Книга Мирная профессия - Ирина Комарова

– На «Ав», – растерянно повторил Анатолий. – Да таких имен и нету вовсе… Аванес?

– Это на «О» начинается, «Ованес».

– Не принципиально. «Аванес» или «Ованес», все равно ни одного знакомого с таким именем у меня нет.

– Значит, думай еще, – распорядился Костя.

– Еще… Автандил.

– Да что ж тебя куда-то на юга все время тянет? Или, хочешь сказать, что хоть одного Автандила близко видел? Леночка, что молчишь? Скажи что-нибудь умное.

– Не могу, – виновато качнула головой Лена. – У меня, кроме Аввакума вообще ничего не вспоминается. А это и не человек вовсе, а протопоп такой был, еще до Петра Первого, кажется. Мы его в школе по истории проходили.

– Бред!

– Положим, в те времена, до Петра Первого, он все-таки человеком был, – справедливо заметил Анатолий. А ты, Костя, чем критиковать, сам бы предложил что-нибудь стоящее.

– Авессалом, – с отвращением ответил сыщик. – Нет, правильно ты, Толик сказал, таких имен у людей не бывает.

– Ав… Ав… Авраам… Авдей… ты что, Ленка? – Анатолий заметил, что Лена, вцепившись в его руку, напряглась и замерла.

– Авдей. А что, если это не имя, а фамилия? Авдеичев…

– Михал Михалыч?!

– Что? – дернулся Костя. – Что Михал Михалыч?

– Его фамилия – Авдеичев, – упавшим голосом объяснил Анатолий. – Но неужели он… не верю!

– А в то, что Борис на тебя бандитов наводил, поверил уже? – жестко поинтересовался Костя.

– Ну зачем ты так, – заступилась за Анатолия Лена. – Просто Михал Михалыч такой… симпатичный. Он ведь дедушка уже, я его внучек видела. Как хочешь, но не сочетается он со всеми этими ужасами.

– Знаешь Леночка, мне жаль тебя разочаровывать, – Костя включил поворотник и, сбросив скорость, въехал во двор, – но очень многие преступники являются чьими-нибудь отцами, а если доживут, то и дедушками. И что характерно, абсолютно все – чьими-то детьми. Извини, но это не показатель, – он затормозил у подъезда: – Выходим. Толя, не помнишь, он на работе еще оставался, когда ты уехал?

Анатолий сначала выбрался из машины, и только потом ответил – неохотно, глядя в сторону:

– Он ушел часа на полтора раньше меня. Отпросился на какое-то семейное торжество.

– Угу, понятно. Сейчас оставлю вас в квартире, а сам к нему, к Авдеичеву вашему. Проверю.

Костя торопливо поднялся на второй этаж, выхватил из рук Анатолия ключи, отпер дверь, быстро пробежался по квартире:

– Вроде все спокойно. Незваных гостей не было. Впрочем, если это ваш Михал Михалыч, то так и должно быть. Ладно, ребята, сидите пока здесь, тихо, как мышки. Я постараюсь обернуться, как можно быстрее. Незнакомым дяденькам двери не открывать… впрочем, знакомых, тоже лучше не впускать. Толя, вот твой пистолет держи. Я Володьку уломал, он не стал в протокол вносить… но я тебя умоляю, не забывай больше, что у тебя оружие есть. Если что непредвиденное – немедленно звони. Ты меня хорошо понял?

– Хорошо, – Анатолию внезапно стало смешно и он хихикнул. Собственно, все, что говорил Костя, было разумно и, наверное, абсолютно правильно, но уж очень комичной показалась серьезность, с которой он давал свои наставления.

Впрочем, Косте не обиделся, только посмотрел сочувственно и объяснил Лене:

– Это у него нервное. Ты ему капелек успокоительных сейчас дай и уложи в постель. А я быстро, – он вышел в коридор и крикнул уже оттуда: – Дверь за мной запри. Чтобы и на щеколду закрылась и на цепочку!

Лена послушно заперла замок на два оборота, задвинула щеколду, не пренебрегла и цепочкой. Когда она вернулась в комнату, Анатолий стоял около стола.

– Ты останешься? – спросил он тихо и неуверенно.

– Нелепый вопрос, – она подошла, ткнулась лбом в здоровое плечо, замерла на секунду и тут же сделала шаг назад. – Надо маме позвонить. Я ей звякнула из больницы, по сотовому, но без подробностей. Предупредила только, что задерживаюсь.

– Позвони, – Анатолий кивнул на телефонный аппарат. Потом, с недоумением посмотрел на пистолет, который все еще держал в руке, вздохнул и положил его на стол.

Разговор с мамой был коротким. Лена быстро сообщила ей, что у Саранцева сломана рука и она останется сегодня у него – помочь по хозяйству, и вообще, приглядеть. Что ответила Галина Андреевна, слышно не было, но щеки Лены моментально приобрели пурпурный цвет. Она покосилась на Анатолия и что-то прошипела в ответ, потом, почти нормальным голосом пожелала спокойной ночи и повесила трубку.

– И что сказала мама? – мягко спросил Анатолий. С его точки зрения, румянец смущения шел девушке необыкновенно. Он не удержался и коснулся кончиками пальцев горящей щеки. – Что-то неприятное?

– Да нет. Просто у нее… как бы тебе сказать? Своеобразное чувство юмора. Но она не возражает, – Лена криво усмехнулась, – чтобы я потратила небольшую часть своей жизни, а именно – сегодняшнюю ночь, на уход за страждущими.

– Страждущий, это, значит, я, – Анатолий перенес руку ей на плечо, хотел притянуть к себе, но Лена неожиданно вывернулась.

– Ты долго посреди комнаты столбом стоять собираешься? – нарочито нахмурив брови, спросила она. – У тебя, между прочим, постельный режим. Вот и марш в постель!

– Ничего подобного, – жизнерадостно отказался он. – Меня сначала умыть надо и переодеть.

– Ну и умыва… – Взгляд Лены остановился на упакованной в гипс руке, – ах, да. Ну, давай я помогу.

Действуя очень осторожно, она стянула с него рубашку, но умыться Анатолий решил без ее помощи.

– Я как кошка, одной лапой, – объяснил он закрываясь в ванной. Постоял минуту, прикрыв глаза и представляя, Лену рядом, в этом крохотном помещении, нежно проводящую мокрой намыленной ладошкой по его покрытой синяками спине, вздохнул и сунул голову под кран.

Анатолий не только умылся, но даже слегка ополоснулся холодной водой – горячей, по-прежнему, не было (если честно, никто и не ожидал, что она вдруг появится). Тем временем, Лена разобралась, как раздвигается диван, нашла постельное белье, застелила. Когда Анатолий вошел в комнату, она изучала листок, который дал врач, сверяя его содержимое с разложенными на столе лекарствами.

– Ага, это мы примем сейчас, – бормотала она, – это кольнем, это после еды…

Он прошел у нее за спиной, опустился на диван, со вздохом, полным блаженства, откинулся на взбитую подушку, вытянул ноги.

– Господи, как же я устал!

– Странно, с чего бы это? – Лена оглянулась и снова покраснела.

И ничего такого не было неприличного: Анатолия даже нельзя было назвать раздетым – шорты, одежда для дома вполне достаточная. Мог бы, конечно и футболку какую-нибудь натянуть, но с учетом всех неудобств, которые доставляет сломанная рука… Слишком он был хорош, вот в чем дело. Естественно, если человек совсем еще недавно серьезно занимался спортом, и не шахматами какими-нибудь, а боксом, то ясно, что при ближайшем рассмотрении, задохликом он не окажется. Да и вчера вечером, когда он был без рубашки, кое что удалось увидеть. Но вчера – это было вчера. С тех пор, как она таращилась на него на собственной кухне, словно идиотка никогда не видевшая мужчин, прошли почти сутки, причем наполненные такой массой событий, сколько не пришлось пережить за все предыдущие двадцать пять лет жизни. Ладно бы еще все ограничилось их посиделками в кафе, прогулкой по старому двору и даже поцелуями на куче строительного мусора. Но потом были еще нападение бандитов, пистолет, направленный прямо в лицо, появление Кости с милицией, смерть Бориса, часы ожидания в больнице… И сейчас, человек, расслабленно раскинувшийся поверх лимонного цвета тонкой махровой простыни стал не просто ближе и дороже, он стал… Анатолий слегка шевельнул правым плечом и Лена невольно сморщилась, словно сама ощутила его боль. И тут же рассердилась на себя. Она зачем здесь осталась: глазеть или дело делать? Быстро сверилась со списком, взяла две таблетки, принесла из кухни стакан с водой: