Книга Королева Виктория. Охотница на демонов - А. Мурэт

— А моя мать? Что насчет нее?

— Насколько мы знаем, с ней все в порядке, Ваше Величество. Естественно, она беспокоится о сэре Джоне.

— У которого, насколько мы знаем, находится Альберт?

— Мы предполагаем, что да, сударыня.

— Почему Альберт? — настаивала она. — Какова его роль во всем этом?

— Мы не знаем точно, Ваше Величество, — сказал Мельбурн, — можно лишь допустить, что Ваш муж был энтузиастом в поддержке тех проектов, которые противоречили планам Конроя.

Виктория так резко остановилась и обернулась, что Мельбурн едва не налетел на нее.

— Не был, премьер-министр, — сказала она, поворачиваясь и продолжая двигаться вслед за Мэгги, которая шагала дальше, не обращая на них внимания. — Не был, а есть. Он есть энтузиаст, который стоит за реформу. Вы, конечно, против нее. Возможно, вы чувствуете некоторую радость от того, что похищение связано с его политическими взглядами?

— Сударыня, я Вас умоляю, — запротестовал Мельбурн. — Меня в крайней степени огорчает подобное подозрение.

Она спохватилась.

— В таком случае прошу меня простить, Лорд М, я не смогла совладать со своими эмоциями.

Лорд М склонил голову, показывая этим, что инцидент исчерпан.

Они остановились.

— Мэгги, — сказала королева, — мне кажется, вы завели нас в тупик. — И она показала на каменную кладку перед ними.

Мэгги повела носом в сторону. «Работа квартирмейстера чрезвычайно секретная, сударыня, — сказала она, потянувшись за факелом, горевшим неподалеку, и снимая его со стены, которая при этом начала двигаться, открывая серию ступенек, уводящих куда-то в темноту. — Теперь, если вы не против, следуйте за мной».

XXX

Дьявольские трущобы, Ист-Энд

Они молча двигались по улицам, все дальше углубляясь в их лабиринт: Квимби, Перкинс, Конрой и уличные мальчишки — они шли в темноте, которая окутывала их плотной завесой. Чем дальше они проходили, тем уже и грязнее становились улицы. С обеих сторон появлялись неопрятного вида дома: лунный свет едва очерчивал их контуры, смазанные густым туманом.

Ночной воздух. После заката вонь от гниющих отбросов усиливается. Конрой, поблескивая глазами, предупредил их об этом, после чего подтянул повыше свой шарф, прикрыв рот, и сказал, что этот ночной воздух отравлял целые семьи — тщетно легкие требовали кислорода взамен всего этого яда, что пробирался в их комнаты. Квимби достал из кармана носовой платок и держал его у рта, пока они двигались по тесным улицам, где черные дома, казалось, надвигаются на них все настойчивее; к их дверям подступала вода, переливавшаяся через край придорожных канав; она заливала и брошенные в них камни, служившие мостками. Все двери и окна были закрыты — ничтожная преграда для смертоносной атмосферы, повисшей над трущобами.

Они шли, и тишину прерывали только возгласы обитателей этих жилищ — из-за дверей слышались ссоры, вопли, крики: эта ночь была такой же, как и все прочие, и дня после нее стоило ждать лишь затем, чтобы дым от топящихся печей хоть немного перебил запах вони. Они прислушивались к шуму, и каждый думал о своем: Квимби думал о своем спасении, Перкинс о еде, Конрой о… впрочем, вряд ли кто-нибудь мог сказать, о чем он думал; а трубочисты, несомненно, мечтали о теплом супе, хлебных крошках и, в свете последних событий, об отрубленных головах. Они шагали стройным отрядом, держась вокруг Конроя, который возвышался над ними в своей шляпе-треуголке, спокойно прокладывая себе путь через валявшийся на улицах мусор, будто чувствуя себя как дома. Как если бы он был владельцем, хозяином всего этого.

— Все эти дети работают на фабриках или трубочистами, полагаю? — спросил Квимби Конроя, пробившись к нему через защитное кольцо.

— Нет, абсолютно нет, — ответил Конрой. Он двигался очень крупными шагами, его трость поднималась и опускалась.

— А-а.

— Нет, некоторые из них собирают кал.

— Пардон, — сказал Квимби, — они собирают что?

— Кал из выгребных ям, милорд. Им приходится ползать на руках и коленках, чтобы выудить куски из нечистот, поднять их на поверхность и потом продать. Человеческие экскременты — замечательное удобрение.

— В самом деле?

— О да.

— А что же дети?

— Многие тонут, естественно; болеют тоже.

— Понятно. — Живот у Квимби давно уже сводило от голода, и сейчас ему невольно подумалось о стейке и пироге с почками, которым Перкинс собирался потчевать его этим вечером.

— Впрочем, не думаю, что это продлится долго, — сказал Конрой.

— Из-за реформы?

— Реформы? — Смех Конроя пророкотал по всей улице, как гром, и сморщенная старушка, заснувшая на ступеньке, подняла голову и моментально протянула за подаянием руку, которую один из мальчишек злобно оттолкнул.

— Мой дорогой Квимби, я совсем не имел в виду это. Ибо как же еще нам держать под контролем массы, если не угнетением и бедностью, болезнями и голодом? Реформа? Нет, упаси Господи: подобное противоречило бы нашим желаниям, разве не так? Одна из целей, которую мы в действительности поставили перед собой — это гарантировать, что дело не пойдет дальше всех этих начавшихся разговоров о реформе. И вот здесь в дело вступаете вы…

— Точно, — отозвался Квимби с энтузиазмом несколько большим, чем он испытывал на самом деле. Он уже понял — интуиция его работала как неутомимое насекомое, — что это связано с предложением, неизвестным сэру Джону, и решил извлечь из этого пользу; кроме того, он не стал торопить события, тем более что всегда есть надежда решить проблему тет-а-тет.

— Нет, — продолжил Конрой, — причина того, что сбор урожая из выгребных ям скоро прекратится, заключается в том, что нашим полям требуется определенное количество удобрения, а те, кто живет в большом городе, производят его в избытке. Здесь, в городских трущобах, не хватает жилья, лекарств и элементарных средств гигиены — тех вещей, смею напомнить вам, милорд, что считаются главными для существования в цивилизованном обществе. Единственное, чего здесь достаточно — это дерьма. Дерьмо поставляется тут в изобилии, — засмеялся он. — Это не жизнь, разве не так?» Он помахивал тростью по сторонам, показывая на громоздившиеся вокруг лачуги: «Это ад».

— Конечно, эта жизнь ужасна до безобразия, — поддакнул Квимби.

— Благодарение Богу, что она чья-то, а не ваша, — усмехнулся Конрой. — Вы, слава богу, на стороне победителей.

— Вот именно, — подумал Квимби, ковыляя за Конроем и его мини-гвардией, и затем его мысли перенеслись к более приятным вещам. Когда Конрой вез их с Перкинсом в своей карете от Кенсэл Грин в город, он поведал им о своих намерениях и о том, какая роль в них уготована им. Потом он объяснил, какая выгодная перспектива откроется перед ними, когда план будет успешно осуществлен. В чем сам он, конечно, ничуть не сомневается — «ему предназначено осуществиться», сказал он с улыбкой, от которой у Квимби будто мороз пробежал по коже.