Книга Страж неприступных гор - Феликс В. Крес

— Ты мне надоел. Сделаю так, как сказала.

— Я тебя не пущу.

— Что?

— Ну так прибей меня. Сразу, прежде чем сойдешь с корабля. Ибо «Гнилой» взлетит на воздух. Ты сходишь с корабля, а я спускаюсь в пороховой склад и поджигаю шнурок.

Она вытаращилась на него.

— Что на тебя нашло?

— Я никуда не отпущу тебя с Брорроком.

— Я сама пойду, куда только захочу! — грозно заявила она и именно так наверняка могла и поступить. — Хочешь взорвать «Труп» — взрывай, найду себе другой корабль. В лучшем случае.

— Другой корабль?

— Другой корабль.

Мевев огляделся вокруг и показал (глупо, ибо о чем это могло говорить?) зеленую тряпку на запястье, к которой был привязан неровный обрывок.

— Но… это твой корабль и твоя команда.

— Ну да, моя команда, — издевательски проговорила она. — Даже к пристани подойти не в состоянии, а Броррок может нас догнать, перегнать, и вообще что угодно. Команда! — Она показала подбородком на матросов, возившихся тут и там словно мухи в смоле. — В самый раз для тебя.

— Они такие, какие есть, поскольку другого корабля и других парней ты не хотела… А им ты никогда не говорила, что они плохие. Для тебя они даже стирали бы тряпки, как парни Броррока. Ты лупишь их палками, режешь их на куски, и все равно ты их мамочка-Тюлениха… Они тебе не нужны? Мне взорвать их всех? Я так и сделаю, на самом деле сделаю.

— Взрывай. Похоже, это как раз тебе они не нужны.

— Нужны, но… взорву. Не сходи с корабля, капитан. У тебя свой корабль, команда, мы идем в Лонд… Что? Уже не идем?

— Пойдем потом.

— Не пойдем. Я взорву «Труп».

— Взрывай. И не возвращайся со мной в каюту, ибо это уже не твое дело, только мое. Еще один верный друг, — сказала она. — Я уже привыкла.

Она ушла. Хлопнула дверь.

Мевев посмотрел на паруса, на море, на матросов… на зеленый платок на запястье. Он смотрел и думал, качая головой…

Броррок сперва приказал отвезти его к Китару.

Лодку бросала из стороны в сторону неприятная волна; проклятый корабль Риди остался позади, и Броррок подумал, что дело тут все-таки не в проклятии… Его просто тошнило — самым обычным образом. Качка большого корабля не имела ничего общего с судорожными рывками посудины, в которой он сидел. Столетний моряк добрался до борта каравеллы едва живой, с позеленевшим морщинистым лицом — и довольный словно висельник. Раз уж дело было не в проклятии, он мог и посмеяться.

— Ну вот видишь, юноша… хе-хе! Ну, посмотри на меня, — прохрипел он Китару, глубоко вздохнув. — Проблевался-таки. Смотри на капитана Броррока. Сухопутная крыса, чтоб меня придушили…

Китар велел принести воды. Старик, булькая, прополоскал рот, потом напился, отдышался и почувствовал себя несколько лучше, но в каюту идти отказался.

— Ног жалко, да и свежего воздуха тут больше.

— Может быть неслабый шторм. — Китар кивнул в сторону матросов, закреплявших все, что можно было закрепить.

— Не будет. Пройдет стороной. У меня перестало ломить кости, а я-то уж знаю, что это значит, хо-хо!

Что бы кто ни говорил, но Броррок и в самом деле редко ошибался насчет погоды.

— Оно и к лучшему, — заметил Китар.

— Рассчитаемся, мальчик мой. Рыжий, дай-ка… Да, оно. — Броррок взял солидных размеров мешочек, который лоцман достал из-за пазухи. — Это твое, сынок. Чуть меньше, чем я говорил, но больше, чем ты ожидал.

Армектанец криво усмехнулся — все было именно так, как сказал старик. Они уже не в первый раз делали что-то вместе, и Китар привык к тому, что от сумм, которые называл жадный старик, всегда следует отнять примерно четверть. При расчетах Броррок перечислял разные чрезвычайные расходы, требовал себе награды за то, что якобы сделал, хотя по договору ничего делать был не должен… Но поскольку договор с ним так или иначе всегда приносил плоды в виде тяжелого кошелька, не имело никакого смысла устраивать из-за этого войну. Куда выгоднее оказывалось постоянно недополучать от Броррока, чем один раз твердо настоять на своем и никогда больше не удостоиться приглашения в его эскадру.

— То есть дело сделано? Что тебе удалось?

— Все, мальчик мой, все… На меня больше не оглядывайся, иди куда хочешь. Будешь на Агарах — можешь сказать Слепому, что я договорился с его дочуркой. И пусть будет что будет. — Броррок на мгновение задумался. — Ты хороший моряк. Когда меня уже не станет на Просторах, вспомни иногда старого Броррока и выпей за мои кости на дне морском.

— Когда твои кости там окажутся, мои давно уже сожрут медузы. Зачем я тебе был нужен? — спросил он, взвешивая мешочек в ладонях. — Я никогда еще не зарабатывал столько просто так… Ты что, ради компании меня взял, поболтать, или как?

— А знаешь, и для этого тоже. Я, сынок, в самом деле тебя люблю, — неожиданно признался старик, — и чуется мне, что смех смехом, но скоро придет моя пора. Я хотел с тобой вместе походить по морям, что там говорить… Ты мне немного пригодился, а мог пригодиться и больше.

— Для чего я тебе пригодился? — недоверчиво спросил Китар.

— Для того, чтобы — как это говорится? — произвести хорошее впечатление. Слепой, видишь ли, знает, что я стар и мне на все наплевать, чтоб мне сгореть. Он не стал бы со мной разговаривать так, как с тобой. Но ты молод, тебе нужен порт в Ахелии, ты сам говорил. Слепой о том знает — ну, и вот видишь… — Броррок показал на мешочек в руках собеседника, едва не потеряв равновесия, поскольку выпустил канат, за который держался, а качало и впрямь неслабо. — В конце концов он выслушал то, что ты говорил от имени нас обоих. Так что теперь плыви, а при случае повтори ему, что я тебе только что сказал.

Китар внимательнее посмотрел на него.

— Что ты хочешь с ней сделать? С Прекрасной Риди?

Старик возмутился.

— О, посмотрите-ка на него! Я, мальчик мой, потому всегда сумею заработать, что раз уж что-то сказал, значит, сказал. Только надо слушать, что я говорю; кто не слушает, тот сам виноват. Посланники получат то, за что они заплатили. И Слепая Риди тоже. Покажу ей дом в Таланте, и пусть себе режет посланников.

— Но я слышал, что ты собираешься в могилу.

— Ну… не из-за Тюленихи же! — с сожалением сказал Броррок. — Собираюсь, потому что чувствую — мне пора. Но еще не сегодня, мальчик мой, о нет, еще не сегодня… И не из-за Слепой Риди. Видишь ли, Китар, как мне кажется, лучше всего ее прозвали имперские — Говно, прошу прощения. Какая там Прекрасная, какая Тюлениха, какая Слепая Риди? Это всего лишь, мальчик мой, плавающее в воде говно. И даже не его вина, что оно воняет.

Протянув костлявую руку, он похлопал армектанца по плечу.

— Плыви, Китар! Еще увидимся, и наверняка быстрее, сынок, чем ты думаешь. Закончу дело, найду сразу же другое, ну и, сто тысяч шлюх, мне понадобится твой кораблик! То, что я болтаю, пусть тебя не беспокоит; доживешь до ста лет, тоже будешь прощаться с каждым, будто навсегда.