Книга Враг всего сущего - Дмитрий Дашко

Я знал, что он имеет в виду. Детство, вроде моего, значительно расширяет словарный запас. Процедура, получившая в среде уголовников название «прописки», мерзкая и довольно унизительная, поэтому я счел нужным отказаться.

— Думаю, это лишнее, — заметил я. — Возможно, меня скоро выпустят, зачем напрасно тратить время? Может, перекинемся в картишки? Что на кону держим?

— Ты смотри, губу как раскатал! В картишки он перекинуться хочет! Даже не мечтай! — Детина, стоявший с правой стороны заросшего, выпрямился во весь двухметровый рост и стал походить на мачту парусника. — Рано тебе в карты играть, не положено. Закон есть закон. Его надо выполнять. Будем Молотильню будить? — обернулся он к заросшему.

— Да ну, — протянул тот, — сами справимся. Пусть поспит, у него после вчерашнего башка до сих пор трещать должна.

Детина согласно наклонил голову.

— Давай, как там тебя… Гэбрил, спускай штаны.

— И не подумаю. — Я принял подобие боевой стойки. — Идите вы со своим законом, знаете куда?

У детины отпала челюсть. Такой наглости от новичка здесь не ожидали. Детина, проделав небольшую умственную работу, посчитал мои слова оскорбительными и решил залепить дерзкому новичку «леща». У него это почти получилось, разве что с небольшими поправками: я успел присесть, и рука детины лишь прошлась по загривку, взъерошив волосы.

— Ишь ты, прыткий какой, — восхитился заросший, а потом скомандовал остальным сокамерникам. — Чего стоите, надерите ему…

Я прекрасно понимал, какую часть моего тела он имел в виду и не дал договорить: мало кто способен закончить фразу, будучи в нокауте — удар ногой в подбородок творит чудеса! Затем двинул детине локтем в область солнечного сплетения, а когда он согнулся, подставив толстую, как у быка, шею еще и рубанул сверху ребром ладони. Два — ноль в мою пользу.

— А-а-а! — завопил еще один сокамерник, с виду хлюпик, не поднимавший вещей тяжелее очков. — Наших бьют! — И с места запрыгнул мне на спину.

Чтобы от него избавиться, пришлось откинуться назад и прилипнуть к стене. Это подействовало: хлюпика едва не размазало, он свалился с моих плеч и тут же на четвереньках уполз под нары. Три — ноль, я по-прежнему веду. Осталось еще четверо противников, самый опасный тот, что с татуировкой. Не спрашивайте, как я определил. Просто понял по исходившей угрозе!

Татуированный с ленивыми повадками льва, привыкшего, что за него всю грязную работу делают другие, встал с нижнего яруса и засунул руку за пояс. Вытащил заточку, сделанную из обычной столовой ложки.

— Сам виноват, парень, — хохотнул он. — Не хотел я, но все же придется тебя чуток пощекотать.

— Терпеть не могу щекотки!

— Твои проблемы.

Татуированный сделал молниеносное движение, от которого удалось уйти, слегка наклонив корпус в левую сторону. Затем как-то сама собой рука перехватила кисть уголовника и потянула на себя. Нет, не зря мы полночи с Лиринной репетировали этот приемчик. Заточка и татуированный упали практически одновременно. Для верности я схватил уголовника за загривок и со всей силой ткнул мордой о каменный пол.

— Ну что, еще желающие будут? — Я обвел обступивших полукругом сокамерников насмешливым взглядом. Хотел еще что-то добавить, но тут чьи-то руки (хлюпик соизволил вылезти из убежища) обхватили лодыжки и резко дернули кверху. Я стал заваливаться на спину, перед глазами мелькнули злые лица уголовников, алчущих реванша, — и я упал.

Почти сразу тяжелый башмак одного из сокамерников проверил на крепость мои ребра, затем угодил в грудь, достал раненое плечо. Я взвыл от боли, подстегнув остальных молодчиков. Ноги уголовников стали месить меня, как тесто. Я едва успевал перекатиться с места на место, привстать на четвереньки и тут же падал обратно. Ребята знали, куда надо бить, и старались на славу.

Бац! Еще один пропущенный удар взорвался в голове огненным цветком, высекая сноп искр и лишая зрения. Глаза сразу залились кровью, свет померк, скрылся в пелене. Я тыкался по сторонам, как слепой, рычал, как взбесившийся тигр, и отмахивался всеми конечностями, словно мельница. Дрался с отчаянием безумца, но пропускал все больше и больше ударов. Один вполне мог стать последним.

Внезапно раздался властный окрик:

— Это что такое?! А ну разошлись, сукины дети!

Кольцо мучителей послушно расступилось. Кого они испугались?

Я приоткрыл глаза и сквозь туман увидел мрачную физиономию Майка, бывшего собутыльника Алура. Пропойца выглядел таким грозным, что сокамерники разбежались по углам, поджав хвосты, как побитые собачонки.

— Вставай! — скомандовал Майк. — Не боись, больше не тронут.

Он презрительно посмотрел на уголовников и сплюнул на пол. Растер плевок ногой и добавил:

— Шавки, чего с них возьмешь?! Глядите у меня! Ух! — Майк замахнулся рукой и все невольно попятились, как раки.

— Спасибо! — от всей души поблагодарил я, поднимаясь с пола. — Ты появился как нельзя вовремя.

— Вижу. Извини, что раньше не вмешался — спал, пятый сон досматривал. Тут крики послышались, решил проверить. Гляжу — из тебя студень делают. Дай, думаю, помогу хорошему человеку, — бросая короткие рубленые фразы, произнес Майк.

— То-то я тебя не заметил, — произнес я, утирая кровь с лица. — Мне бы с Молотильней поговорить. Полицейские, перед тем как в камеру засунуть, сказали, что он здесь всех в страхе держит.

— А ты что, не догадался? — удивился Майк и с гордостью произнес: — Молотильня — это же я!

— Ты?! — не поверил я своим ушам.

— Ну да, — заулыбался Майк. — Молотильня — это мое прозвище, старое. Я ж кузнецом когда-то работал, удар у меня знатный, вот и прозвали Молотильней. Меня тут каждая собака знает: выйду на свободу, гульну и опять за решетку.

— А за что тебя на этот раз посадили?

— Да так, пустяки, — замялся Майк. — Повздорил с одним мужичонкой, он меня надуть хотел. Нанял на станке печатном работать, листовки агитационные штамповать (скоро же выборы), обещал платить по серебряку в неделю, а как пришло время рассчитываться — заюлил. «Больше десяти медных рилли дать не могу», — говорит. Ну, я и отсчитал ему десять тумаков за каждую медяшку, — засмеялся Майк. — Он полицию позвал. Пришел наряд, трое. Я и им накатил. Тогда они вызвали подкрепление, скрутили меня и в участок определили. Вот, жду суда. В прошлый раз полгода впаяли, сейчас должны больше дать. А ты как сюда угодил?

— За убийство, — вздохнул я.

— Что, на самом деле кого-то кончил? — недоверчиво спросил Майк.

— Да нет. Просто лейтенанту Морсу вздумалось повесить на меня мокруху, вот он из кожи и лезет.

— Морс-то, — протянул Майк, — этот может. Та еще крыса. — Он сплюнул на пол, демонстрируя презрительное отношение к полицейскому. — Придумал, как выкрутиться?

— Увы, — я пожал плечами, — все улики против меня.