Книга В объятиях заката - Сандра Браун

— Отец дал каждому по десять центов.

— Тоща поспеши истратить их, а то Присцилла Уоткинс все скупит.

Анабет засмеялась, но тут же ее настроение опять ухудшилось:

— Да, ты права. Но неужели ты не пойдешь? — Ей было так приятно первой сообщить Россу и Лидии о прибытии торговца. А теперь все было испорчено, потому что они вовсе не испытывали радости по этому поводу.

— Лучше на обратном пути загляни ко мне и покажи, что ты себе купила.

Анабет побрела прочь, шаркая ногами по пыли. Но восторг скоро вернулся к ней, и она весело побежала к реке.

— Лидия!

— Да?

Взяв за руку, он вытащил ее из-под влажного белья. Раскрыл ладонь и высыпал ей в руку несколько монет.

— Пойди, купи себе что-нибудь.

Она посмотрела на деньги, затем в фургон. Она знала, что Росс прячет деньги где-то там, но не знала, где, да это и не волновало ее. Деньги мало значили в ее жизни, потому что у нее их не было раньше, и они не имели для нее ценности. Единственная причина, по которой они стали что-то означать, было то, что их дал Росс.

— Мне ничего не нужно.

— Не покупай ничего, что тебе нужно. Купи то, чего ты хочешь.

— Но зачем? — с надеждой посмотрела она в его зеленые глаза.

Вопрос рассердил Росса. Когда появляется этот Хилл со своими подарочками — гребешок, книга стихов, которые должны ей понравиться, свежий пирог, который испек Мозес, — она никогда не интересуется причиной. Конечно, этот джентльмен с идеальными манерами всегда спрашивал разрешения Росса, прежде чем вручить подарки его жене — да, черт возьми, его жене. Лидия всегда скромно благодарила его, принимая подарок с опущенными глазами. А от него, от мужа? Ничего похожего. Она не могла просто поблагодарить его за щедрость, не могла принять подарок с вежливой улыбкой, как принимала от Уинстона Хилла.

Росс никогда бы не признался в ревности. Но именно ревность шевелилась внутри, подобно змее, отравляя все его существо. Именно ревность заставила его сказать:

— Потому что все подумают, что я паршивый муж, если не позволю своей, — он подчеркнул это слово, — жене купить какую-то безделушку у уличного торговца.

Она рассердилась на его замечание. Лидия прошла к Ли и взяла его на руки. Черта с два она потратит хотя бы цент на себя, но можно подобрать что-нибудь для ребенка.

— Оставь Ли здесь, я за ним пригляжу.

— Нет! — Она стремительно повернулась и потрясла кулаком с деньгами. — Я сама о нем позабочусь. Именно за это мне платят, не так ли? — не дав ему время на ответ, она зашагала прочь.

День независимости оказался ясным и жарким. Над лагерем повисла атмосфера ожидания. Сегодня был выходной, который давал отдых от утомительного путешествия, день, когда можно испечь что-нибудь к празднику, день веселья, музыки и забав. Если кто-то и ворчал, что это праздник сторонников Федерации, то его быстро ставили на место. Южные штаты тоже стали независимы от Британской империи, как и северные. После долгих недель кочевья переселенцы готовы были воспользоваться любым предлогом, чтобы отдохнуть.

Ма убедила Лидию купить золотистой ткани на платье. Лидия не была умелой портнихой, но с помощью Ма и выкроек, взятых взаймы у миссис Ригсби, платье вскоре было готово. Ма каждый вечер сидела над ним, и Лидия переживала из-за этого. Но Ма заявила, что предпочитает провести спокойный вечер в фургоне Коулмэна, за шитьем, чем в том хаосе, который творился в ее собственном фургоне. Так что, несмотря на протесты Лидии, платье к торжественному дню было готово.

Они остановились на берегу реки Уачита. Благодаря дождливой весне все вокруг пышно зеленело, несмотря на летнюю жару. Сначала река была предоставлена в распоряжение дам, и, покончив с хозяйственными делами, они с полотенцами и кусками мыла дружной толпой направились принимать ванну — едва ли не впервые за долгие недели путешествия.

Торжества начались на закате. Мужчины вернулись с реки — им тоже дали помыться. Дамы тем временем отдыхали в фургонах. Некоторых мужчин невозможно было узнать — причесанных, в галстуках, с начищенными пряжками ремня, в выходных подтяжках. Женщины также выглядели превосходно в праздничной одежде, и особую прелесть им придавали замысловатые прически.

Росс помылся в реке и надел черные брюки, белую рубашку и черный кожаный жилет. Вместо галстука он повязал цветной шейный платок. Он причесал волосы, не пользуясь маслом, как это делали остальные мужчины. Он отметил, что следовало бы постричься. Придется просить Лидию…

Он выпрямился и уставился на расческу, словно не узнавая ее. Как часто ее имя теперь приходит ему на ум, а Викторию он уже и не вспоминает. И каким естественным кажется то, что он может попросить Лидию подравнять ему волосы — словно она действительно его настоящая жена. Черт!

— Лидия, ты готова? — крикнул он в фургон.

Она оглядела себя в зеркале, облизала губы и несколько раз ущипнула себя за щеки, как научила ее Ма. Она одевалась с помощью Ма и Анабет, а Ли был отдан под наблюдение Мэринелл и Атланты.

Лидия вновь ощупала юбку, чтобы убедиться, что все это наяву. Золотистая ткань превратилась в самое красивое платье, которое она когда-либо надевала, лучше даже, чем то, которое Росс купил ей в Мемфисе. Ворот был выкроен так, что открывал шею и верхнюю часть груди. Короткие рукава фонариком едва скрывали верхнюю часть рук. Узкий лиф, спереди на застежке, был перехвачен широким кушаком, завязанным сзади бантом. А широкая сборчатая юбка, хотя и не стояла колоколом, так как у Лидии было мало нижних юбок, но очень изящно колыхалась вокруг ее тонких лодыжек.

Ма убедила Лидию оставить волосы такими, «какими их создала природа». Это означало, что волосы лежали в свободном, волнистом беспорядке. Их украсили дикими желтыми розами, сорванными утром на берегу реки. И ее щедро облили духами.

— Лидия? — Росс вложил в этот зов все свое нетерпение.

— Иду, — застенчиво произнесла она и появилась в заднем проеме фургона.

Если бы Росс не сжал зубы от волнения, он непременно бы разинул рот при виде своей жены. Никогда еще ее хрупкая фигурка не выглядела так прелестно, как в этом новом платье. Кожа Лидии была цвета спелого абрикоса от загара, который она приобрела за время путешествия, хотя всегда надевала широкую соломенную шляпу, когда сидела на козлах фургона. Ее волосы… Да, раньше ему не нравилось, что она не стесняла их свободу. Но теперь это не шокировало и не возмущало его. Более того, они нравились ему именно такими.

Он вытер о штанину руку и протянул ей, чтобы помочь сойти вниз, хотя она уже проделывала это тысячи раз без его помощи.

— Наверное, они там уже приступили к еде, — вымолвил он невпопад.

— Извини, что заставила ждать. Тебе бы следовало пойти, а я бы пришла позже.