Книга Неприкаянный дом - Елена Чижова

«Никаких попуток, – я отвергла решительно. – Разве я могу бросить вас в беде!»

«Положим, беда невелика, – перегнувшись в мою сторону, он рылся в бардачке. – Тогда… Предлагаю выпить. Что предпочитаете в это время суток?»

«А у вас разные, что ли, есть?»

Кузьминский кивнул.

«Ну, например, виски».

«Какую марку?» – он вывел загогулину, похожую на иероглиф. Я усмехнулась: “Black Label” или “White Horse”.

«Кажется, есть и то и другое, – Кузьминский ответил совершенно серьезно, словно у него не было и мысли втягивать меня в опасные игры. – Надо проверить».

Из машины я вылезла скорее из любопытства.

В багажнике стояла картонная коробка. В ней – навалом, до самого верха, – бутылки. Запустив руку, Кузьминский вытянул черную. «Сувениры, – пояснил коротко. – Подарки от благодарных клиентов. Эта пойдет?»

В салоне было темно. «За успех!» Мы чокнулись пластмассовыми стаканчиками. Панель управления светилась разноцветными огоньками. Они сияли призрачным светом, не освещая лиц. Вечером, за столом, мой попутчик выглядел оживленным. Теперь, на пустой дороге, как будто устал и сник. Не лицо – силуэт, вырезанный из сероватого картона.

«Кстати, а почему вы отказались? Это – тоже подарок. Просто подарок , от чистого сердца. Как эти… ваши бутылки», – я прислушивалась к своему фальшивому тону. На складе готовой продукции Фридрих предложил диван. Любой, на выбор: кожаный или из флока. Широкий жест, которым шеф завершал экскурсии для избранных.

«Зачем?» – Кузьминский усмехнулся.

«Ну…»

«Зачем? – он повторил, не дождавшись объяснения. – Этому долго не продлиться. Мы-то с вами – люди образованные. К тому же – филологи. А значит, должны понимать». – «Вы… не верите в торжество капитализма?»

«Да при чем здесь… – В чертах его лица мелькнуло оживление, но иное – не то, что он демонстрировал за Фридриховым столом. – Вам знакомо слово прагматик ? – Серые глаза сверкнули на темном картоне. – Не правда ли, гнусное? – брови выгнулись асимметрично. – Теперь оно входит в моду. Точнее, уже вошло».

«Да. – Я хотела сказать, что в последнее время их появилось множество – заимствованных слов. На нашей почве они обретают какие-то дополнительные смыслы. Не словарные. – А еще деньги . Вы заметили, как их теперь произносят?»

«Еще бы! – он подхватил с удовольствием. – Горлом, смягчая звук д . Мягко стелют, да жестко спать». Мы засмеялись одновременно. Смеясь, я гадала: как бы подобраться к мешочку …

«Слишком много абстрактных понятий: микроэкономика, макроэкономика… Одна сплошная экономика. Ни тебе истории, ни литературы. Словно ничего этого не было». – Кузьминский нагнул бутылку. Виски лилось золотистой струйкой, тянулось, как загустевший мед.

...

Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла, мы совсем не скучаем…

«Вам что, больше нравилось, как раньше? – задавая вопрос, я вспомнила пустые прилавки. Очереди. Любовника, похожего на кролика. Но сказала: – Советская власть?» – «Бросьте! – он сморщился как от кислого. – Советская… Несоветская… Это только слово ». – «Видимо, у нас с вами разный опыт». Он поднял бровь: «Разный? Вы хотите сказать, что в прежние времена мне жилось прекрасно? Вы… – он помедлил, – от них пострадали?»

Я опустила голову. На этот вопрос у меня не было прямого ответа.

«Раньше мне жилось очень плохо ». – «В смысле, бедно? – Я молчала. – А теперь – лучше? Это хорошо, – пластиковый стаканчик качнулся в его руке. – Значит, вам удалось. Приспособиться к новым условиям существования. Ваше счастье, что вы сумели. Надеюсь, так будет и впредь. Иначе…»

Я смотрела, как качается его пластиковый стаканчик. Следила тоскующими глазами. Как будто надеялась увидеть свое будущее.

Но видела только прошлое и настоящее. Раньше мне не было страшно, но в то же время я всегда боялась, а теперь мне всегда страшно, но я совсем не боюсь…

«Теперь не боюсь», – ему я преподнесла только вывод, пропуская промежуточные звенья. «Не боитесь? Ничего?» – он смотрел удивленно, словно не мог поверить в то, что я не могла доказать.

Ему, высокопоставленному таможеннику, я не стала бы рассказывать про наезд , про пистолет под ребрами, про то, что я совсем не испугалась. Стояла, не чувствуя ни боли, ни страха. Словно уже стала зверем, не имеющим понятия о смерти.

«Да. Именно так, – я ответила на его вопрос. – Не боюсь. Никого и ничего. И не надо мне угрожать. Мешками». Наверное, я слишком много выпила.

«А разве я угрожал? – Кузьминский глотнул из горла́. Золотая струя растеклась по пищеводу, как горький отравленный мед. – Уж не думаете ли вы, что я – их преданный Цербер? Помните из “Белого солнца”: за державу обидно… Есть одна картина. Филонова. Я не помню названия. Стол, – он повел бутылкой, очерчивая контуры. – На нем – растерзанная рыба. Эти сидят вокруг – не то гномы, не то тролли. – Мне казалось, Кузьминский пьянел на глазах. Речь становилась отрывистой и почти бессвязной. – Да, именно рыба. Очень скоро они растерзают… Ваш шеф показался мне приличным человеком. Не похожим на них. Нет, не так… Я подумал: вы не стали бы работать с подонком. А мешочек … Нет, – он отвечал на незаданный вопрос. – Не донесли. Я сам понял вашу схему. Сразу. Ведь это не он, а вы придумали? На вашем месте я придумал бы то же самое. Все просто, – Кузьминский усмехнулся, – понял, но хотел взглянуть. Своими глазами. Убедиться, что ошибаюсь. В конце концов, это мое право: помочь. Может быть, еще и получится… И эти гномы… рассеются…»

Слова были горькими и искренними.

Я хотела, но не успела сказать.

Вывернув из-за угла, милицейская машина двигалась в нашу сторону. Поравнявшись, гаишник вылез наружу. Ленивым жестом, не потрудившись спрятать бутылку, Кузьминский опустил стекло. Протянул какие-то корочки . Страж дороги раскрыл и прочел. Внимательно сверил фотографию.

«Нужна помощь?» – поинтересовался очень вежливо. «Благодарю вас, – тон Кузьминского стал брезгливым. – Запаску уже везут».

Пустая дорога, выпивший водитель, бутылка, зажатая между коленями…

Как ни в чем не бывало гаишник пошел к своей машине.

«У вас… специальные номера?» – «Угу, – Кузьминский кивнул, не глядя в мою сторону. – Сумел приспособиться. К условиям нынешнего существования, – он усмехнулся. – Как видите, тоже не боюсь».

Что-то выступило в его лице, стало объемным, словно картон пропитался темной влагой. Но я не думала об этом: меня занимало другое. Это другое торкалось в моей крови. Словно кровь, струящаяся по моим жилам, уже успела стать волчьей, как будто я не вылила, а выпила тот заразный кофе. Я думала: романтик. Не будет нам мешать.

Милицейская машина сворачивала за угол, оставляя нас с миром. Опасность, стоявшая в помутившемся воздухе, рассеялась.