Книга Убей меня нежно - Никки Френч

Первые семь или восемь писем были короткими и конкретными: она договаривалась о месте встречи с Адамом, называя место, время и прося быть осторожным. Адель была замужем: значит, вот почему Адам не упоминал о ней. Он даже сейчас хранил их тайну. Следующие письма были длиннее, в них ощущалось страдание. Адель явно чувствовала себя виноватой перед мужем, которого она называла своим «доверчивым Томом», и целой массой других людей: родственниками, родителями, сестрой, друзьями. Она непрерывно умоляла Адама облегчить ее положение. Последнее письмо было прощальным. Она писала, что более не может продолжать предавать Тома. Она писала Адаму, что любит его и что он никогда не узнает, как много значит для нее. Она говорила, что он самый удивительный любовник из всех, кого она знала. Но она не могла оставить Тома. Он нуждался в ней, а Адам нет. Не просила ли она его о чем-то?

Я положила все тринадцать писем себе на колени. Значит, Адель оставила Адама ради своего мужа. Возможно, он так и не смог свыкнуться с мыслью об этом, потому и не упоминал о ней. Возможно, он чувствовал себя униженным. Я убрала волосы за уши, мои ладони от возбуждения стали слегка влажными. Я снова прислушалась. Мне послышалось или хлопнула дверь? Я собрала письма и положила их поверх писем от Пенни.

Прежде чем прикрыть этот слой прошлого слоями более близкого прошлого, я заметила, что последнее письмо от Адель написано в отличие от остальных на фамильной бумаге, бланке, словно она хотела подчеркнуть этим свое положение. Том Фанстон и Адель Бланшар. Что-то в моей памяти зашевелилось, показалось, что по спине прошел холодок. Бланшар — имя казалось смутно знакомым.

— Элис!

Я закрыла шкатулку и поставила ее, не обмотав лоскутом, на место.

— Элис, где ты?

Я осторожно поднялась. Колени брюк были в пыли.

— Элис.

Он был рядом, звал меня, приближался. Стараясь не шуметь, я пошла к закрытой двери, приглаживая на ходу волосы. Будет лучше, если он найдет меня не здесь. В углу помещения, слева от двери, стояло сломанное кресло, заваленное желтыми парчовыми шторами. Я чуть-чуть отодвинула кресло и съежилась за ним, ожидая, пока не стихнут шаги. Это показалось нелепым. Если бы Адам увидел меня посредине комнаты, то я могла бы сказать, что просто зашла посмотреть, что здесь есть. Если же он найдет меня скрывающейся за креслом, то мне вообще нечего будет сказать. Это будет не просто неловко — это будет жутко неприятно. Я знала своего мужа. Я уже почти приготовилась встать, как дверь распахнулась и я услышала, как он вошел в помещение.

— Элис?

Я затаила дыхание. А вдруг он видит меня сквозь груду штор?

— Элис, ты здесь?

Дверь снова захлопнулась. Я сосчитала до десяти и встала. Вернулась к шкатулке с письмами, открыла ее и вынула последнее письмо Адель, прибавив тем самым воровство к своим супружеским преступлениям. Потом я закрыла шкатулку и на этот раз перевязала ее. Я не знала, куда спрятать письмо. Уж точно не в карман. Я попыталась засунуть его в бюстгальтер, но на мне был тесный эластичный топ, и письмо было видно. Может, в трусики? В конце концов я сняла туфлю и спрятала письмо в ней.

Я глубоко вздохнула и подошла к двери. Она оказалась заперта. Должно быть, Адам, выходя, автоматически повернул ключ. Я дернула дверь, но для меня она была слишком крепкой. Я в панике огляделась в поисках какого-нибудь инструмента. Сняла со стены старого змея, вытянула из старой материи центральную рейку и просунула ее в скважину, хотя не особенно понимала, для чего. Было слышно, как ключ выпал из замка, звякнув на земле за дверью.

Стекло в нижней части окна было разбито. Если удалить осколки, то я смогла бы пролезть наружу. Возможно. Я стала вынимать из рамы куски стекла. Потом просунула в окно пальто. Придвинув сундук и встав на него, я опустила в окно одну ногу. Оно было расположено слишком высоко: я никак не могла дотянуться ногой до земли. С большим трудом ухитрилась достать мыском до твердой поверхности. Я почувствовала, как кусок стекла, который я не вынула из рамы, прорезал мне джинсы и поцарапал бедро. Изогнувшись, я просунула наружу голову. Если бы кто-нибудь увидел меня в этот момент, что бы я сказала? Вот на земле и вторая нога. Так. Я наклонилась и подняла пальто. Левая рука кровоточила. Я вся была в пыли и паутине.

— Элис?

Его голос доносился издалека. Я набрала полную грудь воздуха.

— Адам. — Голос прозвучал довольно уверенно. — Ты где, Адам? Я повсюду искала тебя. — Я отряхнула с себя пыль и облизала палец.

— Где ты пропадала, Элис? — Адам вышел из-за угла, он выглядел взволнованным и особенно красивым.

— Скорее, где ты пропадал?

— Ты порезала руку.

— Ничего страшного. Но мне нужно промыть ранку.

В умывальной, устроенной по старинке, где теперь хранились ружья, твидовые кепки и другие вещи, я сполоснула руки и обрызгала водой лицо.

Его отец сидел в кресле в гостиной, как будто он там был все время, а мы просто его не заметили. Рядом с ним стоял стакан с виски. Я подошла и поздоровалась с ним за руку, ощутив под дряблой кожей кости.

— Значит, ты нашел себе жену, Адам, — сказал полковник. — Останетесь на ленч?

— Нет, — сказал Адам. — Мы с Элис едем в гостиницу. — Он помог мне надеть пальто, которое я по-прежнему держала под мышкой. Я улыбнулась ему.

Глава 26

Однажды вечером в нашей квартире, чтобы поиграть в покер, собралось примерно пятнадцать человек. Они расселись на полу, на подушках, пили много пива, виски и курили, пока все блюдца не оказались переполненными окурками. К двум часам ночи я проигрывала около трех фунтов, Адам выигрывал двадцать восемь фунтов.

— Где ты так хорошо научился играть? — спросила я после того, как разошлись все, кроме Стэнли, который с почти пустыми карманами отрубился на нашей кровати, разбросав по подушке свои многочисленные косички.

— Годы практики. — Адам ополоснул стакан и поставил на сушилку.

— Иногда бывает странно думать обо всех этих годах, когда мы не были вместе, — сказала я. Взяв в руки первый попавшийся бокал, я насухо вытерла его. — Что в то время, когда я была с Джейком, ты был с Лили. А еще ты был с Франсуазой, Лайзой и... — Я замолчала. — Кто там был до Лайзы?

Он посмотрел на меня прохладно, мой заход не остался для него незамеченным.

— Пенни.

— Ага. — Я старалась казаться безразличной. — А никого не было между Пенни и Лайзой?

— Ничего серьезного. — Он в свойственной ему манере повел плечом.

— Кстати, у тебя в кровати лежит мужчина. — Я встала и зевнула. — Тебя диван устроит?

— Меня устроит что угодно, если там будешь и ты.

Существует большая разница между тем, чтобы о чем-то умолчать, и тем, чтобы что-то явно скрывать. Я позвонила ей с работы в промежутке между двумя шумными совещаниями о том, чтобы отложить работу по ВМУ. Это, пообещала я себе, будет последней, самой последней попыткой совать нос в прошлое Адама. Только узнаю это и затем все оставлю в покое.