Книга От Каира до Стамбула. Путешествие по Ближнему Востоку - Генри Воллам Мортон

Хасан достал бумагу и карандаш и быстро набросал мне схему возрождения турецкой экономики. Строительство железных дорог ширилось с каждым годом. Открывались новые угольные шахты. Нужны были и побочные продукты — такие, как бензол, гудрон, газ. Скоро начнется добыча меди. В Кекиборлу налаживается добыча серы. В Бруссе открылась шелковая фабрика; в Анкаре — фабрика по производству шерстяной одежды; стеклодувная фабрика в Пашабахче, на Босфоре, скоро будет давать пять тысяч тонн фасонного стекла в год; в Алпуллу заработал сахарный завод, и строятся еще — в Усаке, Эскишехире и Турхале.

— Это как — прогресс или не прогресс? — спросил Хасан, и глаза его горели.

— И вся прибыль идет на армию и образование? — спросил я.

— Естественно, — ответил Хасан. — Мы должны заботиться о безопасности страны и воспитывать наших детей, которым жить в новой Турции.

— Вам не приходило в голову, Хасан, что новой Турцией, которой вы так гордитесь, вы обязаны христианству?

Он удивленно поглядел на меня и ответил, что в Турции религию каждый свободный гражданин выбирает сам.

— Вы не совсем поняли меня. Европа, такая, какая она есть, — результат столетий христианства. Все то, за что вы сейчас боретесь, — результат христианской культуры. Вы даже перенесли выходной с мусульманской пятницы на христианское воскресенье. Возможно, настанет день, когда вы, поразмыслив, начнете праздновать Рождество.

5

Нас пригласили на обед в дом муниципального чиновника, с которым мне уже приходилось иметь дело. Это был спокойный, покладистый человек. Одевался он как лондонский клерк — черный пиджак и полосатые брюки.

Дом стоял на темной узкой улочке, пока не заасфальтированной. Выглядел он весьма зловеще, так что приходили на память гаремы и прочие атрибуты старой Турции. Но внутри, несомненно, была республика!

Хозяйка, дама лет тридцати, встретила нас в прихожей. Сзади, как принято в Европе, стоял муж. Мы пожали друг другу руки, и он провел нас в комнату, обставленную в подчеркнуто западных традициях. Стены были выкрашены в серый цвет и увешаны портретами в рамках — наш хозяин в военной форме. Мебель — из мореного дуба с табачного цвета бархатной обивкой. Стол был накрыт для обеда. Решительный отпор старой Турции символизировала маленькая металлическая фигурка балерины, позолоченная и раскрашенная, какие можно увидеть во французских магазинчиках, торгующих подержанной мебелью. Она застыла в пируэте на каминной полке — домашний божок, напоминающий о кабаре и фраках.

Хозяин предложил нам местную водку раки в маленьких стопках, и мы пригубляли из них, пока его жизнерадостная жена руководила сервировкой роскошного обеда.

Все это было очень странно. Приди я в этот дом в 1920-м, жены я бы вообще не увидел. Не было бы ни обеденного стола, ни мебели из мореного дуба, возможно, мне пришлось бы сидеть по-турецки, обмениваясь любезностями с абсолютно иначе одетым хозяином.

Откуда, спросил я себя, турецким семьям в Малой Азии знать, как обставить свои дома по-европейски? Если бы лондонской семье вдруг вздумалось оформить гостиную в турецком стиле, она оказалась бы совершенно беспомощна. Потом я понял, что французские и немецкие иллюстрированные журналы дают им все, что нужно. Интерьеры домов в Париже и Берлине, картинки с изображениями нарядных дам в Лоншане гораздо более известны, чем кажется их создателям.

Наше меню включало в себя густой суп, красную икру, плов. Обед заканчивался пахлавой, липкой восточной сладостью с медом — фирменным блюдом Тарсуса. Напиток новой Турции — белое вино с серым волком на этикетке. Вино прекрасное. Если бы его можно было экспортировать по умеренным ценам, оно имело бы успех в Европе.

Меня очень заинтересовала хозяйка дома. Это была типичная современная эмансипированная турецкая женщина. Она вполне прилично говорила по-английски, закончила американский колледж в Тарсусе. И во всем, что она говорила, чувствовалось, как горячо она поддерживает республику и как ценит новые возможности, которые получили теперь турчанки. Ее служанка, рассказывала она, — крестьянская девушка из ближней деревни, очень отсталая и темная. Стоит большого труда заставить некоторых из этих людей усвоить новые идеи. Их еще воспитывать и воспитывать. Мужа этой молодой крестьянки призвали в армию, и когда он отправился нести военную службу, она с новорожденным ребенком приехала в город.

— У нее от прежней жизни остались дикие, неправильные понятия, — хмурится хозяйка. — Например, она считает, что ребенка нельзя купать до шести месяцев. Она думает, что он от этого умрет. И не знает, что стоит ей выйти, как я бросаюсь к ее ребенку и мою его. Гигиена — это ведь очень важно, не правда ли?

После обеда хозяйка предложила мне пепельницу из цветного стекла по эскизу Лалика в форме нимфы с развевающимися волосами, — вещицу, которая привела бы в ужас ее мать, и страшно представить, какое впечатление произвела бы на бабушку. Пока хозяин дома и Хасан играли в триктрак, хозяйка сидела рядом со мной на канапе из мореного дуба и показывала фотографии, на которых ее муж был запечатлен на разных стадиях младенчества и в более зрелом возрасте. Как ни странно, это позволило мне ближе взглянуть на изменения в социальной жизни и даже политике. Сначала я увидел толстенького маленького турчонка в запрещенной теперь феске. Мальчик держался за руку древнего старика в старинной турецкой одежде.

— Это его дедушка, — пояснила жена с усмешкой.

В новой Турции принято посмеиваться над старым и отжившим.

По мере того, как она переворачивала страницы, наш хозяин становился все более и более европейцем. Его высокая каракулевая шапка сменилась фуражкой, а ближе к республике мы уже видим его во всей красе: котелок, полосатые брюки, черный пиджак.

Когда закончилась игра в триктрак, хозяин и гость обсудили вопрос наследования имущества в мусульманских странах. Новое правительство реформировало прежнюю нелепую систему наследования. В старые времена человек не имел возможности завещать свое имущество какому-нибудь конкретному лицу, оно автоматически делилось между ближайшими родственниками. Так что случалось, что после смерти хозяина его дом, например, становился собственностью пятнадцати или более человек, каждый из которых мог вселиться со всеми своими домочадцами. Даже у коровы и лошади на Востоке бывает множество хозяев. Нередко встретишь человека, владеющего одной десятой коровы или одной пятой оливы.

Отчасти этим объясняется запущенность восточных городов: многие дома принадлежат целой орде вечно ссорящихся родственников и разрушаются просто потому, что владельцы не могут прийти к единому решению и продать дом.

Теперь, когда Турция приняла швейцарский кодекс, у человека будет стимул передать свое имущество одному наследнику, который, по крайней мере, будет содержать его в порядке. Может быть, поэтому в современной Турции строят из камня, а прежде строили из самых дешевых сортов дерева.

Пришли еще двое гостей — супружеская пара. Муж — застенчивый молодой человек, владеющий только турецким; жена — очень милая и разговорчивая, напоминала мне бутон туберозы. Как у многих миниатюрных девушек, у нее были манеры котенка, и она грациозно и резво прыгала по этой комнате, полной безделушек. Она тоже получила образование в американском колледже, но не так хорошо освоила английский, как наша хозяйка, так что я скоро понял, что запас слов у нее на уровне детского сада.