Книга Приманка для двоих - Лариса Кондрашова

— А ты прояви хитрость. Спроси, например, собирается ли она встречать любимую подругу… Не мне тебя учить.

Однако ничего с его затеей не вышло. Вечером позвонил разозленный Димка. Сказал извиняющимся тоном:

— Молчит, зараза. Говорит, не знаю, когда приедет, и знать не хочу! Поссорились они с Риткой, что ли? Поверь, старик, я сделал все, что мог!

Тогда Максим стал звонить на квартиру к Маргарите. А вдруг ему удастся застать ее брата? Не может же он допустить, чтобы цветы у сестры завяли.

Ответили ему аж на третий день, когда Максим уже стал терять надежду.

— Слава, это Максим.

— Ну, здравствуй!

— Вы не могли бы мне сказать номер рейса, которым Рита приезжает?

— Мог бы, вот только надо ли? Если она не хочет тебя видеть, мне здорово достанется.

— Но я же не в дом к ней собираюсь. Аэропорт большой.

— Ладно, скажу. Запишешь или так запомнишь?

— Запомню.

Слава назвал номер рейса, но на прощание съязвил:

— Может, мне уже с тебя деньги брать за информацию?

— Берите, я не возражаю.

— Опасно, — шутливо вздохнул тот. — Вдруг ты в мои родственники прорвешься, будет себе дороже…

Эти четыре дня Максим прожил как в тумане. Куда-то ездил, что-то подписывал. То есть наверняка он ничего ненужного не подписал, слишком крепко сидела в нем забота о своем производстве. Но старался занять себя побольше, вспоминал о делах, когда-то отложенных, домой приходил поздно и до двух-трех часов ночи читал, время от времени уносясь мыслями куда-то.

Димка удивился его напору:

— Ты посмотри, даже с будущим родственником успел познакомиться! А моя-то думает, будто только она информацией владеет. Нет, все-таки добро в конце концов побеждает зло.

— И кто это говорит? — удивился Максим. — Чистый прагматик, которому чужды такие слабости, как сентиментальность. Помнится, в анекдоте говорила одна старушка: «Такой большой, а в сказки веришь!»

— С кем поведешься! — вздохнул Димка и помрачнел. — Послушай, неужели брак — непременно тоска и безысходность?

— Ну у тебя и переходы!

— Душно, няня!

— Может, пойдем выпьем?

— Макс! Ты ли это? «А не поехать лучше к „Яру“, разогнать шампанским кровь!» — пропел он.

— Правда, у нас с деньгами напряг, — тут же несколько отступил назад Максим.

— Эх, пропадай моя телега, я банкую! — крякнул Димка, и они отвязались.

То есть напились.

Домой, понятное дело, возвращались на такси, а к себе в комнату Максим пробирался на цыпочках, ухитрившись, однако, смести с полки в прихожей газеты и журналы, а в гостиной едва не разбив горшок с цветами, который удачно упал на палас. Только земля просыпалась.

Кажется, мама сделала вид, что ни о чем не догадалась.

И вот наконец настал день, в который должна была прилететь Маргарита. Максим поехал в аэропорт и по пути заскочил на рынок, где купил самый красивый букет.

Поставил свою машину на стоянку и пошел к справочному бюро узнать, не задерживается ли рейс.

Максим ходил перед зданием аэропорта, держа букет за спиной, а стрелки на часах, казалось, вообще забывали двигаться.

Он стал думать о том, что скажет Маргарите. Как он объяснит ей недоразумение с телефонами… Нет, вряд ли она сразу захочет услышать об этом. Прилично ли будет поцеловать ее при всех, ведь они пока не столь близко знакомы… Смешно, да, после двух ночей интимной близости…

— …Совершил посадку самолет… — динамик пробормотал что-то неразборчивое, — из Москвы!

Максим кинулся к справочному бюро, а там как назло толпилась куча народа.

— Мужчина, не толкайтесь, всем надо справиться! — злобно ощерилась на него какая-то толстуха.

— Скажите, это не рейс… — он назвал номер, который ждал, — совершил посадку?

— Мужчина! До посадки самолета вашего рейса еще тридцать пять минут! — закричала на него задерганная женщина в окошке.

Что же это они все кричат на него: мужчина! Да, мужчина. Мужчина, который ждет свою женщину… Неужели нельзя было обратиться как-нибудь по-другому? Например, милорд. Или — сэр. Или — ваше королевское величество. А у вас вообще не летчики, а извозчики! Тащатся по небу, как клячи по мостовой! Этот мысленный отпор Аэрофлоту его несколько успокоил.

Он пошел в буфет и с горя выпил что-то светло-коричневое под названием «чай». Купил газету и попытался читать, сидя в зале ожидания на втором этаже.

Но тут пришла уборщица и стала разгонять пассажиров и встречающих. Путаются под ногами, когда ей надо мыть полы.

От долгого ожидания он, кажется, уже отупел, когда наконец динамик сообщил, что рейс, который так трепетно ждал Максим, совершил посадку.

Он кинулся вниз, боясь, что не успеет, пропустит Маргариту, но когда примчался к большим металлическим воротам, преграждающим путь налетное поле, они оказались запертыми.

— Простите, вы встречаете пассажира из Москвы? — спросил он какого-то мрачного мужика в кожаной кепке.

— Мне все равно, — сказал тот с кавказским акцентом. — Я жду того, кто поедет в Геленджик.

— В Геленджик среди зимы? — удивился Максим.

— Люди отдыхают на море во все времена года! — обиженно буркнула кепка.

Наконец металлические ворота с лязганьем отъехали в сторону, и оказавшийся напротив них длинный желтый автобус выплюнул из своего нутра шумный поток пассажиров.

— Вы с какого рейса, из Москвы? Он стал, как ребенок, трогать за руки идущих мимо людей.

— Из Кишинева! — сказала смеясь какая-то женщина.

Он глянул поверх голов и увидел, как напротив выхода остановился еще один автобус, из которого тоже стали выходить пассажиры.

— Из Москвы! — сказал кто-то; ответил на тот же вопрос, какой только что задавал Максим. А потом он увидел Маргариту.

Она шла, легко ступая, насколько позволяла теснящаяся вокруг нее толпа, и слегка улыбалась, видимо, каким-то своим мыслям. Она заметила Максима по букету, которым он размахивал, чтобы привлечь ее внимание. И от неожиданности сбилась с шага, приостановилась, глядя на него удивленными глазами. Он тоже как зачарованный подался ей навстречу, но тут на его шее кто-то повис. И этот кто-то был женщиной.

Максим попытался освободиться — не тут-то было, и когда ему это удалось, он наконец смог рассмотреть ту, которая его только что душила в объятиях.

Это была всего лишь его бывшая одноклассница, Танька Куракина, по кличке Курочка. Она обычно сидела на соседней парте от него и всегда раздражала своим непрерывным хихиканьем и полной беспардонностью. У него еще со времен школы сохранилось о ней мнение, что Курочка просто не давала себе труда размышлять.