Книга Сибирская жуть-3 - Андрей Буровский

Так было до 1703 года. В этот недобрый год кыргызы в последний раз пытались взять штурмом и сжечь Красный Яр. Закованные в броню казаки владели оружием, которого не было у кыргызов: бердышами, шестоперами, стальными саблями (железо у кыргызов было очень плохоньким по качеству). Пальба из пушек и пищалей косила лезущих на стены дикарей. Не взяв город, кыргызы затеяли уйти сами и увести в Центральную Азию всех своих данников-киштымов. Сколько людей ушло с кыргызами добровольно, сколько увели насильно, сколько убежало и отбилось, не желая уходить с родной земли, мы уже никогда не узнаем. Известно, что и спустя двадцать лет находились «ясачные людишки» из местных родов и племен, убегавшие из Джунгарии, куда их угнали кыргызы, и возвращавшиеся домой.

С 1703 года военное значение Красного Яра исчезло. Уже не 300 казаков с семьями, а 2500 самых мирных обывателей застал в Красноярске Миллер, который путешествовал по Сибири в 1733 — 1743 годах по заданию Академии наук. Ко временам Герарда Фридриха Миллера крепостные валы оплыли, потеряли всякую форму, а крепостные стены и башни из лиственничных бревен давно разобрали на строительство и на дрова.

Но и во времена Миллера, и еще по крайней мере лет сто Красноярск оставался маленьким городком, и весь он лепился на площади от силы в несколько гектаров, на плоской возвышенности при самом слиянии Качи и Енисея.

Наверное, всего сто пятьдесят лет назад трудно было представить себе, что настанет день, и Красный Яр превратится в Красноярск с населением в 800 тысяч человек, а Енисейск станет маленьким заштатным городишком с населением от силы в 30 тысяч; еще году в 1850 такое, наверное, и в страшном сне не могло присниться никому.

Первое кладбище в Красном Яре тоже находилось на этих нескольких гектарах, возле маленькой и позже тоже перенесенной церковки. Уже в XIX веке в разрастающемся Красноярске появился Воскресенский собор, а возле него — новое кладбище. А первоначальное кладбище застраивалось новыми зданиями, и само место, где оно находилось, постепенно стало забываться. То есть теоретически понятно — раз был город в таких границах, в этих границах должно быть и кладбище… Но точное положение кладбища никто не мог бы указать еще в 1970-е годы.

Тут самое время сказать: вот, мол, как здорово, что городское начальство в начале 1980-х затеяло грандиозное строительство как раз на Стрелке — в междуречье Качи и Енисея, на месте изначального Красноярска. Там, где острог возник в 1628 году и существовал до 1703 года, а как крохотный городок уже без крепостных стен — и весь XVIII век.

Но отнестись ко всему этому приходится более прохладно. Дело в том, что теоретически закон в СССР запрещал вести земляные работы без археологических раскопок. Хочешь копать землю в городе — благоволи оплатить проведение археологических разведок: есть ли в земле то, что важно для науки и культуры. А если там, где ты хочешь копать, есть археологические памятники и при ведении работ они погибнут, изволь оплатить их раскопки. По закону никакие земляные работы в СССР не должны были вестись, пока не проведены все спасательные работы, пока не раскопаны все археологические памятники, которые иначе погибнут.

Это — теория. А практика в СССР состояла в том, что археологи могли вести спасательные работы, только если начальство изволит этого захотеть. В Москве на Красной площади в 1989 году археологам позволили работать… в течение двух недель. Да, закон требовал дать археологам столько времени и денег, сколько нужно для планомерных раскопок. Помимо этого, можно много чего сказать про культурную и научную ценность раскопок на Красной площади, про интерес общественности и в России, и за ее пределами, про безвозвратные потери того, к чему так и не прикоснулись ученые…

Но власти СССР грубо нарушили законы собственного государства и цинично наплевали на науку, культуру, интерес общественности, неизбежность потерь невосстановимой, теперь уже безвозвратно потерянной информации.

А в российской провинции уж тем более начальство имело дело только с «послушными» археологами. На месте изначального Красноярска, острога Красный Яр, надо было построить огромное здание концертных залов филармонии. Огромное пятиэтажное сооружение примерно 50x70 метров, с фундаментом, уходящим на несколько метров от современной дневной поверхности. Начальству было совершенно не нужно, чтобы в этом месте несколько лет велись раскопки — ведь пока не встанет все здание, невозможно отрапортовать в Москву об очередном свершении и получить «заслуженные» награды. И раскопки в этом месте не велись вообще. Я понимаю, что в это трудно поверить, но факт остается фактом — правильные археологические работы в этом бесценном для науки месте не велись. Археологи приходили на то место, где велись земляные работы, где бульдозеры вгрызались в культурный слой, где экскаваторные ковши поднимали бесценные находки разного времени — от времен, когда Андрей Дубенский со товарищи вышли из ладей на берег Енисея, до конца XIX — начала XX века.

Вечером стихали земляные работы, останавливалась техника, и можно было пройтись по месту, где копался громадный котлован под фундамент. Вертикальные откосы по 3, по 5 метров, не закрепленные совершенно ничем, легко ехали, осыпались. Тут моя карьера археолога чуть не прервалась из-за самовольства моих первых учеников… Я водил на это место свой кружок в сентябре 1981 года — тут ведь прямо на поверхности земли валялись или торчали прямо в стенке свежего откоса керамика, металлические ножи, кочедыки для плетения лаптей, наконечники стрел, каменные ядра, а как-то попался металлический бердыш весом килограммов в восемь. Очарованные поисками в этом культурном слое, густо насыщенном древесиной (остатками строительных работ) и находками, мои милые шестиклассники решили сходить на стройку и без меня. Выбрали день, когда никакого занятия в кружке вообще не намечалось, и двинулись.

Собрать коллекцию керамики, железных изделий, обломков деревянных ложек, обрывков лаптей и плетенных из бересты туесков им удалось без труда. Да только вот раскопки в отвесном склоне довели ребят до серьезной беды. В один прекрасный момент склон поехал, то есть, попросту говоря, обвалился на стоящих внизу, рухнул всеми десятками тонн полетевшей вниз, покатившейся земли. Мальчишки кинулись бежать, но двух все-таки достало. Одного немного — его засыпало всего по колени, и друзья легко откопали парня. А вот второго накрыло с головой, и счастье еще — остальные были неробкого десятка: кинулись откапывать товарища. Врачи потом были уверены: если бы парни испугались и убежали, и даже пусть бы сразу позвали взрослых, Олег обязательно успел бы задохнуться и погибнуть.

Но, к счастью, ребята тут же откопали товарища, действуя самым простым способом — собственными ладошками (благо, земля совсем рыхлая). Потом уже они побежали искать взрослых, лежащего без сознания Олега повезли в больницу, и там он сразу же попал в реанимацию. Еще раз повезло: Олег вышел из больницы без потери здоровья.

Но его родители всерьез хотели отправить меня на нары: ведь это я «заманил» детей на стройку и цинично оставил их там одних! Слава богу, ребята двинулись в «самоволку», не только ничего не сказав мне, но и вообще в день, когда у нас с ними не было занятий.