Книга "МиГ" - перехватчик. Чужие крылья - Роман Юров

— Ну, Палы-ыч! Ну ты чего-о!

Но Палыч демонстративно игнорировал его протесты и тут же находил новые недостатки.

— Вон, смотри, — говорил он, — у тебя на капоте вмятина какая. Это не годится.

Техник бросался рассматривать створку капота, бежал за молотком, пробуя выправить эту вмятину, а Палыч на стремянке уже лез в мотор.

— Ты давно сальники менял? — кричал он сверху. — Из-под винта масло протекает! Заменить!

Несчастный техник бросал молоток и начинал искать злополучный сальник, в это время сверху приговором разносился голос Палыча:

— Свечи когда последний раз прокаливал? Все засраны!

Техник прекратил попытки что-либо исправить, он с затравленным видом смотрел, как Палыч деловито осматривает самолет, залезая во все лючки, пробуя его чуть ли не на зуб. Подошел старший техник первой эскадрильи, сперва он мирно стоял в стороне, но после крика Палыча: «А фонарь-то, фонарь! Колпак где? Сдвижная часть…» — не выдержал и кинулся выручать подчиненного.

— Какой, к чертям, колпак? На хрена он тебе? Немедленно принимай самолет! Хватит тут цирк устраивать!

Но Палыча было не запугать.

— Какой на хрен самолет? — закричал он. — Кого «принимай»? Это ведро с гайками? Он в первом вылете сам рассыплется! Не буду ничего принимать, пока не исправите! Чините!

Разгорелась свара. Палыча упрашивали, угрожали, грозили чуть ли не трибуналом, но он уперся, как бык:

— Исправляйте! Вы завтра уедете, а мне за вас корячиться?

Виктор хотел уже идти на помощь своему механику, но на крики подтянулся Шаховцев. Однако с его появлением шум только усилился, дело начинало попахивать мордобоем. Порядок навел инженер полка Баженко. Он долго орал на обе стороны конфликта, но, видимо, принял сторону их эскадрильи, потому как Шаховцев с Палычем уходили с видом победителей. Причем Палыч не удержался и крикнул на прощание:

— И чтоб ключи все были, как в спецификации. Проверю! И колпак-то, колпак! У меня командир с закрытым фонарем летает!

Глава 9

Монотонно шумит мотор, под крылом мелькают паутинки дорог, проплывают редкие островки деревень и хуторов. Виктор снова был в небе. Снова вылет на разведку, снова полет под низкими облаками над Донской степью.

Утром он облетал полученный из первой эскадрильи самолет и остался доволен. Не сказать, что точно такой же, как и его бывший, все же поведение нового самолета в воздухе чуть-чуть отличается. Но именно что чуть-чуть, можно не обращать внимания.

С утра немного подморозило, и эскадрилья с ходу включилась в боевую работу. Задачи остались прежние, а их всего пятеро. Летали по одному и парами, стараясь успеть облететь за день все закрепленные цели.

Вот мимо проплывает очередная деревня. Виктор привычно осмотрелся и наклонил самолет, рассматривая. И из-под левого крыла земля ушла вниз, косо перечеркнув стекло фонаря и поплыла вправо. И ведь зря сюда прилетел, вон между домов что-то неправильное, какие-то коробочки, нелепо смотрящиеся на деревенской улице. В небе расцвели рыжие шапки разрывов зениток, Виктор резко потянул ручку на себя и дал правую ногу, ломая курс. Разрывы ушли в сторону, и он потянул обратно, вниз, не давая немецким зенитчикам возможности пристреляться.

Коробочки превратились в танки, четыре… шесть… как минимум девять танков, это, считай, рота. Замелькали красные шарики «эрликонов» — подключились малокалиберные зенитки, но слишком поздно. Виктор уходил от деревни на максимальной скорости. Все, что нужно, он уже увидел. Осталось отметить на карте, чтобы не забыть, и со спокойной совестью можно лететь дальше. И так от деревни к деревне, над тонкими ниточками дорог.

Вот внизу, по тонкой ниточке дороги, ползет одинокая букашка — грузовик. Для истребителя это лакомая, совершенно беззащитная добыча. Велик искус немного изменить вражеский маршрут, безнаказанно отправив их прямиком на тот свет. Он снова оглядел висящие прямо над головой облака, все чисто, значит, можно немного похулиганить. Земля понеслась навстречу с угрожающей скоростью, ревет мотор, грузовик медленно заполз в прицельную сетку. Вот он резко остановился, значит, фашисты обнаружили его атаку. Виктор видел, как через высокие борта неуклюже выпрыгивают на землю солдаты, поблескивая касками и оружием. Короткие очереди из шкасов — и машину заслонили светящиеся точки трассирующих пуль. Он все-таки немного промазал, большая часть трассеров легла выше и в стороне, лишь крайняя порция растаяла в борту вражеской машины. Земля на миг заслонила чуть ли не весь фонарь, но тут же пропала, оставшись за хвостом набирающего высоту истребителя.

Машина, внешне невредимая, также стояла на прежнем месте. Вокруг копошились крошечные фигурки пехотинцев. Можно было бы сделать еще заход — небо по-прежнему пустынно, но Виктор решил не рисковать, набрав высоту, он полетел дальше выполнять задачу.

На обратном пути он немного изменил курс и пролетел над Курганом. Сверху очень хорошо было видно, как сильно пострадало село от войны — большая часть домов разрушена, светлеет грудой искореженного бетона взорванный элеватор, изо льда торчат сваи сожженного моста. Он нашел дом, где отлеживался после пересечении линии фронта, и, снизившись, несколько раз покачал крыльями. Увидев, как высыпавшие из дома люди машут ему руками, лихо крутанул бочку. На душе потеплело.

Он посадил машину на крохотный укатанный пятачок и медленно порулил к капониру. Привычно, зарулив на свое место, Виктор бросил в кабине парашют и, показав Палычу большой палец, умчался на КП. Теперь вся эскадрилья перебралась туда. Поместились без проблем, места хватило всем. Там отдыхали, обедали, там же планировали вылеты и разбирали их итоги.

На обед собрались всем оставшимся летным составом во главе с комиссаром. Сейчас комиссар, став по сути командиром их маленькой эскадрильи, взялся за летчиков и технический состав всерьез. Он выбил из БАО новую форму, и техники теперь не ходили грязными, оборванными чушками. Даже летчики, попав под плотную опеку Зайцева, преобразились. Форма у всех была аккуратно поглажена, подворотнички сияли свежей белизной. Правда, их былым вечерним пьянкам пришел конец. Но тут ничего не поделаешь…

Больше всего Виктору понравилось, как организовали для летчиков обед. Стол теперь накрывался белой скатертью, с обязательными салфетками и полным комплектом столовых приборов. Официантки щеголяли в белых накрахмаленных передниках. Он ощущал себя словно в ресторане. Пикантность обеду доставляло то, что проходил он в землянке КП. Есть пюре с котлетами в неровном свете коптилок, на белой с рюшками скатерти, когда вокруг голые бревенчатые стены, а над головой крыша в три наката — это попахивало сюрреализмом. Не обошлось и без казусов — в первый день Шишкина пришлось учить, как правильно пользоваться столовым ножом.

Сегодня за обедом вместо Галки их обслуживали сразу две официантки. Одна из них была та самая рыженькая Таня — бывшая любовница Пруткова, другая новенькая — молодая девушка лет двадцати. Летчики невольно расправили плечи, стараясь произвести впечатление. Комиссар, про которого знали, что он безумно любит свою жену, и тот, подкрутив свои усы, приосанился и словно помолодел лет на пять. Даже Шубин, который точно не страдал от недостатка женского внимания, распрямился и даже как будто стал выше ростом.