Книга Свадьба палочек - Джонатан Кэрролл

— Кто я?

Вскочив на ноги, он в ярости бросился ко мне.

— Я не знаю! Я здесь, потому что должен был рассказать тебе то, что мне известно. Что ты прошла цепь реинкарнаций. Во всех прожитых тобою жизнях все взаимосвязано. Все. И в каждой из них, кем бы ты ни была, ты думала только о себе. Девочка в театре была капризным, эгоистичным ребенком. Лолли Эдкок пользовалась людьми, как туалетной бумагой. Ты… Смотри, что ты со мной сделала, даже когда поняла, что больше меня не любишь. А Дуг Ауэрбах? А тот парень с видеокамерой, который пришел в твой магазин и ударил тебя? Ты разрушила семью Хью, потому что была эгоисткой и хотела его заполучить… Всегда ты ставишь себя на первое место, а на остальных тебе плевать.

— Почему они послали тебя ко мне? Кто они такие?

— Миранда! С вами там все в порядке? — Мы обернулись, услыхав сквозь дверь голос Маккейба. Джеймс кивнул в сторону двери.

— Твой друг ждет.

— Кто они, Джеймс? Хоть это мне скажи.

Он задрал подбородок вверх и склонил голову набок, как ничего не понимающая собака.

— Миранда, откройте!

— Все нормально, Фрэнни! Сейчас иду.

Голос Джеймса зазвенел. В нем слышалась мольба.

— Пожалуйста, дай мне уйти!

Не глядя, я разжала левую ладонь. На ней лежала серебристо-белая палочка с надписью коричневыми каллиграфическими буквами: «Джеймс Стилман».

Она начала дымиться. Ее охватило пламя. Хотя она ярко горела на моей ладони, я не чувствовала ни боли, ни жара. В этом было что-то завораживающее. Я глаз от нее не могла отвести. Пламя заколебалось, стало ярче, поднялось вверх, расползлось по моей руке. Я ничего не чувствовала.

Кто-то произнес мое имя, но я едва слышала этот голос. Джеймс? Маккейб? Я оглянулась. В спальне кроме меня никого не было — Джеймс исчез.

Боль застала меня врасплох. Острая, мучительная. Я вскрикнула и замахала рукой, но пламя от этого только ярче вспыхнуло. Кожа на руке стала красной, потом оранжевой, она плавилась, блестела, словно смазанная маслом.

Но в следующее мгновение откуда-то изнутри меня, изнутри кого-то, кем я была, сама о том не подозревая, пришло знание, как это остановить. Смахни огонь, как сигаретный пепел. Правой рукой я стряхнула его, и пламя, пожиравшее мою руку, соскользнуло вниз и упало на пол, словно желе.

Дверь позади меня с шумом распахнулась, Маккейб ворвался в спальню, схватил меня за воротник и потащил прочь. Я даже шевельнуться не могла. Рука у меня больше не болела. Мне хотелось посмотреть, как пламя пробежит по полу, охватит ковер и взберется на кровать по широкому покрывалу.

— Быстрей! Быстрей! — Маккейб встряхнул меня, я споткнулась, и мы оба едва не упали. Спальня была полна огня и дыма, горела кровать, и высокие языки пламени уже закоптили потолок.

Пока Фрэнни тащил меня из спальни, я поняла, что сейчас со мной произошло, но никак не могла четко это сформулировать. Когда Джеймс взмолился, чтобы я его освободила, и у меня на ладони неожиданно очутилась палочка, я была другим человеком. Тем, кто извлек из ниоткуда и эту палочку, и огонь. Тем, кто прожил все эти жизни и понимал — для чего. Тем, кто слышал невероятные звуки в доме Франсес Хэтч. Тем, кого я вскоре узнаю даже слишком хорошо и кого буду страшиться.

Ей было известно, как освободить Джеймса Стилмана и исцелить обгоревшую руку. Но в тот миг, когда я услыхала собственное имя и подняла глаза, я снова стала Мирандой Романак, а она была всего лишь смертной.

Когда мы очутились в коридоре, Маккейб захлопнул за нами дверь спальни и с тревогой огляделся.

— Попытаемся тушить или рванем отсюда к чертовой матери?

— Нам не выбраться отсюда, Фрэнни. Этот дом нас не отпустит. Здесь призраки. На этот раз — мои. Я привела их за собой, когда сюда вошла.

Он помолчал. В двух футах от нас потрескивал огонь.

— Такая же штука приключилась и с Франсес, когда я был мальчишкой.

— То же самое?

— Не совсем, но то же самое, уж можете мне поверить. Вы правы, сейчас нам отсюда не выбраться. Вы должны сообразить, как это устроить.

— А что сделала Франсес?

— Пошла на чердак. Что-то там сделала. Никогда не знал, что именно.

Я подняла глаза к потолку.

— Там и в помине нет никакого чердака. Маккейб задрал голову.

— Как это нет, когда я на нем бывал сотни раз!

— Он исчез. Чердака больше нет. Дом меняется.

Маккейб открыл было рот, но тут из-за двери спальни раздался приглушенный взрыв.

— Что будем делать, Миранда? Сматываться надо куда-то к херам отсюда!

— Подвал. Это в подвале.

— Что «это»?

— Не знаю, Фрэнни. Сказала бы, если б знала. Но это точно в подвале. — Я бросила взгляд на свою руку. Ту, что минуту назад была объята пламенем. Ни малейшего следа ожога.

— Погодите минуту. Секундочку.

Маккейб пробежал по коридору и свернул за угол. Запах гари усиливался. Дым просачивался в щель под дверью спальни и, клубясь, рассеивался в коридоре.

Я бывала в подвале всего несколько раз. Он состоял из двух больших помещений. Хью обещал, когда будут деньги, устроить там что-нибудь интересное. Хью. Хью. Хью… В подвальные комнаты было проведено электричество, и у верхней ступени лестницы горела лампа. Я мысленно представила себе все это, стараясь угадать, что там может быть такого важного.

Фрэнни бегом вернулся назад. Вид у него был растерянный.

— Вы правы, там больше ничего нет. Была дверь в потолке и петля. Потянешь за нее, дверь открывается, и опускается складная лестница. Все исчезло. Никакого, в жопу, чердака и в помине!

— Забудьте о нем. Идемте.

— Дом вот-вот весь займется, а вам приспичило в этот чертов подвал!

Я шла впереди. Вниз по центральной лестнице, и не доходя кухни налево — белая дверь в подвал. Маккейб потянулся к ручке. Я его остановила.

— Дайте я.

Запах сырости, влажной земли и камня. Здесь воздух всегда застоялый, никакой сквозняк сюда не проникает.

Я повернула выключатель, но толку от этого было мало: шестидесятиваттная лампочка освещала только верхнюю часть лестницы, а дальше царил мрак. Я ухватилась за расшатанные перила и стала спускаться.

— Господи, хоть бы кто догадался вызвать пожарных. Нелегкий у них выдался денек!

— Помолчите, Фрэнни.

Теперь раздавался только негромкий звук наших шагов по деревянным ступеням. Пол подвала был неровным — слежавшаяся, утоптанная земля. От нижней ступени до входа в первое помещение было футов десять. Дверь оказалась полуприкрыта, но свет изнутри лежал слабым лучиком на полу. Я подошла и толчком открыла дверь.