Книга Стоящий в тени Бога - Юрий Пульвер

...Увлечение сексом, зацикленность на нем в Древнем мире привели к тому, что ученые XX века всерьез рассматривали гипотезу о заболевании всех людей античности так называемым сатириазом – повышенной половой возбудимостью. Это, конечно, далеко от истины. В те времена население планеты исповедовало религии плодородия, которые породили иудаизм, христианство, ислам, но во многом отличались от своих «потомков». Нынешнее человечество (если не брать в расчет Дальний Восток) рассматривает собственное прошлое через четыре искореживающие, сужающие, извращающие наше видение лупы – христианское, иудаистское, мусульманское и атеистическое мировоззрения.

Небожители создали человека-зверя Энкиду, чтобы он стал соперником по силе царя-полубога Гильгамеша. Выманить дикого исполина из леса взялась храмовая блудница. Показалась она Энкиду, «свой срам обнажила» и тем завлекла – сначала в собственное лоно, потом в лоно цивилизации.

В этом отрывке шумерско-вавилонского эпоса «О все видавшем» ничто не смущает нас. А вот современники Гильгамеша наверняка обвинили бы переводчика в невежестве и богохульстве. Жрицы храма Иштар, адептки священной проституции, почитались как святые, и никто не считал их продажными тварями, как мы – блудниц. В те времена не называли «срамом» женские гениталии – ибо им поклонялись, им возводили храмы, носили их изображения на груди в качестве амулетов.

Три тысячи лет спустя после шумеров и для римлянина, и для грека вульва и пенис тоже не были «срамными местами». И сейчас они не являются таковыми для китайцев, индусов, японцев, то есть для половины живущих в мире людей. Наоборот, их там называют возвышенно: Врата удовольствия, Жезл экстаза и т. п.

Детородные органы стали «срамными» благодаря иудаизму и христианству, боровшимся с религиями плодородия в первую очередь отрицанием всего того, что было свято для их соперника – язычества.

Могущество, красота, сексуальность – главные признаки олимпийских богов? Объявим их могущество бесовским; физической красоте противопоставим духовную; сексуальность обзовем похотью и включим в число смертных грехов, а взамен ее предложим аскетизм, пуританство и ханжество.

Гениталии – предмет поклонения язычников? Добьемся, чтобы их считали срамными местами. Отвращающие зло жесты, символизирующие плодородие, вроде кукиша, включим в число неприличных, родовые фаллические имена обзовем «матерными». И так далее...

Если уж быть до конца честными, сами люди классической европейской античности, особенно римляне, внесли немалый вклад в последующие гонения на открытую сексуальность. Распознав разницу между копуляцией как необходимым условием деторождения, сексом для насыщения похоти и коитусом в качестве средства для заработка, они на словах прославляли первое и осуждали второе и третье, хотя на практике различий между этими тремя ликами Эроса не делали вообще. В результате с течением времени у миллионов граждан Италии и Пелопоннеса появилась двойная мораль: говорить одно, а поступать наоборот.

Первоначально значительная роль секса в жизни античных обществ находила открытое и честное выражение в языке греков и римлян (что подтверждается богатой эротической терминологией). Позже на сцене появилось половое лицемерие, которое не позволяет называть эти вещи своими именами. Третий этап – когда пуристы и в самых безобидных словах, и в невинной игре понятий подозревают нечто нечистое.

Как раз в эпоху Августа неприличный смысл придавали даже таким словам и словосочетаниям, которые не содержали абсолютно никаких сексуальных оттенков и только по созвучию напоминали неприличное понятие. Ханжество, заставлявшее скрывать все естественное, в особенности резко выступало у римлян, даже в их научных и медицинских книгах. Имена божеств любви, как ныне имя Бога, никто не упоминал всуе.

Квириты вообще являются в этом отношении пуританами древности. У них были, например, запрещены некоторые слова только потому, что они у более древних авторов применялись в эротическом смысле. Нельзя было сказать «вести войско» или «вести воины». Это считалось неприличным выражением. Еще страннее страх римлян перед неприличными... словесными звуками! Если во времена Цицерона хотели произнести неприличное слово, то извинялись: «с позволения сказать».

Квинтиллиан учил: «Вина лежит здесь не на писателе, а на читателе. Тем не менее нужно избегать таких слов, так как наши нравы испортили честные слова, и мы должны уступить дорогу победоносному пороку».

Уже и тогда торжествовала блестяще сформулированная Грибоедовым формула: «Грех не беда – молва нехороша».

Уже и тогда существовала если не официальная, но все же литературная цензура.

Уже и тогда свирепствовали в искусстве различные Катоны-критики.

Такой вывод подтверждают следующие строки Петрония, в которых Энколпий защищает себя от упрека в сочинении неприличных стихов:

«Что за ужасные гримасы делают разные строгие критики и другие беспутные люди, читая такие вещи! А разве я написал что-нибудь, что не было бы наивно и чисто? Лежать и любить присуще всем людям! В свитках Эпикура ведь написано: «Что мы должны делать на земле – так это жить и любить!»

Дурной славой таких моралистов, проповедующих воду и пьющих вино, в особенности пользовались философы.

На унавоженной ими почве расцвели цветы христианского лицемерия, когда грешным стал не сам поступок, а нераскаяние в нем.

Что в итоге? Западная христианская культура, построенная на искаженных представлениях о собственном происхождении. Она не хуже, а кое в чем и лучше, чем языческие цивилизации, но в ее фундаменте заложены подгнившие опоры – постулаты. Именно потому устои христианского мировоззрения так легко пошатнуть. На откровенной лжи, искажениях и хулении предков Царство Божье не построишь...

Иудеи, в том числе и современные, оказались где-то посередине между языческим прошлым и христианским настоящим Так сказать, из людей вышли, а в боги не попали.

Они пришли из Египта в землю угаритов – хананеян, тоже перенявших веру страны Сеннаар, однако не прямо, как потомки Авраама, а через Ассирию и Вавилон. Свидетельства тому сокрыты в языках – древнем и нынешних. Это фаллические имена.

Титул угаритских – хананейских божеств Ваал[86]образован слиянием шумерской основы АЛ – «нести, вводить» – и частицы БА. Вместе получается «сверло, пенис». Отсюда латиняне взяли свой «фаллос». В словаре иудеев и хананеян «ба'ал» – «владыка, господин, муж». Это не имя конкретного бога, а общее название высших существ.

Ваал носил различные эпитеты и покровительствовал отдельным местностям: Ваал-Берит в Сихеме, Ваал-Гад, Ваал-Фегор, у которого был внушительный храм на одноименной горе. У него имелся женский аналог – Ваалат, а иногда божество изображалось с признаками обоих полов.

Божество плодородия Дионис – Вакх, которого греки также называют Баккос, а римляне Бакхус, – сокращенная форма от древнего БАЛАГ-УШ, «возбужденный пенис». БАЛАГ состоит из двух частей: БАЛ – «носитель, сверлитель», АГА – «корона». Вместе они означают головку детородного члена или сверлящий конец дрели...