Книга Крокодил - Марина Ахмедова

Дверь открылась. Но на этот раз электрический свет, уже наученный горьким опытом, не стал обследовать углы и ходить под кровать, он сразу метнулся к окну, за которым уже занимался серый рассвет, словно солью просыпанный в темноте.

Заскрипели шаги. Над Светкой повисла сонная фигура медсестры.

– Вставать можешь? – спросила она.

– Да, – сказала Светка.

– Тогда заверни его в пеленку и отнеси в процедурную.

– А отйежете его от меня, – попросила Светка.

– Там тебе пуповину отрежут.

Светка подобрала ноги. Осторожно опустила одну на полу. За ней – вторую, высоко пронося ее над пеленкой. Привстала, одергивая ночную рубашку. Пуповина, перекрученная посередине в узел с застойной синеющей кровью, слабо дергалась, как веревка, словно лежащее на пеленке тянуло ее рукой. Светка сунула руки под пеленку, подняла ребенка и враскорячку, шатаясь, пошла из палаты, неся его на вытянутых руках. Пошла по коридору. Повернула голову вбок, чтобы не смотреть на свою ношу. В коридоре было пусто и жужжал электрический свет. Светка один только раз бросила короткий взгляд на то, что несла, и увидела синего мальчика с большой головой, фиолетовым лицом, прошитым темными тонкими венками, с темно-синим пятном на переносице, словно там застыл кровяной сгусток. Со вздернутым носом и открытым ртом, словно он хватал воздух, но не схватил. С как будто сшитыми между собой веками, короткими, приподнятыми к вискам. С розовыми мочками ушей. С синим острым подбородком. С блестящими ногтями.

Рукой Светка нащупала его ручку в локте. Пошла пальцами дальше – к кисти, и шла долго, потому что у него, как и у нее, были длинные руки и ноги.

Бабка толкала тачку с пронумерованной большой эмалированной кастрюлей. Приседая, бабка нажимала на ручку тачки, вталкивая на пригорок. На ее спине из-под балахонистой синей футболки проступал горб. Руки напрягались, и под обветшалой, засиженной веснушками старости кожей чувствовались крепкие скользкие мышцы. На ней были широкие штаны, резиновые тапки с круглыми носами и белый берет, сдвинутый набекрень.

Колеса издавали скрип, и он несся во двор, разгоняя густой, как повидло, летний полдень. Светка прошла мимо бабки и тачки. Поднялась по лесенке во двор. На ней была длинная черная юбка.

И в этот раз мужчины, сидевшие под рябиной, встали и двинулись ей навстречу. Тележка время от времени взвизгивала под нажимом старых рук, рябина шелестела, а на ее ветвях шуршали спортивные штаны, которые и в этот раз сушились на ветке. И казалось, что все эти звуки приглушают дребезжание костей мужчин, идущих сейчас к Светке. Их тела едва проступали под одеждой. Невозможно было поверить, что там – под штанами и рубахами – их кости все еще скреплены между собой хрящами и сухими мышцами. Их уши так сильно оттопыривались, что казалось: подуй ветер – и уши парусами отнесут их назад к рябине.

– Че надо? – бросила им Светка, когда они поравнялись с ней.

Мужчины обступили ее. Они улыбались.

– Ой… – сказала Светка. – А что вы такие худые?

– Какие худые? – пробасил один. – Я уже отъелся, а так совсем доходягой был. Видела б ты меня месяц назад.

– Куда идешь? – спросил другой.

– Сестра у меня там, – ответила Светка и махнула в сторону больницы.

– Как звать?

– Марина.

– Домашняя, что ли?

– Чего? – спросила Светка.

– Кажется, ее на третий этаж перевели, – сказал один и задрал глаза к окнам третьего этажа. Его лицо, запрокинутое вверх, приобрело страдальческое выражение.

– Не ходи туда, – сказал другой. – Там кругом туберкулез. Заразишься.

Светка двинулась дальше, но ей дорогу перерезала бабка с тачкой, едущей уже по асфальту, как по маслу. Крышка подпрыгивала и дребезжала на белой кастрюле. Светка подождала, пока она проедет мимо.

Яга лежала на боку. Ноги ее были согнуты и неподвижны. Из-под кровати торчало ярко-зеленое судно. В окно било лето и ветка рябины. Светка вошла. Кровать у стены напротив была пуста. Яга тяжело дышала в узкой палате. Щеки ее краснели, нос припух, его кончик белел белым раздвоенным хрящом. Светка зашуршала пакетом. Яга открыла глаза.

– А-а-а, – хрипло протянула она. – Принесла?

Светка открыла пакет и достала из него еще один – целлофановый с ватрушками.

– Теплые еще, – сказала Светка.

Яга приподнялась и вперилась в Светку глазами. Светка подала ей ватрушки.

– А доза? – глуше спросила Яга.

– Тоже тут в пакете, утром у Анютки сварилась.

– А-а-а, – хрипнула Яга. – Хорошо Анютка меня попинала, – она поднялась на локтях и села, отдуваясь горячим воздухом, подталкивая под спину подушку.

– Они же думали, ты Салееву заложила, – моргнула Светка. – Салеева же теперь срок мотает. Ребенка у нее забрали. Прав лишили.

– Че ты их защищаешь? – недовольно спросила Яга. – Все знают, что это Жаба Салееву заложила. От злости она всех заложила. Ванятку заложила. Она на мужиков обиженная, всех ненавидит. Ванятку особенно. Тварь жирная. А ты еще их защищаешь. Ты сестру свою защищать должна, – сипела Яга. – Кто у тебя еще, кроме сестры, есть? Чуть что, тебя так же отпинают эти Анютки. Строила из себя святую. Почему змей к Еве подошел? – тонко передразнила Яга и хрипло засмеялась. – Я сразу поняла, зачем он к ней подошел. Я сразу знала. Только вам не сказала, ха-ха-ха. – Щеки Яги полыхали. – Помнишь, Светка, – вкрадчиво сказала она, – как мы всей семьей, еще пока отец нас с Космонавтов не перевез, на диване сидели, телевизор смотрели? Мать, отец и мы с тобой?

– Помню, – сказала Светка.

– Тогда еще телевизоры не на пультах были. Так хорошо было. Самые мои счастливые дни. Я только сейчас… поняла, – сказала Яга. – Я перед этим Ванькой так унижалась. Помнишь, как я еще говорила, мне не надо, чтоб мужик всю зарплату в дом приносил, чтоб… ну там разное. Что я его сама одену, обую, главное, чтоб любил, – Яга замолчала.

– Помню, – сказала Светка.

– А любви же нету, Светка, – затянула Яга, закашлявшись. – Кхе… кхе… В этом мире любви нету, – закончила она, закрыла глаза и откинулась головой на подушку.

Светка подошла и села на соседнюю кровать. Оттуда смотрела на Ягу, держа пакет на коленях.

– Ты ватрушки поешь, пока горячие, – сказала она.

– Если б я знала, что самые счастливые дни, которые я буду помнить, это – как мы с родителями на диване сидели, смотрели телевизор, я б перед этими козлами мужиками в жизни унижаться не стала. В жизни, – мрачно повторила Яга. – У тети Поли дочки небось так с родителями не сидели. Помнишь, Светка, как я в тире во все мишени попадала, а они попасть не могли?

– Помню, – сказала Светка.

– А мать, помнишь, сказала, что тети Полины дочки своей матери ноутбук купили. Что все дети как дети, а мы все из дома тащим?