Книга Путь домой - Михаил Михеев

В таком вот недееспособном состоянии Петр провалялся четыре дня. Фактически здоровья у него хватало только абсолютно без удовольствия поесть, попить (правда, пить хотелось постоянно) да сходить за деревья по нужде. Не самое приятное состояние для человека, который привык всегда быть сильным. К тому же раздражало фактически быть зависимым от женщины, пусть она и ни словом не дала понять, что он ей в тягость. Хорошо хоть, еды на дорогу Петр взял с запасом – сказалась привычка, да и концентраты с корабля еще оставались, пусть и немного. Из этих концентратов Настя, к его удивлению, ухитрялась приготовить нечто вполне удобоваримое. Можно сказать, хоть в этом повезло.

Единственным, кто был доволен остановкой, оказался Мурзик. Котяра рос стремительно и, в промежутках между выклянчиванием подачки у Насти, шнырял по кустам, давил местную разновидность мышей (не жрал, поганец, – приносил и складировал перед хозяином), еще каких-то животных, вполне земного вида кроликов, очевидно расплодившихся потомков завезенных сюда с Земли ушастых грызунов, ловко разорял птичьи гнезда и ловил самих птах, правда некрупных. Ну, всех, кроме мышей, он не только ловил, но и ел, брюхо постоянно было как барабан.

Крупных зверей поблизости, очевидно, не наблюдалось – во всяком случае, ни один их не потревожил. А вот с водой, можно сказать, пофартило – в трех минутах ходу, в овраге, протекал ручеек с чистой водой. Ну да ничего удивительного – здесь природа цивилизацией была не загажена, так что и воду никто особо не загрязнял. Единственное – воду надо было кипятить, но Петру вода подходила любая, хоть кипяченая, хоть нет, а Настя, похоже, с правилами гигиены была знакома не понаслышке. Животами, во всяком случае, маяться не пришлось.

Боль начала отступать только на пятый день. Пусть неприятные ощущения сохранялись, но теперь курсант мог не только лежать, но и без особых проблем сидеть и даже ходить. В общем, молодой организм с болезнью медленно, но неуклонно справлялся, хотя Петр и вспоминал с тоской лазарет на крейсере, в котором его смогли бы поставить на ноги максимум за пару часов. Однако жалеть о несбыточном – пустая трата времени, вот доберется до базы – там уж видно будет, а пока надо было как можно быстрее прийти в себя.

Общим итогом на этой поляне провели неделю, только после этого курсант рискнул сесть на коня. Нельзя было сказать, что особо приятными были его ощущения при этом, однако же терпимо вполне. Оставаться здесь дольше не стоило – все-таки не лето, ночами было ощутимо холодно, да и мелкий моросящий дождь в последние пару дней шел почти непрерывно. Словом, погода не намекала даже, а открытым текстом говорила: убирайтесь, мол, люди из леса подобру-поздорову. Что же, стоило прислушаться. И вскоре лошади путников уже вновь месили грязь того недоразумения, которое здесь почему-то называлось дорогой.

Несмотря на то что ехали медленно, до постоялого двора к вечеру добрались – все-таки в первый день успели отмахать изрядный кусок. Дорога была пустынной – не сезон, лишь один раз, обогнав их, пронеслась кавалькада каких-то всадников. Один приостановился, хотел что-то сказать. Судя по виду – типичный представитель местной золотой молодежи. Что такой может сказать хорошего? Разве что нахамить неумело. Петр молча показал ему заряженный арбалет, и парень, моментально понявший намек, умчался прочь, будто его здесь и не было. Курсант всерьез опасался, что примчится, жаждая реванша, вся толпа, однако никто лишний раз драться не захотел.

На постоялом дворе тоже обошлось без эксцессов. В углу сидела, наливаясь вином, небольшая компания, которая, возможно, была и не прочь подраться, но Петр до половины вытащил из ножен свой десантный нож, дав им возможность рассмотреть лезвие. Мужики разом поскучнели и из угла вылезать не рискнули. Словом, идиллия.

Вообще, это заведение было почти точной копией предыдущего, да и порядки в нем были почти те же. Посмотрев на хозяина, лицо которого показалось очень знакомым, Петр проникся некоторыми подозрениями и, интереса ради, задал ему пару вопросов. Так и есть – все постоялые дворы на тракте, как с некоторыми претензиями на величие называлась эта дорога, принадлежали одной семье. Оборотистая семейка и процветающая, что, впрочем, и неплохо – клановость выгодна во все времена, член клана не пропадет сам и не даст пропасть другим. Правда, под другими обычно понимаются только члены собственного клана, но это, опять же, неплохо – нельзя быть добрым ко всем. Свои – это свои, чужие – это чужие, так всегда было и так всегда будет.

Хотя, конечно, укатали Сивку крутые горки. Кто такой Сивка? Впрочем, не важно – еще одна сомнительная мудрость, пришедшая из глубины веков. Главное то, что она полностью отражала положение вещей – Петр чувствовал себя смертельно усталым. Еще неделю назад он, входя в местный центр цивилизации, обрадовался бы возможности нормально поесть и выспаться под крышей. И радовался ведь! Даже местную гопоту пугать бы не стал – просто размял бы мышцы в драке, и сделал это с удовольствием. Сейчас же он не испытывал ничего, кроме тупого безразличия и желания, чтобы его оставили в покое. Бросить вещи в комнате, поесть горячего, желательно там же, а не в общем зале, вымыться – и спать!

Кстати, Настя, похоже, была удивлена, когда он снял ей отдельную комнату. Постаралась скрыть удивление, но все же, все же… Вот не было печали – купила бабка порося! А ведь курсанту сейчас было просто хреново, какие там опять приключения…

В общем, он отлеживался еще два дня, после чего неспешно двинулся дальше. Неспешно потому, что боялся снова растрясти свой и без того покореженный организм. Однако и здесь обнаружились свои минусы – только они отъехали от постоялого двора на жалкие два десятка километров, как оказалось, что их деньгами и вещами уже интересуются. Проще говоря, их попытались банально ограбить.

Выглядела эта провинциальная попытка реквизировать чужое добро крайне наивно. На дорогу вышли четверо звероватого вида мужиков, донельзя обросших и бородатых, одетых в какие-то лохмотья непонятного цвета и происхождения, но одинаково высокой степени изорванности, и потребовали, чтоб его сиятельство слезал с лошади, выворачивал карманы, бросал оружие и топал подобру-поздорову, оставив деньги, вещи, лошадей и девку сирым да убогим. Мол, «обчеству надо помогать – тогда и оно к тебе, барин, со всей душой – верно, робяты?».

Петр сквозь зубы заметил, что сирым да убогим подает только по пятницам, а сейчас очень даже понедельник – день тяжелый и неприятный. Но если что, то «сирых» в два счета может сделать «убогими», за ним не заржавеет. После чего надел очки и стал с интересом наблюдать за разбойниками – очень ему было интересно, как они станут выкручиваться. Дело в том, что сканирование показало – кроме этой четверки, поблизости никого нет, видимо, двое путников представились легкой добычей, вот и не страховал никто этих умников. А зря, зря… Аргументы в лице одного не самого качественного и порядком запущенного без должного ухода меча и трех топоров выглядели в глазах курсанта как-то несерьезно. И топоры-то не боевые, а плотницкие или скорее топоры лесорубов. Ну вот она и разгадка – какие это разбойники? Лесорубы и есть. Увидели проезжающих и решили пограбить, раз уж добыча сама в руки едет. Одичали они вконец, что ли, в своих лесах? Или крайняя степень спермотоксикоза? Похоже на то, кстати, вон как на Настю смотрят, чуть слюнями не давятся. Точно, на почве долгого воздержания моча в голову ударила.