Книга Среда обитания - Михаил Ахманов

Он упал, и тут же длинный огненный язык метнулся к нему, облизывая плечи и спину. Мгновенный жар, будто в воздухе над ним промчалась шаровая молния, потом – треск пылающих растений, похожих на грибы, зигзаги оранжевого пламени, пляшущего по скалам, пепел, который падает сверху…

– Вставай! – распорядился Охотник.

Он встал, отряхиваясь – пепел засыпал его. Пахло гарью, сияние в зарослях исчезло, и сами заросли тоже. Над выжженной землей клубился дым.

Лицо Крита было спокойным, но через мгновение он нацепил маску ярости.

– Крысиные мозги! Сказано, идти за мной, и ни шага в сторону! У тебя, инвертор, со слухом не в порядке?

– Прости, – пробормотал он, – прости… Что это было? Этот аромат, и блеск, и…

– Дурь-гриб. Действует, как оттопыровка. Ну, потом… – Крит пошевелил ногою пепел, – потом ты попался прыгуну. Тут в скалах их целая колония. Прыгают сверху, метят в шею.

– Броня…

– Если в лицо вопьется – конец. А броня… что броня… Броня защищает, пока генератор в порядке и не иссякла энергия. Здесь! – Охотник коснулся нагрудного щитка. – Сдохнет батарея, и разорвут тебя вместе с броней.

– Вот как! Я не знал.

– Теперь знаешь. Пошли!

Они двинулись в путь, петляя среди угловатых камней, спускаясь с уступа на уступ, – две крохотные мошки, ползущие в необозримых просторах кратера. Четверть часа или чуть больше он размышлял о том, естественное это образование или искусственное, и есть ли в нем какой-то смысл, кроме того, чтобы служить охотничьим заповедником для бизибоев. Но быстрая ходьба и напряжение, с которым приходилось озираться по сторонам, мешали ясности мысли. Спина Крита мерно раскачивалась перед ним, слева и справа проплывали скалы в пятнах светящихся мхов, затхлый воздух наполнял легкие, над головой висела непроницаемая тьма, и постепенно он начал ощущать, что выпадает из времени и пространства, словно человек, который находится на грани реальности и сна. Сколько часов они шли? Какой одолели путь? Он не имел об этом ни малейшего представления.

– Крит!

– Что, партнер?

– Мы долго идем?

Над браслетом Охотника вспыхнула полоска с разноцветными значками и тут же погасла.

– Двигаемся около пяти часов.

– И сколько прошли?

– До дна – три яруса, до Светлого Штрека – одиннадцать. Прошли двадцать восемь километров, а если считать по прямой, до края Ямы будет двадцать.

Он прикоснулся к обручу на запястье.

– Мне казалось, браслет здесь не работает. Ты говорил…

– Я говорил о связи с компьютером и с другими людьми, но есть автономные функции. Таймер, имя носителя, личный код, статус… Если крысы тебя сожрут с костями, а обруч выплюнут, имя твое не пропадет, Дакар!

– Не то имя, – пробормотал он, – совсем не то… Настоящее уже пропало.

Скалы расступились, отодвинулись в полумрак, дав место небольшой овальной площадке. Слева ее пересекала осыпь, груды огромных камней, перемешанных с глиной и щебнем; в самой ее середине торчал внушительный остроконечный монолит. Другие глыбы разнообразных форм и размеров, стояли и лежали по всей площадке – необтесанные, шершавые, но явно носившие след прикосновения человеческой руки. Это ощущалось не в фактуре камня, а в расположении этих плит и обелисков, на первый взгляд беспорядочном, но все же какой-то едва ощутимой аурой напоминавшем кладбище.

Крит повернул налево. Проковыляв по осыпи шагов десять или двенадцать, они остановились у монолита, белого камня трехметровой вышины. Видимо, это был кварц.

– Место гибели Керулена, – пояснил Охотник. – Предполагаемое место – ни тела, ни браслета, ни другого снаряжения не нашли. Ничего, кроме камеры с видеозаписью. Считается, что он ее отшвырнул, когда накрыло обвалом. Но, быть может, его сожрали манки на верхних ярусах, а камера просто потеряна.

– Керуленова Яма – это в его честь?

– Да, партнер. Он пересек ее в триста двенадцатом году и, как следует из записи, добрался до Ледяных Ключей. Он не Охотник был, не Диггер, а магистр из Оружейного Союза. Шел с большой командой, но всем велел остаться в Светлом Штреке, около убежища. Искатель славы! Но хорошо подготовленный, если добрался до Ключей и проделал половину обратной дороги.

– Что же с ним случилось?

Крит пожал плечами:

– Что угодно! Может, и правда под осыпь попал – тут бывают обвалы, а со свода падают грунт и камни. Или с крысами не справился – жег огнеметом, а тварь какая сзади подкралась… Или горючую смесь израсходовал, а тут и манки навалились… Или ресурс брони не рассчитал…

– А нашего ресурса хватит?

Охотник ухмыльнулся.

– Пятьсот лет прошло! Есть старые вещи, есть новые, и новые обычно лучше старых. Семь компаний Оружейного Союза делают броню, и твоя из самых надежных, фирмы «Линн».

– А твоя?

– Сделана по спецзаказу. – Крит любовно похлопал по нагрудному щитку. – Военный трофей! Достался мне в Сабире. Не чета Керуленовой, хоть тот магистром был!

– Ты знаешь, что означает его имя?

– Имя как имя. Не хуже, чем Крит или Дакар.

– Керулен – река в Монголии, Крит – остров в Средиземном море, а Дакар…

Охотник махнул рукой.

– Об этом Мадейре расскажешь. Двигаемся, партнер!

Они пересекли осыпь и зашагали от камня к камню. Их было пара сотен, и, проходя мимо, Крит перечислял имена и называл обстоятельства гибели: «Дон, сунулся в Яму без огнемета… Таити и Нева, захотелось покувыркаться, сняли броню… Теруэль, попался здоровой стае манки… Сува, отказал разрядник… Калгурли, крысиный ловец, завяз в зыбучем песке… Сирия – хорошая баба была, да пауки съели!.. Малаита – сгинул у Ключей, а как, о том неизвестно…» Крит показал на плиту, в которую был вплавлен излучатель:

– Моя работа! Память о Чогори и трех его Охотниках. Не тех парней он нанял – молодые были, только из учеников… Не знаю, как погибли, – ни костей не нашел, ни браслетов, а от Чогори – руки, башку и этот разрядник. Громкая история была! Чогори – человек известный, гранд Первой Алюминиевой… Не слышал, Дакар?

Он покачал головой.

– Нет, откуда… – Потом спросил: – Останки этого Чогори – здесь, под плитой?

Крит удивленно покосился на него – кажется, не понял вопроса.

– Почему они должны быть под плитой?

– В мое время умерших хоронили в земле. Были особые места – кладбища, и над каждым покойным лежал камень с именем и датами жизни.

– Дикий обычай, – прокомментировал Охотник, – такой же дикий, как смерть от болезней, которую ты описывал. Человек – даже капсуль, моча крысиная! – должен умирать по-человечески, по своему желанию, без боли, под сонную музыку. А когда умрет, ему уже все равно – под камнем гнить или в компост превратиться. В компост полезнее для общества.