старая… – растерянно отвечала Ирка, но потом опомнилась: – А вы что же, хотели, чтобы я перед вами голая ходила, что ли?!» Да они от нее вообще ничего не хотят! Наоборот, это она хотела, чтобы ей сказали, красивая она или нет. Если ей это уже не надо, то и вопроса нет. Но вот так они решить не могут. И никто бы на их месте не смог! Да на настоящем конкурсе красоты ее в таком виде и на порог не пустили бы! У нее же вообще ничего не видно, кроме этих красных колготок, – о чем же они могут судить? Нет, или она относится к этому серьезно и делает то, что положено, или конкурс красоты закрывается. Говорить тут просто не о чем. Ну правда, ведь есть же какие-то элементарные условия проведения таких конкурсов – не станет же она подозревать, что это они сами сейчас выдумали нарочно, чтобы над ней, глупенькой такой, посмеяться?.. Им это вовсе не смешно, между прочим, и они хотели бы на полном серьезе помочь ей, но, судя по всему, она сама к этому не готова. Ну, нет так нет… Наверное, она действительно еще просто мала для таких вещей – они говорят это совсем не в обиду ей, это просто констатация факта. Пусть она немножко повзрослеет, и тогда они с радостью вернутся к этому вопросу, если она сама захочет, конечно…

Тут Ирка призналась, что у нее нет с собой купальника, а дома нужно долго рыться, чтобы его найти. А что они, собственно, хотят увидеть? – Да ничего особенного, но она сама должна знать, что у женской красоты есть некоторые, так сказать, подробности, без которых оценить ее по-настоящему едва ли возможно. – Она знает, но все-таки? – Пашка проявил себя с лучшей стороны, сообщив, что, насколько ему известно, на настоящих конкурсах красоты измеряют размеры женской груди. И как же вы собираетесь измерять мою грудь? Линейкой, что ли?! – Опять она за свое! Ничего они не собираются. Но надо же увидеть хотя бы что-то, без этого получится одно притворство. Откуда они знают – может, у нее там вообще еще ничего нету, не выросло, и все. Что в этом такого… Они же на физре видят, что у большинства девчонок ничего еще нет и они – в этом, конечно, – ничем не отличаются от мальчишек. – Ах, так вы, значит, нас рассматриваете, бесстыдники?! – Ну, рассматриваем, и что? Может, мы изучаем вашу женскую красоту?.. Так вот, только поэтому они и просят ее обойтись как-нибудь без этой ее комбинашки, чтобы все было честно и без обмана: либо она – женщина… ну, скажем, будущая женщина, и они, как будущие мужчины, ее оценивают; либо она – маленькая девочка, которая когда-нибудь, возможно, и станет красавицей, но пока об этом трудно судить, так как у нее еще не появились признаки взрослой женской красоты. Речь идет именно об этих признаках. Они ведь вполне могут, если что, провести конкурс красоты для малышей. Ей в нем наверняка достанется первое место! Только будет ли ей это самой интересно?..

После нелегких переговоров и взаимного выдвижения неприемлемых условий было достигнуто соглашение. Состав участников конкурса несколько расширялся: под сильнейшим давлением Фурмана Пашка, оставаясь членом жюри, согласился раздеться одновременно с Иркой до плавок, демонстрируя образец мужской красоты и – для сравнения – свою грудь, а Ирка снимала комбинашку и колготки.

Этот этап конкурса проходил уже в Пашкиной комнате. Там было теплее, чем на кухне, но голый Пашка от смущения весь покрылся смешными пупырышками. Ирка, бело засиявшая в одних плотных темно-синих трусах, на холод не жаловалась. То, что увидели мальчишки, их скорее удивило. Действительно, груди у нее уже были – в чем они, впрочем, и не сомневались, хотя Пашке для вида пришлось повыпячиваться, – но увеличенные соски, окруженные неровной краснотой, показались им чем-то болезненным, как нарывы, и уж во всяком случае не производили впечатления чего-то красивого и привлекательного. Наверное, все-таки эти буржуи с их конкурсами просто с жиру бесятся, с сомнением подумали мальчишки, но, продолжая свою хитрую игру, с вежливым восхищением провели тщательный визуальный осмотр представленной жюри женской фигуры. Да-а, они почти убедились в ее красоте, истинно женской… Конечно, на этом можно было бы и остановиться, но чтобы окончательно, с абсолютной уверенностью судить… В общем, в конце концов им было милостиво дозволено заглянуть и в трусы. Увы, там тоже было что-то странное и совсем не прекрасное…

Теперь-то уж они были вынуждены признать свое полное и безоговорочное поражение: да, она действительно красавица, точнее, очень красива как женщина, – все сомнения в этом исчезли. Жюри объявляет абсолютной победительницей всемирного конкурса красоты Ирину Медведеву, Москва! Советский Союз! Ура! На этом наш конкурс объявляется закрытым.

Однако и после решения жюри довольная Ирка почему-то совсем не спешила одеваться, а развалившись на стуле, принялась задавать им разные вопросы, хотя Пашка уже начал нервничать, как бы не пришел кто-нибудь из взрослых и не застал их в таком виде. Все же члены жюри поневоле продолжили сравнительное изучение подробностей Иркиной женской красоты и их весьма откровенное, но при этом странно высокопарное обсуждение – пока вдруг не раздался звонок в дверь.

Дальше все происходило как в какой-нибудь комедии: обезумевший Пашка напяливал на себя разом штаны и рубашку, крича спокойным и уверенным голосом, что он сейчас идет, минутку!.. Ирка с веселой лихорадочностью успела натянуть платье прямо на голое тело, а все остальное, скомкав в узел, сунула под подушку, но Пашка, выпучив глаза, трагически прошипел, что она сошла с ума – это же Танькина кровать, и ей пришлось перепрятывать белье – куда?.. – В Пашкин портфель. Возражать было уже некогда, и он, подпрыгивая на одной ноге, только страстно произнес «дура!». Фурман, сидя на его кровати и то и дело поджимая ноги, чтобы не отдавили, корчился от смеха…

Оказалось, что это всего лишь приехала в гости Пашкина бабушка, ничего страшного… Пашка объяснил ей, что был в туалете и поэтому не мог сразу открыть. Но больше они так не делали. Вообще, вскоре после этого Пашка с Иркой неожиданно поссорились. Ирка довольно резко отозвалась о директрисе, а Пашка, заявив, что ему она прежде всего мать, потребовал, чтобы Ирка перед ним немедленно извинилась. Встретив сопротивление, он вдруг ужасно разъярился и сказал, чтобы она убиралась вон из его дома. Ирка стала его поддразнивать, и между ними чуть не вспыхнула драка – Фурману даже пришлось силой удерживать побагровевшего Пашку, пока внизу не хлопнула дверь.

Фурман был уверен, что такая ссора надолго, но потом случайно обнаружил, что они давным-давно помирились и думать забыли о своих смертельных обидах и угрозах. Однако совместные игры больше не возобновлялись, и Фурман с Пашкой вернулись к заброшенным государственным делам.