Книга Большая книга ужасов-56. Глаз мертвеца. Кошмар в наследство. Повелитель кукол - Евгений Некрасов

– Ты что здесь делаешь?

– Я дяди Саши Войтова племянница, – сказала я невпопад, но солдата устроил такой ответ.

Мы сидели в кустах, наблюдая за неподвижной глянцевой тушей. Деваться было некуда. Солдат, видно, не бывал в этой части полигона и затащил меня, спасая, на край болота. Путь к бегству перекрывало чудовище. Пока мы его не интересовали, но если вспомнить, как ненадолго ему хватило кабанихи…

– Не шевелится, – заметил солдат. – Может, Федоров его угрохал? Коля Федоров его фамилия была, земляк мой, – добавил он и тоскливо выругался.

Я сказала:

– Не угрохал. Он живой, просто наелся и растет.

– Откуда знаешь?

Я прикусила язык. Проболталась! Прав был Пороховницын: секретоноситель из меня – как паровоз из чайника, только свистеть могу… Ладно, посвистим!

– Час назад у него под кустом была припрятана половина кабана.

– Целого, значит, не осилил, – сообразил солдат. – И?

– А сейчас нападает на людей. Значит, кабана дожрал и успел проголодаться…

– Ага, массу набирает, – кивнул солдат. – У нас во взводе два качка, тоже вечно голодные… Выходит, времени нам осталось примерно час…

– Около того, – согласилась я. – Надеешься, что ваши прибегут на стрельбу?

Солдат поскреб в затылке.

– Могут и не прибежать. Все считали, что мы идем стрелять волков, а про эту дуру никто не знал. Не прибегут, – вздохнул он. – К вечерней поверке забеспокоятся, и то вряд ли, мы же с лейтенантом.

Чудовище зашевелилось. Кажется, оно еще пожирало несчастного.

– Как тебя зовут? – спросил солдат.

– Наташа.

– А я Пермяков Григорий, Гриша. – Солдат внимательно и печально посмотрел мне в лицо. Я подумала, что сейчас он скажет: «Давай поцелуемся перед смертью», – а он сказал: – А у тебя на лбу – это мода такая?

– Нет, младший брат нарисовал.

– А-а, – протянул Гриша. Какой-то он был бескостный, как будто уже смирился с тем, что нас слопают.

– Бэ, – передразнила я. – Где ваш лейтенант, удрал?

– Я за тарища лейтенанта кому хочешь пасть порву, – меланхолически сообщил Гриша.

– Я к тому, что, может, он подмогу приведет.

– Тогда так и говори: не удрал, а пошел за подкреплением. Только нет, он в ту сторону… передислоцировался, – по-военному выразился Гриша, чтобы не говорить «убежал».

Передислоцировался лейтенант в сторону искалеченной рощи. Там среди поваленных берез он мог долго играть в прятки с монстром, только нам с Гришей от этого было не легче. Оставалась надежда, что подмогу приведет прапорщик Тертычный, но и она рухнула, когда Гриша заметил комья земли, летевшие во все стороны метрах в ста от нас. Положение Тертычного было не лучше нашего, только нас тараканище прижимал к болоту, а его – ко рву, наполненному водой. Пользуясь затишьем, он рыл окопчик пехотной лопаткой. Даже я понимала, что прапорщик скорее отвлекает себя работой от черных мыслей, чем надеется на защиту земляной ямки.

Тараканище опять зашевелился. Кажется, я ошиблась, дав нам с Гришей еще час жизни. Когда монстр напал на кабаниху, он был меньше и еды ему требовалось меньше.

– Может, прорвемся, пока он сытый? Как побежим! – предложил Гриша.

– Догонит.

– А по болоту?

– По болоту я пробовала, чуть не утонула.

– Городская, – свысока заметил Гриша и снял с пояса ножевой штык. Ничего не объясняя, он одним движением срезал толстую ветку, свернул в бублик, оплел ветками потоньше, и получилась здоровенная слоновья ступня. – Носи – не стаптывай, – пожелал он, подвязывая изделие к моей ноге.

– Как это называется?

Белесые брови солдата изумленно поползли вверх:

– Ты че, сама не видишь?! Ступолка.

Со ступолками на ногах походка стала журавлиной. Болотная жижа продавливалась через сплетения веток и выливалась обратно, как сквозь сито. О беге не приходилось и думать, да и не спас бы нас бег. Мы шли и шли, пробуя трясину перед собой длинными палками. Гриша называл их слегами.

Не знаю, почему тараканище не бросился за нами. Скорее всего, был еще сыт. Он поворачивал вслед нам блестящую башку, как будто одетую в гоночный шлем; уцелевший кончик уса возмущенно вздрагивал.

Боясь чудовища, я не думала о гибели в трясине и о своей невезучести. Может быть, поэтому мы легко промахнули половину болота. Потом начались неприятности.

Сначала Гриша, который все время оглядывался на монстра, не заметил окно чистой воды и провалился по пояс. Он был выше меня на голову и весил раза в полтора больше. Я запаниковала: не вытащу! А Гриша, смущенно улыбнувшись, положил свою слегу меж двух надежных кочек, подтянулся, как на турнике, и выбрался сам.

Не прошло и минуты, как у меня затянуло в болото ступолку. На следующем шаге нога в кроссовке провалилась; теряя равновесие, я взмахнула рукой, тяжелая слега выскользнула и улетела. Урок был показательный: один неосторожный шаг – и вот уже я булькаю носом в болотную жижу. Тут обнаружилось еще одно замечательное свойство Гришиного простого снаряжения: протянув свою слегу, он вытянул меня, как на веревке.

До края болота мы добрались ползком, сели на горячую броню танка и вылили воду – я из кроссовок, Гриша из ботинок.

– А ведь убежали, – сказала я.

Гриша запустил руку в затылок и ответил народной мудростью:

– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь.

Убежали мы в глубь полигона, отрезав себя болотом от военного городка. Причем тараканищу ничего не стоило обогнуть болото посуху (нам тоже, но тогда мы попались бы ему в лапы). Можно было насквозь пройти полигон и ловить машину – с Гришиным автоматом все станут попутными. В таком случае вызванная нами подмога пришла бы часа через три. Тертычному было не продержаться столько в своем окопчике, Пороховницыну в роще – может быть. Да и наши шансы на спасение были невелики. По дяди-Сашиным ТТТ, у тараканища скорость сто километров в час, это против наших пяти. Пока дойдем, он успеет прочесать весь полигон, разыскать нас и слопать.

– А где ваша рация? – вспомнила я. – Лейтенант говорил, что вы на полигон мобилки не берете, ходите с рацией.

Гриша вытряхивал воду из автомата. Вынул железяку с пружиной, поглядел на просвет ствол и без смущения признался:

– Я ее сразу бросил, как все побегли. Тяжелая, зараза.

– Тяжелая? Да в ней самое большое – полкило. Что я, раций у гаишников не видела?!

– У гаишников свои рации, в армии свои… – Гриша стал вылущивать патроны из магазина и рядком выкладывать на броне. – Гаишника враг не пытается подслушать, сигнал ему не давит средствами радиоэлектронной борьбы… В общем, армейские рации сложнее. И тяжелее, понятно.