Книга Анатомия развода - Ирина Лобановская

Вокруг толкались, без конца наступали на пятки и при этом тебя же обругивали, переговариваясь на ходу. Нелепо торчала над дышащим теплотой входом в метро буква «М». Она грустно и тщетно кокетничала формами, пытаясь внести разнообразие в строгошатровый вокзальный дизайн.

Вокзал бурлил и галдел. Убегали и прибегали резвые электрички, выплевывая толпы дачников и пригородников, важно подплывали поезда дальнего следования. Синел, как отравленный, жаркий, пропитанный гарью воздух. От реки несло теплой душной влагой, обволакивающей и липнущей, словно пленка, к телу. Напевно и навязчиво, пристально и ласково заглядывая в глаза, предлагали погадать скользящие мимо худые золотозубые цыганки в длинных замызганных юбках и спадающих с плеч платках. Цыганята носились по площади и приставали к прохожим. Люди с баулами, рюкзаками и чемоданами тащились на перрон навстречу точно такому же нагруженному потоку пассажиров. Сталкивались, налетали друг на друга, привычно на ходу перелаивались, скорее по привычке, чем по злобе, и шли дальше… У них намечались свои цели и задачи, а дома их кто-то ждал… Поэтому им было хорошо.

У Алевтины тоже имелись нереализованные планы, которые требовалось как можно скорее осуществить. Ей нужно было во весь голос заявить о себе. Показать свое умение хорошо жить. Нужно, наконец, разубедить всех, что она не простая деревенская, ни на что не способная девка. Аля годится на многое и должна этого многого обязательно достичь. Ради чего еще она здесь?! Чтобы доказать всем свои таланты! И не сойдет с места, пока не засветится перед ней надежда на завтрашний прекрасный день.

На самом деле все ее желания граничили с глупостью. Она не задумывалась о том, что вряд ли кто, кроме матери, отца да сестер, узнает о ее московских достижениях. Никто даже не услышит о них. Но для нее сейчас главное — добиться! Чтобы появился повод крикнуть: «Видите, вы считали меня никчемной деревенской дурой, а я вот какая!»

Она не взяла с собой из прежней жизни ничего: ни родственников, ни друзей… Это позволяло двигаться вперед беспечно, бездумно, не оглядываясь. Аля не ошиблась. Путешественники и странники всех времен и народов не имеют права оставлять где-нибудь частичку себя и своего сердца, иначе им будет трудно, почти невозможно странствовать по белу свету. Любой уход должен быть легким, без жалости о том, что сознательно оставлено в прошлом.

Резко, одним махом обрубившая все корни и выдравшая из земли все стволы прошлой жизни, Аля не была скована ничем. Облачно-призрачная, она пыталась освободиться от памяти и жить светлым будущим, которое, как ей казалось, может существовать без всяких основ. Аля не понимала, что будущего без настоящего и прошлого не бывает. Она надеялась…

Но надежда на прекрасное завтра появляться не торопилась.

Посидев немного на вокзале и поразмышляв, почему вокзалы, предназначенные исключительно для пассажиров и поездов, всегда и всюду становятся грязными притонами и крышами над головами воров, бомжей и проституток, Аля вышла на улицу. Хотелось есть и пить. Аля купила себе булочку и бутылку воды и с тоской вспомнила мамины борщи и каши.

Возле туалета на асфальте сидела пьяная женщина с удивительным толстым красно-фиолетовым носом, по виду и по запаху бомжиха, и дремала. Возле нее ругались двое других бомжей. Аля засмотрелась на необычный нос. У них в деревнях бомжей пока еще не водилось.

Бомжиха выглядела довольно ярко — крохотные, глубоко посаженные глазки-щелки, похожие на бритвы, щеки изрытые, как пчелиные соты, дряблые губы, пухлые, висячие. Огромный колыхающийся зад. Тяжелый, вязкий запах перегара.

— Чего ищешь, девка? — спросила бомжиха.

— Жить негде, — призналась Аля.

Она приехала в Москву на авось, соврав матери, будто списалась с бывшей соседкой по деревне, давно живущей в столице. На самом деле никому Аля не писала. Сейчас она самой себе показалась легкомысленной и глупой. Но не возвращаться же…

— Вон, видишь столб? — ткнула куда-то вправо бомжиха. — Там объявлений куча. Сдают комнаты, квартиры… И в общежития приглашают. Только все это не бесплатно. У тебя деньги-то есть? — Бомжиха посмотрела чересчур испытующе.

— Спасибо. — Аля не ответила на подозрительный вопрос и пошла к столбу.

Он действительно был облеплен самыми разными объявлениями. Аля списала два телефона, купила несколько телефонных жетонов и позвонила. В первом же общежитии ей сказали, что можно приехать.

Сразу повезло! — ликовала Алевтина. Это хороший знак! Значит, будет везти и дальше!

В Москве она несколько раз бывала с родителями, поэтому не слишком терялась в метро и на улицах. Хотя все равно все вокруг было чужим и непривычным. А главное — слишком шумным. В общежитие на краю Москвы Аля добиралась очень долго, с двумя пересадками, едва-едва не запутавшись. Там она заплатила за три месяца вперед — родители снабдили ее деньгами на первое время — и стала искать работу.

Для начала Алевтина попробовала покупать журналы и газеты-завлекалочки, обещающие высокооплачиваемую работу любому, кто пожелает. Несколько раз она нарвалась на массовые «шоу» и подозрительные встречи, куда ее приглашали дамы .с непроницаемыми лицами и мужики с хамоватыми манерами. Один раз ее зазвали в подземный Манеж, другой раз — в стекляшку «Макдоналдса». Аля послушно пришла и внимательно выслушала жуткие, дикие бредни о том, как легко получать больше тысячи баксов в месяц и обеспечить себе бесплатную квартиру, лишь заманивая людей неизвестно куда. Она, наконец, постигла смысл двух ранее таинственных слов «сетевой маркетинг». Это когда тебя берут на работу на должность берущего на работу людей, которые будут брать на работу других. Не случайно он называется «сетевой». Сеть для идиотов, которые в нее и попадаются.

У Али хватило ума и практичности холодно отказаться и уйти. Но дальше зияла пустота. Соседки по комнате трудились в самых разных местах. Одна — маляром, другая торговала на рынке, третья служила курьером в крупной фирме. Новые подружки звали ее работать к себе, и каждая расхваливала свою профессию. Но Аля не торопилась и обдумывала свое будущее, чем обижала соседок.

Лучше жить неспешно, говорила мать; И это правильно. К чему пороть горячку?

Грязный, шумный, бестолковый город неожиданно стал привлекать Алю как раз своей суматошностью и безалаберностью. Здесь бродили и торговали темные во всех прямых и переносных смыслах люди. Здесь изо всех щелей и дырок, из всех углов выглядывала бедность и посматривала опасность. Здесь можно было начать торговаться со смуглым продавцом, предлагающим тебе пару туфель за семьсот рублей, и в результате купить две пары за пятьсот. Здесь было то самое до конца не изведанное дно. И постичь его, попробовать на вкус и на цвет так любопытно и интересно, что просто никаких нет сил…

И сначала Аля загуляла.

Большие города всегда опасны своими соблазнами. И обманчивы той легкостью, с какой якобы можно в два счета достичь всего. Лишь пожелай. . Город всегда хитро и умышленно прячет все тяжелое, трудное, ухитряется скрыть от чужих глаз свою изнанку, а заодно заводы, фабрики, тяжесть ежедневного труда за копейки, зато выставляет на всеобщее обозрение свои изыски и излишества. И притягательно мерцает яркий вечерний свет проспектов, ресторанов и баров, переливается дорогая реклама, блестят витрины… Жизнь кажется постоянным праздником и дорогим, но вполне доступным отдыхом, который вроде бы всегда с тобой. Этим город прельщал и покупал наивных доверчивых провинциалов.