Книга Форпост - Григорий Солонец

У мирно журчавшего ручья сделали короткий привал. Несколько солдат потянулись было к фляжкам, чтобы наполнить их холодной живительной влагой. Но окрик комбата остановил их:

— Воду из ручья не брать. Пить только свою и то по несколько глотков.

Такие меры предосторожности отнюдь не были лишними. Случалось, «духи» специально отравляли арыки и даже реки. Но если, допустим, тот ручей и был чистым, то сырая ключевая вода разгоряченному организму в жаркий летний день могла принести больше вреда, чем пользы.

Чем выше поднимались, тем чувствительнее обдувал лица свежий ветерок. Он и придавал сил карабкаться вверх. Правда, с каждым часом дышать становилось все труднее, из-за недостатка кислорода сердце срывалось с ритма и, как потревоженная птица, учащенно колотилось в груди.

А теперь представьте, как бы отреагировал организм на полученные сразу пол-литра воды. Он бы пристрастился к ней, как к наркотику. Чем больше человек пил бы, тем сильнее мучила бы его жажда. Опытный комбат Гузачев хорошо это знал. Как и то, сколь опасна и другая крайность — обезвоженный организм. Поэтому и установил жесткое правило: в час — глоток.

Ноги постепенно наливались свинцовой тяжестью, и это при том, что я, как и большинство офицеров и прапорщиков, был обут в легкие, купленные в дукане японские кроссовки. В Союзе такие тогда были в дефиците и в них щеголяли немногие, а здесь эта сугубо спортивная обувь с успехом заменяла тяжелые армейские полуботинки.

Начальство закрывало глаза на эти вольности, как и на нештатные, собственноручно сшитые знаменитые «лифчики» — специальные жилеты с накладными карманами для дополнительных рожков к автомату.

Кроме «Калашникова», на плече у каждого в вещмешке сухпай, боеприпасы, на ремне у пояса — фляга с быстро убывающей водой. Но от этого не легче. Не позавидуешь минометчикам: ствол, двуногу-лафет и опорную плиту они несут по очереди. Ноша тяжелая, но с «малой артиллерией» в горах намного безопасней.

Комбат идет в средине растянувшейся цепочки. Радом, как и положено, связист с включенной на прием радиостанцией, впереди — саперное отделение и головной дозор. Замыкают наш пеший строй один из командиров взводов и несколько физически крепких солдат. Отстающих они подгоняют известным мужским словом, а то и тумаком в спину. Иначе нельзя. Каждый должен идти сам, через кажущееся «не могу».

Когда до вершины (а на нее мы обязаны взойти до захода солнца, чтобы осталось время передохнуть, поужинать и обустроиться на ночлег) остается вроде бы уже недалеко, чувствую, как вместе с застилающим глаза потом убывают последние силы. Слегка кружится голова, немного подташнивает, во рту ощущение железа… Не хватало еще опозориться и стать обузой мотострелкам. Комбат ведь предупреждал.

Словно прочитав мои мысли, майор Гузачев дает долгожданную команду на пятиминутный отдых. Они пролетели мгновенно и снова — вперед, к «орлиному клюву»! По расчетам комбата, идти еще часа полтора. Это только глазам кажется, что до вершины рукой подать, на самом же деле приходится петлять, обходить крутые обрывистые склоны, даже немного спускаться вниз. Хорошо, хоть «духов» не видно и не слышно. На мгновение даже мелькнула мысль: не в милых ли сердцу Карпатах я снова? Замполит батальона, к сожалению, не записал в блокнот его фамилию, «в тему» пошутил: тем, кто окажется в числе первых на вершине, там же напишу ходатайство о награждении знаком «Турист СССР».

— Лучше сразу в сборную страны по альпинизму зачислить всех, а меня на полставки назначить главным тренером, — в тон ему отвечает и впервые слегка улыбается в пышные усы майор Гузачев. И уже в мою сторону кивает: — Вот кто точно напишет о нашем восхождении, так это пресса. В своей газете и в… «Советском спорте».

Сказано было, конечно же, в шутку, для физической и психологической разрядки. А я эту идею всерьез воспринял. И спустя неделю отправил репортаж с места события в Москву, в центральную спортивную газету. И что вы думаете? В конце месяца с минимальной правкой материал напечатали на первой полосе! Надеюсь, в батальоне и в 180-м мотострелковом полку его прочитали.

На ночлег под крупными афганскими звездами, до которых при желании, казалось, рукой можно дотянуться, обустраивались не то чтобы основательно, но и не на скорую руку. На верхней полукруглой площадке диаметром, может, в двадцать шагов расположились часовые и часть батальона, чуть ниже — остальные. Сторожевое охранение на ночь комбат лично выставил и проинструктировал. И только после этого позволил себе немного расслабиться, позвал заместителей и меня на товарищеский ужин. Перед трапезой Гузачев сделал несколько глотков из фляги и молча передал ее мне. Если вы, как и я, подумали, что там был спирт, то ошиблись: комбат угощал… брагой.

— Утоляет жажду. Конфискат, — загадочно добавил он, ничего не объясняя, понимай, как хочешь.

Не знаю как кому, но мне ни столь экзотичный в горах напиток, ни разогретая на огне тушенка не пошли: хотелось одного — побыстрее забыться во сне.

Вместо матраца — сорванные ветки кустарника, под голову вместо подушки положил вещмешок, а одеяло заменила офицерская плащ-накидка. Временным приютом стала расщелина в скале.

Ночью в начале мая в афганских горах отнюдь не жарко.

«Эту бы прохладу да днем», — загадалось желание сквозь сон.

С первыми солнечными лучами батальон был уже на ногах. Ночь прошла спокойно. С помощью сухого спирта подогрели походную еду, попили приготовленный старшиной чай с галетами. И снова в путь. После отдыха, пока не жарко, шагалось сравнительно легко, несмотря на вчерашний многокилометровый марш-бросок.

Где-то через пару часов от дозорных поступил условный сигнал: «Внимание, впереди противник!» С помощью бинокля мы отчетливо увидели в долине трех «духов». Остальные, возможно, находились в доме. Этих бородачей можно было принять за мирных дехкан, если бы они не держали в руках винтовки.

— Автоматным огнем их не достать, далековато. А вот миной на завтрак угостим с удовольствием, — с неподдельным азартом принял решение майор Гузачев.

Минометчики, вчера проклинавшие свою, в буквальном смысле слова тяжелую специальность, живо принялись за дело. И неплохо все рассчитали, мина рванула почти там, куда прицелились.

Мотострелковый батальон — не разведгруппа, поэтому шли открыто, выманивая противника на себя. Но до поры он себя не обнаруживай. Как и мы его «точек» и схронов. А со штаба полка и дивизии уже требовали результатов. Но не будешь же, как о значительном успехе, докладывать о трех контуженных миной «духах». Поэтому комбат и торопил, правда, при этом требовал идти шаг в шаг: от противопехотных мин никто и нигде в Афгане не был застрахован.

Спустились к полноводной и достаточно широкой горной речушке, которую предстояло преодолеть с помощью подручных средств. И вот тут случился первый подрыв, через минуту — второй. Позже выяснилось, как все произошло. Солдат-сапер не заметил замаскированную противопехотную мину и наступил на нее. В результате шоковое состояние и оторвана ступня ноги. Сержант бросился к нему на помощь и сам подорвался. И в это время с противоположного берега началась стрельба.