Книга Слепой. Живая сталь - Андрей Воронин

Очень мило. Главное, благородно. Потапчук, видимо, рассчитывал, что он поступит именно так. И он наверняка поступил бы именно так в те далекие годы, когда они с Федором Филипповичем бок о бок начинали службу. Но времена меняются, и люди меняются вместе с ними. И нынче куда более разумным представляется другой вариант доклада высшему руководству страны. Факты останутся прежними, изменятся только местоимения: вместо «я» и «мы» появятся «они» и «он» – Кравцов, Ромашин, Чернышев, Зарецкий… И Потапчук. Первые четыре уже умерли, им не оправдаться. А на Потапчука, по его же собственным словам, уже открыли сезон охоты. Первая попытка оказалась неудачной, но будут и другие – столько, сколько понадобится. И скоро, гораздо скорее, чем он думает, Федор тоже не сможет ничего сказать в свое оправдание.

Это подлая большая игра, в которой проигравшему достается не только смерть, но еще и сомнительный бонус в виде бесчестья. А впрочем, не такой уж и сомнительный; принять смерть все-таки легче, когда знаешь, что доживать остаток лет придется либо за решеткой, либо в добровольном изгнании, вдали от всех, кого когда-то знал, и кто нынче при встрече так и норовит плюнуть в лицо, обозвать предателем… Кому нужна такая жизнь?

Федор, конечно, не дурак и наверняка постарался подстраховаться. Но в таких играх надежной страховки не бывает, и все что он может – это, умирая, попытаться утащить за собой кого-то еще. И единственный, кого ему под силу прихватить на тот свет, это генерал-полковник Лужин, с чьей подачи Федор Филиппович убрал тех четверых. Следовательно, выбор невелик: либо, действительно, положить голову на плаху, либо действовать по обстановке и попытаться как-то вырулить из этого неприятного положения – раскрыть аферу, наказать настоящих виновников и не пострадать при этом самому. Если удастся сберечь еще и Потапчука – отлично. А не удастся… Что ж, если не удастся, он сам виноват. Говорили ведь ему: не суйся в это дело, не раскапывай эту выгребную яму – вони не оберешься, задохнешься сам и всех вокруг задушишь…

Еще генерал-полковник Лужин размышлял о том, не сделать ли ему напоследок звонок своему старинному другу и благодетелю – тому самому человеку, который втравил его в эту историю. Возможно, тот сумел бы придумать какой-то выход, накормить вечно голодных волков и оставить в целости и сохранности овец. Ведь не может же быть, чтобы все эти годы и десятилетия он всячески продвигал и опекал Павла Лужина только затем, чтобы в один прекрасный день использовать втемную и выбросить, как какой-нибудь одноразовый шприц или побывавший в употреблении презерватив!

Или может?..

Может, подумал генерал-полковник. Ох, может! Еще как может. У этой игры железные, не допускающие исключений правила, и самое главное из них гласит: своя рубашка ближе к телу. Поэтому пусть пеняет на себя. Надо было трижды подумать, прежде чем отводить генерал-полковнику ФСБ Лужину роль тупого разового исполнителя.

Черный «БМВ» представительского класса стрелой летел по загородному шоссе, распугивая попутные машины вспышками проблесковых маячков и потусторонними воплями сирены. В данный момент он представлял собой второстепенную деталь некоего сложного, собранного вручную механизма наподобие старинных часов со множеством шестеренок, зубчатых колесиков и пружин. Механизм был запущен, и остановить его теперь можно было, только сломав или дождавшись, когда кончится завод.

«БМВ» пулей пронесся мимо очищенного от снега дорожного кармана, где дремали в ожидании ночи, когда можно будет въехать на МКАД, забрызганные грязью большегрузные транзитные фуры. Водитель одной из них вынул из держателя на приборном щитке портативную рацию и, включив на передачу, сказал в микрофон:

– Объект прошел отсечку. Приготовились.

Главная шестерня часового механизма с металлическим щелчком провернулась еще на один зубец. Грязный, мафусаилова века оранжевый микроавтобус с трудом вполз на путепровод, замедлил ход и остановился. Ритмичные вспышки оранжевых огней аварийной сигнализации намекали на то, что эта остановка в неположенном месте произошла не по вине водителя, а была вынужденной; разумеется, это было вранье, но, с учетом возраста и технического состояния автомобиля, вранье весьма правдоподобное.

В свое время генерал Лужин плотно и довольно эффективно занимался вопросами восстановления конституционного порядка на Северном Кавказе. В Чечне и Дагестане его хорошо помнили; люди, которые заочно вынесли ему смертный приговор, в большинстве своем давно уже были мертвы, но сам приговор никто не отменял, и он до сих пор оставался в силе.

Выбравшийся из оранжевого микроавтобуса человек в теплом армейском бушлате опустил на лицо трикотажную спецназовскую маску и, с удобством облокотившись о бетонные перила путепровода, навел на проходящее внизу шоссе заряженную верной смертью широкую трубу противотанкового гранатомета. Мчащийся в сторону Москвы черный «БМВ» немедленно, как по заказу, появился в перекрестии прицела, будто нарочно, чтобы стрелок по ошибке не влепил гранату в кого-нибудь другого, сверкая красно-синими молниями проблесковых маячков.

В черном «БМВ» и идущем следом джипе охраны ехали настоящие профессионалы. Стоящий на путепроводе оранжевый микроавтобус был ими своевременно замечен и автоматически расценен как источник потенциальной угрозы. Но, когда они разглядели на его фоне человека с гранатометом, было уже поздно: рука в перчатке нажала на спуск, граната прочертила в воздухе дымную дугу, и «БМВ» в дыму и грохоте встал на дыбы, разваливаясь в воздухе на чадно пылающие куски.

Генерал-полковник Лужин умер мгновенно и безболезненно, даже не успев понять, что умирает. Это было все, что мог сделать для него старинный друг и благодетель. Но, с учетом доброй памяти, которую хранили о генерале Лужине во многих горных селениях Северного Кавказа, это было не так уж мало.

Джип охраны резко затормозил, развернувшись поперек дороги, чтобы избежать столкновения с коптящим погребальным костром, в который превратился перевернутый вверх колесами остов «БМВ». Высыпавшие на дорогу охранники открыли беглый прицельный огонь по путепроводу. Несколько пуль с лязгом продырявили забрызганный дорожной грязью оранжевый борт, но четверо кавказцев в микроавтобусе не снизошли до ответной стрельбы: они сделали свою работу, приведя в исполнение приговор, и не имели ни малейшего желания ввязываться в затяжную перестрелку. Пригнувшись к самому рулю, чтобы не зацепило шальной пулей, до самых глаз заросший густой черной щетиной смуглый водитель запустил мотор и включил передачу, но уехать с путепровода кавказцам было не суждено, поскольку план предусматривал иную развязку.

Собранный вручную с филигранной точностью часовой механизм продолжал работать. Главная шестерня опять повернулась, приведя в движение сложную зубчатую передачу, и четыре экипажа ДПС, спешившие по ложному вызову к месту несуществующей массовой аварии, одновременно заметив и правильно оценив происходящее, окружили микроавтобус, блокировав своими машинами все пути к отступлению.

Приказ бросить оружие и выходить с поднятыми руками, переданный через внешний громкоговоритель одной из патрульных машин, прозвучал не до конца: сдаваться никто не собирался, и храбрые джигиты ответили на оскорбительное предложение дружным автоматным огнем. Остаток произносимой через громкоговоритель фразы потонул в грохоте очередей, звоне бьющегося стекла и лязге дырявящих металл пуль. Один из патрульных был убит сразу, еще двое получили ранения, после чего у оставшихся моментально пропало желание брать пленных. По оранжевому микроавтобусу открыли беглый огонь со всех сторон, в том числе и снизу, где остался джип с охранниками покойного генерал-полковника Лужина.