Книга Пока ты моя - Саманта Хайес

– Мне все еще кажется, что следовало отвезти вас в больницу. Я бы не вынесла, если бы что-нибудь случилось…

– С ней все хорошо. Со мной все хорошо. Поверьте мне. – Я похлопываю Зои по руке. Пальцы у няни просто ледяные. – Давайте-ка я опять позвоню сантехнику.

Я набираю номер, и на сей раз он отвечает. Обещает прийти не позднее чем через полчаса.

Зои готовит мальчикам поздний ужин, а я решаю просмотреть несколько личных дел, чтобы выкинуть из головы все, что недавно произошло. Последние двадцать четыре часа были насыщены бурными эмоциями и происшествиями, которые я не могла контролировать. «Сегодня – не лучший день моей жизни, это уж точно», – думаю я, усаживаясь за стол Джеймса и кладу потрепанную кожаную сумку на ремне. Джеймс купил мне эту сумку на прошлое Рождество. Она идеальна для того, чтобы перевозить большие объемы документов между встречами.

– Это секонд-хенд! – удивилась я, сняв упаковочную бумагу и пробежав пальцами по потертой поверхности сумки.

– Это винтаж, – со смехом поправил он. – Старая сумка-ранец почтальона. Я решил, что тебе будет приятно думать обо всех тех хороших новостях, которые в ней доставляли. – И Джеймс обвил меня руками, словно я была его рождественским подарком.

Но в тот момент я могла думать лишь обо всех тех плохих новостях, которые теперь будут перевозиться в этой сумке.

– А это что еще такое? – спрашиваю я себя, засовывая запасной ключ от кабинета Джеймса обратно в сумку.

На полу что-то валяется. Я наклоняюсь и поднимаю с пола пуговицу. Она необычная – темно-зеленая продолговатая деревянная пуговица с фиолетовыми разводами. Это явно не от одежды Джеймса, и я что-то не припомню ничего подобного в своем гардеробе. Пожимая плечами, кладу пуговицу в карман и возвращаюсь к внушительной стопке документов, которые нужно прочитать до завтра. Я должна это сделать, хотя понятия не имею, попаду ли на работу после занятий в дородовой группе. Я предпочитаю не торопить события, когда дело касается рождения этого ребенка. И никто не вправе осуждать меня за это.

Двадцать минут шокирующего чтения – переданное из другого района дело девочки-подростка, – и меня отвлекает звонок в дверь. Я слушаю, как Зои открывает. Она вежливо разговаривает с сантехником, проводя его в подсобку.

Я возвращаюсь к трагической жизни пятнадцатилетней девочки, беременной от своего отчима. Она отказывается уличать и позорить его, тогда как каждый специалист, занимающийся ее делом, понимает: множество синяков и сломанных костей – его рук дело. Двух ее братьев удалось быстро пристроить на патронатное воспитание, а вот с беременной девочкой возникли проблемы. Она должна родить со дня на день, и ее ребенок – в списке моих приоритетов. Я останавливаюсь и представляю ее молодое тело, округлившееся из-за зародившейся внутри новой жизни – жизни, созданной из ненависти и страха. Сможет ли она когда-либо полюбить этого ребенка? Сомневаюсь, что она в состоянии любить саму себя, не говоря уже о ком-нибудь другом. Заключение психолога подтверждает долгую историю членовредительства, голодания, нанесения себе ран, битья головой о стену, злоупотребления наркотиками – все это всплывает с лежащей передо мной страницы. К внутренней части папки скрепкой прикреплена фотография девочки – худой и бледной, с мышиного оттенка волосами до плеч. На девочке надет топ в красно-синюю полоску, а ее огромные карие глаза наполнены абсолютной безысходностью. Но в уголках этих глаз я вижу сверкающий, будто сдерживаемые слезы, проблеск надежды. Я отчаянно хочу помочь девочке.

В дверь стучат.

– Войдите, – отвечаю я, и прежде, чем успеваю это осознать, Зои уже материализуется перед столом Джеймса в компании сантехника. Глаза Зои жадно оглядывают кабинет.

– Здравствуйте, миссис Эм-Би. – Сантехник называет меня так с тех пор, как год назад ремонтировал нашу ванную. – Рад вас видеть.

Он замечает мой живот.

– Боже мой, миссис Эм-Би на сносях! – оглушительно хохочет слесарь и вытирает руки о свой комбинезон.

– Большое спасибо, что пришли, Боб. Мы все так замерзли! – Я по-прежнему дрожу, несмотря на еще один свитер.

– Боюсь, у меня не самые лучшие новости насчет бойлера. Мне нужна одна деталь, которую я смогу достать только завтра утром. Вы переживете ночь?

У меня сердце обрывается.

– У нас хотя бы горячая вода есть?

– Я проверил, нагреватель воды работает, так что да, есть. Но боюсь, вам придется жечь камин всю ночь. Я вернусь около одиннадцати. Кто-нибудь будет дома?

Я киваю и договариваюсь с Зои. До сих пор понятия не имею, что же принесет мне завтрашний день.

С кухни, где ужинают мальчики, вдруг доносится визг. Зои тут же бросается туда, в то время как я провожаю Боба до двери.

– Еще раз спасибо. – Я закрываю дверь и сгребаю в охапку множество висящих на стенных крючках пальто, курток и шерстяных свитеров, решая, что нам всем нужно основательно укутаться. – Вот. – Я сваливаю одежду на кухонный диван. – Давайте все вырядимся, чтобы быть похожими на человека с рекламы «Мишлен».

Я заливаюсь смехом, со мной покатывается Зои. «А вы уже похожи…» – говорит ее взгляд.

– Это мое, – плачет Оскар, когда Ноа вырывает у него из рук стеганую куртку.

– Нет, вот – твое, Оскар, – вмешиваюсь я. – Со значком, помнишь?

Пресекаю драку в зародыше и выуживаю из груды вещей незнакомую мне огромную шерстяную кофту крупной вязки.

– Красивая, – оцениваю я, рассматривая кофту и гадая, что это – давно забытый предмет гардероба или оставленная как-то Пип вещь.

– О, это мое, – с благодарностью отзывается Зои, которую бьет дрожь.

Передавая няне одежду, я замечаю на кофте спереди ряд зелено-фиолетовых продолговатых пуговиц. Одной не хватает.

* * *

Пип легонько машет мне с пола. Я хочу поговорить с ней, но опоздала на йогу, и занятие уже началось. По сравнению с моим домом этот обычно холодный зал помещения церкви кажется таким теплым… С трудом опускаюсь на свой коврик для йоги и устраиваюсь на боку, вытягиваясь. Это требует серьезных усилий. Мэри рассказывает нам о концентрации и выравнивании баланса энергии ци, о том, как все это связано с дыханием. На мой вкус, это чересчур экзотерически. Когда я думаю о появлении моего ребенка на свет, все, что могу себе представить, это крик и боль. В родах нет ничего безмятежного и гармоничного, как уверяет Мэри.

Я принимаюсь поднимать ноги, как показывает инструкторша. Даже от этого простейшего упражнения после всего нескольких секунд усилий у меня начинает тянуть мои слабые мышцы брюшного пресса.

– Дышите в такт движениям… вдох-выдох… вдох-выдох… – Голос Мэри звучит ритмично и успокаивающе. – Вы укрепляете свое чрево, готовясь к великому дню… вдох-выдох… все правильно. Клаудия, следите за тем, чтобы держать колени прямо, не поднимайте их слишком высоко…

Я бросаю взгляд на Пип. Она подмигивает. Ей едва удается поднять ногу. Клянусь, Пип – уже больше, чем я сейчас. «Ты в порядке?» – одними губами произношу я, и подруга кивает. «А ты?» – спрашивает она.