Книга И ты, Брут… - Александр Чернов

— Признаться стеснялся. А сейчас вот выпил и осмелел.

— У каждого свои причуды, — дернул Серега плечом. — Одних по пьянке тянет женщинам слова любви говорить, других — гадости.

— Слова любви говорить, разумеется, можно, но не обязательно после них каждый раз жениться, — подначил я приятеля. — В этом мы с тобой и отличаемся, Серега. Ты не умеешь вовремя распрощаться с подругой. — Я несильно ткнул Рыкова кулаком в бок. — Ладно, философ, ключи дашь?..

— Что за вопрос, дам конечно. — Приятель хитро взглянул на меня: — Только признайся, с кем на дачу едешь?

— Да так, подцепил одну молоденькую, с ней и еду.

— Молоденькую?! — притворно ужаснулся Серега. — Ну ты педофил!

— Сам ты педофил! — ругнулся я беззлобно и протянул руку. — Ключи гони!

— Минутку! — похохатывая, Рыков вышел из ванной и исчез в комнате.

Когда он вернулся, я поджидал его в коридоре у входной двери.

— Уже уходишь? — удивился мой приятель, протягивая два ключа, соединенных колечком.

Я взял ключи, сунул в карман.

— Тороплюсь, Серега, извини. Гостям передавай привет, скажи, они классные ребята. И еще… Лене не говори, где я и с кем. При случае я ей сам все объясню.

— Ну, ясное дело, — пробасил Рыков. — Ничего не скажу…

Я крепко пожал приятелю руку и выскользнул за дверь.

Было еще светло. Я постоял немного у подъезда, соображая, в какую сторону лучше отправиться, чтобы быстрее выйти к стоянке такси. Выбрав направление, свернул за угол дома и прибавил шаг. Через пару сотню метров дома расступились, и я вышел к площади с ультра современным зданием театра в центре нее. В лучах заходящего солнца громада здания с высоченными тонированными окнами, роль ставень на которых выполняли скрученные ажурные листы жести, напоминало межпланетную станцию, приземлившуюся посреди города. Казалось, пройдет какое-то время и эта махина вновь взмоет в небо и унесется к неведомым мирам, оставив после себя на площади огромное выжженное пятно.

Перед остановкой стояла вереница частных такси. Водители резались на капоте одного из них в карты. Чуют таксисты клиента за версту. Не знаю по каким признаком, но они безошибочно определяют в толпе прохожих человека, желающего прокатиться на их машине. Вот и сейчас штук восемь пар глаз, оторвавшись от карт, вопросительно уставились на меня, а невысокий рыжий парень в замызганной полосатой рубашке крикнул:

— Тебе куда, приятель?

— До центра, но я не буду ждать, когда ты в карты доиграешь!

Метнув исподлобья взгляд на партнеров, парень заявил:

— Ждать не придется, я еду.

— Ну, да! — покривив рот, произнес толстый мужик, чье необъятное брюхо упиралось в машину. — Доиграй кон и отчаливай. А вместо тебя пускай вон Славик клиента отвезет.

— Еще чего! — вскинулся парень. — Моя тачка первой стоит, мне и ехать. А доиграю в другой раз. — Он скинул карты на капот старенького "Москвича" и направился к головной машине, бросив мне на ходу: — Поехали, дядя!

Компания шоферов недовольно загудела, а брюхастый мужик, зло крикнул парню вслед:

— В наших краях больше не появляйся, "таксовать" не дадим!

— Нужны вы мне, — проворчал нанятый мной водитель, однако тихо, чтобы его не услышали партнеры по карточной игре и юркнул в белую "копейку". Когда я уселся рядом с ним, уже громче сказал: — Вот аферюги чертовы! Видят, что я "залетный", так решили на бабки "нагреть". Вовремя успел "слинять", но все равно на две штуки попал.

— Мне бы твои заботы, браток, — произнес я грустно. — Я был бы самым счастливым человеком на свете.

Парень взглянул на меня с любопытством.

— Что, мужик, совсем плохи дела?

Вместо ответа я покачал головой.

Десять минут спустя таксист высадил меня на проспекте Дружбы народов у рекламного щита, предлагавшего хранить свои деньги в местном сберегательном банке. Любое напоминание о деньгах вызывало у меня желание крепко выругаться. Стараясь не замечать огромной улыбающейся девушки с веером из купюр в руке, я прошел мимо щита и стал углубляться в жилой массив.

К дому Насти я подошел с противоположной той стороне, с которой мы подъезжали к нему на такси Чумы. Я постоял у ряда гаражей, наблюдая за четырехэтажкой и подступах к ней. Подозрительных лиц видно не было. Кружным путем я обошел дом Насти и потоптался с другого его боку, но и здесь, ни блондина, ни кого бы-то ни было другого из окружения императора не заметил. И тогда я решился, направился по тротуару вдоль четерехэтажки, а потом резко свернул вправо и нырнул во второй подъезд. Я не знал за какой именно из восьми дверей живет Настя и пожалел, о том что в свое время не поинтересовался номером ее квартиры. Позвонил на первом этаже в первую попавшуюся.

Дверь открыл мужчина похожий на одетого в трусы и майку робота устаревшей конструкции. У него было прямоугольное тело, квадратная голова на короткой шее и два столба на платформах вместо ног. Правда вместо лампочек у мужчины светились в темноте коридора самые настоящие глаза, зато вместо рта зияла как в почтовом ящике прорезь. У меня всегда были проблемы при обращении с электроникой.

— Мне Анастасия нужна, — произнес я басовито, силясь выдать себя за представителя власти, прибывшего по официальному делу. — Она не здесь живет?

Робот, а мимика человеческая. Мужик нахмурился, изображая работу мысли, потом озадаченно произнес:

— Анастасия! Анас-та-сия! — он словно вслушивался в чудесные звуки, из которых состояло имя девушки. — Нет не знаю такой.

— Ну как же, Настя! Нас-тя!.. На-астя!.. — на разные лады произнес я имя, рассчитывая таким образом вызвать дорогой и милый моему сердцу образ в памяти мужчины. — Девушка такая симпатичная, лет двадцати. В медицинском институте учится.

— Ах, Настя! — наконец-то активизировал работу своего запоминающего устройства хозяин квартиры. — Так бы сразу сказали. А то стою, соображаю, что за Анастасия у нас в подъезде объявилась. А это ж Настюха Васильева, дочка Виталика, да Кати. На третьем этаже она живет в тридцатой квартире. А что хотели-то? — Мужчина высунулся из квартиры.

А я уже поднимался по ступенькам.

— Хочу просить ее руки. Пойдешь сватом?

Мужик понял, что над ним потешаются и, чтобы не остаться в долгу, мстительно заметил:

— Больно староват ты для жениха!

Я приостановился и окинул фигуру соседа Насти оценивающим взглядом.

— Да и твоя конструкция устарела лет эдак двадцать пять назад.

Мужик обиженно выпятил нижнюю челюсть и, проворчав нечто похожее на "Ходят здесь всякие, людям голову морочат", захлопнул дверь.

Я взбежал на третий этаж. Дверь слева с номером тридцать была обита дерматином, причем так искусно, что ее поверхность напоминала поверхность хрустального фужера глубокой огранки. В углублениях дерматин был припорошен пылью, а по углам косяка висела паутина. Нет, видать, в доме Васильевых хозяйского глаза.